КВЕСТ - Сергей Деркач

– Я – все.

– Я – тоже, – послышалось рядом.

Картинка стала тускнеть. Макеенко снял с детей очки. Саша посмотрел на доктора Симонова. Тот с интересом разглядывал что-то на экране монитора, иногда бормотал про себя какие-то слова. Наконец, оторвавшись, он сказал:

– Вы отлично справились с заданием. Молодцы! А теперь – марш обедать.

– Так ведь только недавно завтрак был? – удивилась Марина.

– Завтрак был в девять часов, а сейчас уже почти час.

– Ничего себе время летит. Саша, поможешь? – обратилась она к соседу.

Мальчик кивнул и взялся катить коляску.

– Погоди, тебе помогут, – попытался остановить его Симонов, но Саша не обратил на слова внимания. Доктор особо и не настаивал. Он уже целиком погрузился в изучение увиденных рисунков.

– Знаешь, Саша, я хотела поговорить с тобой, – сказала Марина, когда они выехали из лаборатории. – Ты какой-то странный был вчера, словно обиделся на кого-то. Мы же с мамой хотели как лучше. И еще мне не понятно, как можно быть таким нелюдимым, что ли, когда вокруг тебя столько людей?

– Марина, замолчи, – Саша насупился. Он не хотел продолжать разговор.

– Почему? Разве я не права?

– Нет, – мальчик вдруг начал с каждым словом повышать голос. – Что я знаю о тебе, что ты знаешь обо мне, о моей жизни? Тебе хорошо, у тебя мама есть, а у меня даже отца забрали! Я один живу, у меня никого нет.

– Но твой отец…

– Нет его! У него есть работа, планы, подчиненные, переговоры, перспективы, деньги. Есть все, кроме меня! Я не вхожу в круг его жизненных интересов. А еще ты со своей мамой нарисовались. Одна влезла в душу отца, а вторая пытается меня лечить. Не лезь больше ко мне со своим дурацким сочувствием!!!

Сорвавшись на крик, Саша даже не заметил, что находится возле своей палаты, а заметив, резко бросил коляску и скрылся за дверью. Марина смотрела перед собой сквозь слезы.

– Что случилось, дочка? – встревоженная Ольга выбежала на детский крик.

– Зачем он так? – глотая слезы, прошептала девочка. – Я же ничего плохого не хотела, хотела только, чтобы он…а он…

– Сейчас я вколю успокаивающее, – дежурный врач уже подбежал со шприцем в руке.

– Спасибо, мы сами разберемся, – женщина вкатила коляску в палату и закрыла дверь.

Пересадив дочь на диван, она подсела рядом, обняла ее за плечи:

– Расскажи, что случилось?

Марина, понемногу успокаиваясь, пересказала маме весь разговор. А потом снова тихонько заплакала. Ольга не успокаивала ее, только гладила по голове. Успокоившись сама, девочка подняла лицо к матери и спросила:

– Что я сделала не так, мама?

– Трудно сказать, доченька, – женщина продолжала гладить ребенка. – Просто многие мужчины иногда ведут себя, как дети. Когда им больно – они смеются, когда весело – ходят насупленные, словно это добавляет им мужественности. Вместо того, чтобы попросить о помощи, тянут ношу из последних сил, а когда предлагаешь помощь – грубят, отмахиваются. Вместо того, чтобы признаться в любви, делают вид, что ты им безразлична, и сами же страдают от этого. А уж признание своих ошибок считают для себя чуть ли не унижением.

– Но ведь папа таким не был, правда?

– Конечно же, правда. Хотя в молодости и он вел себя, как маленький мальчик.

Марина улыбнулась, потом сказала:

– Знаешь, Саша очень обижен на своего папу, но я думаю, что дядя Андрей не такой. Он хороший, как наш папа.

– Папы всегда для своих детей – самые лучшие в мире.

– И мамы тоже, – Марина крепче прижалась к матери.

