Заклятый Грот - Алиса Макарова

растолковать тому, что ему следует подальше держать свои цыганские грабли от коварной искусительницы. Не горевший особой охотой влазить в чужие амурные дела Йомен поначалу наотрез отказался сопровождать друга. Лишь безрассудная ярость в глазах взвинченного до предела Петро заставила его передумать. Кто знает, каких дров мог наломать его приятель в состоянии испепеляющей невменяемости, тут и до смертоубийства недалеко.

В конце концов Йомен отправился с Петро, и, спустившись по лесной тропе к речному берегу, где деревенские сплетники последний раз видели цыгана, они разделились, чтобы прочесать Дубраву. Битый час безрезультатно проплутав по безлюдным дебрям, Йомен забрёл в тёмный угол чащобы. Свет Вечернего Месяца уже не пробивался сюда, и заросший густым кустарником подлесок недружелюбно царапал кожу незваного пришельца, тонкими когтистыми прутьями раздирая прохудившееся полотно рубахи. Распоров себе ногу впившейся кривой корягой, Йомен обозлился и уже вознамерился выбираться обратно, как вдруг его взгляд зацепился за чернеющий провал в сплетении ветвей.

Босую стопу обожгло огнём, и, не сдержавшись, Йомен изрыгнул себе под нос проклятие. Поросли молодой крапивы тысячами безжалостных колючек вонзались ему в кожу. Скрючившись, он приник к земле, неистово моля, чтобы чахлые стебли скрыли его от посторонних глаз, и крадучись пополз к дому.

Низкая хижина едва проглядывала среди протянувшихся со всех сторон изогнутых ветвистых обрубков, покрытых полчищами узловатых наростов. В полумраке они чернели мшистыми отростками, словно ощетинившиеся злобные чудища. Торчащие острые сучья так и норовили выколоть глаза, не пойми откуда взявшиеся громадные жирные мухи немедленно облепили лицо Йомена, непрестанно ползая и проталкивая свои жирные телеса ему в ноздри, не давая вдохнуть, а пальцы то и дело натыкались на противную слизь, полупрозрачной гнойной коркой намертво прилипавшую к ладони. Добравшись до покрытой седой паутинной вязью полусгнившей двери, Йомен заметил, что вместо ручки посередине зияет какая-то дыра, и, наполовину оглушённый бесконечным жужжанием мух, ворочавшихся прямо в его ушных раковинах, ткнул туда обмазанным зеленоватой смердящей жижей пальцем, но тут же отдёрнул его, содрогаясь от едкого жжения. Крохотная кровавая точка, примостившаяся на самой подушечке указательного пальца, разбухала на глазах. Острая боль не отпускала, и, наклонившись пониже, Йомен с ужасом различил шесть тонких щетинистых ножек, словно миниатюрные трубочки, торчащих из-под надутого кожаного боба, жадно впившегося в его руку. С отвращением отбросив от себя ладонь, Йомен что есть силы размазал проклятого кровопийцу о дверной косяк. Высосанная кровь багровым пятном плеснула на трухлявые дверные плашки и, скрипнув, дверь медленно подалась внутрь. Достав из-за пазухи склянку с дьявольскими грибами, Йомен энергично потряс её и, мотая головой, чтобы согнать с себя надоедливых мух, шагнул внутрь. Ядовитая горечь испарений немедленно поглотила его, забираясь прямо в нос и перша в горле, из глаз невольно засочились слёзы, но мириады мух, вероятно, избегая гибельного запаха, наконец, оставили его в покое.

Задевая головой свисавшие с потолка засохшие куриные лапы, растопырившиеся цепкими когтями, и, словно бусы, нанизанные на верёвку скалящиеся черепа каких-то мелких лесных грызунов, он осмотрелся. Покрытый ворохом женского тряпья, в углу стоял обитый кожей потёртый сундук, а больше в комнате ничего и не было. Подивившись, зачем цыгану столько девичьего платья, Йомен сгрёб в охапку груду разноцветных одежд. В нос ему пахнуло приторно-сладким ароматом спелой клубники и, нахмурившись, он воскресил в памяти обиженные сетования Петро на Маришку: «Ходит вся расфуфыренная, благоухает, будто ягода лесная». «Видать, здесь не обошлось без магии», — нахмурившись, подумал Йомен и торопливо разжал руки, низвергая на давно не подметавшийся пол пёстрый калейдоскоп юбок, рубах и сорочек. Вытащив из кармана перочинный нож, он приставил лезвие между крышкой и обшарпанным боком и, просунув в щель острый конец, продавил и повернул. Треснув, тяжёлое дерево подалось. Уперевшись ногой в пол, Йомен с усилием откинул дубовую крышку и, заглянув в ларь, охнул.

Всколыхнувшись под широко разлившимся сиянием грибов, беспорядочно разбросанные по дну серьги, браслеты и ожерелья резали ему глаза, вспыхивая в оранжевом свете сотнями сверкающих искр. Начищенным золотом, серебром и медью ярусами стелились монеты, витиеватыми гроздьями собранные