В дверь постучали. Вошла медсестра, толкая перед собой сервированный столик с обедом, подкатила его к дивану и вышла.

– Может, Сашу позовем? – предложила несмело Марина.

– Думаю, не стоит. Пусть побудет наедине с собой. Ему есть что себе сказать. И, думаю, что разговор этот будет очень серьезным и нелегким, чисто мужским.

Девочка вздохнула и принялась обедать.

Саша к еде почти не притронулся. Он все еще не мог простить Марине ее наивное и очень болезненное стремление помочь, подружиться, когда он этого не хотел. Ему не нужна ни эта ее дурацкая дружба, ни сочувствие, ничего. Он, Саша, сам справится со всеми своими проблемами. Еще не осознавая, мальчик все сильнее прислушивался к звукам за стеной, но плача он не слышал. Наоборот, через некоторое время его соседки даже несколько раз смеялись. Наверное, надо мной, подумал Саша и обиделся снова. Ну и пусть. Все красивые девчонки ведут себя, как королевы. А он еще себя покажет, дайте время. Как, когда, кому, где и что он будет показывать, Саша и сам не знал, но обязательно покажет. Тогда даже отец будет воспринимать сына как взрослого, равного себе.

После обеда доктор Симонов анализировал записи предварительного этапа. Картина, в принципе, была ясна. Оставалось только сделать соответствующие изменения в программе. Он вызвал Макеенко.

– Вот что, Юра, – сказал он, протягивая ему исписанные листы бумаги. – Здесь мои выводы по корректировкам. До завтрашнего дня прошу внести их в систему.

– Что-то вы психанули, Дмитрий Иванович, – усмехнулся Макеенко, просматривая записи.

– Иди уже, зубоскал.

Симонов еще какое-то время поработал с утренними записями, сделал себе пометки в компьютере, а затем покинул кабинет и направился к своим пациентам-пилигримам. Все встречи и консультации он делегировал на месяц своим помощникам, хотя стоило ему это, в некоторых случаях, дорого. Иные богатые или высокопоставленные пациенты высказали в адрес доктора несколько, прямо скажем, не совсем лестных выражений, и даже отказались от дальнейших встреч, но успех в предстоящем эксперименте окупил бы все потери с лихвой.

Ольгу и Марину Симонов нашел во дворе. Они о чем-то тихо говорили, а с приближением доктора замолчали.

– Ну-с, как наши дела? – спросил он, присаживаясь на скамейку рядом с Ольгой. – Как самочувствие?

– Нормально, – ответила Марина, но в голосе угадывались грустные интонации. – Что нового в мире науки?

– Пока все по-старому. На Марс еще не полетели, машину времени не изобрели.

– Маринка, можешь принести мне панаму из палаты? – попросила Ольга. – Сегодня что-то солнце припекает.

– Сейчас, мамочка, – девочка со вздохом покатилась к зданию.

– Вы хотели со мной о чем-то поговорить? – спросила женщина, когда они остались одни.

– Я обработал утренний тест с розовым кустом, и хотел бы поделиться с вами результатами. Не вдаваясь в научные заумные термины, скажу просто: у Марины развился страх остаться инвалидом. Быть всю жизнь привязанной к постели, зависеть от помощи других при удовлетворении своих физиологических потребностей, быть неспособной самореализоваться личностно, то есть: я студентка, профессионал, любимая, мама, и, наконец, страх провести всю жизнь в замкнутом пространстве квартиры. Авария, увечье и смерть вашего мужа стали большим стрессом для ребенка, а посещение могилы отца послужило своеобразным катализатором возникшей проблемы. На рисунке это четко видно. Марина нарисовала дом, в котором розовый куст стоит в горшочке, да еще на подоконнике. Он смотрит в окно, в большой мир, но не может прийти в него. К тому же, он ограничен в пространстве: его не польет дождь, он не сможет сам питаться, это должен сделать кто-то другой, то есть кто-то, без чьей помощи куст не сможет жить самостоятельно. Вы понимаете, о чем я?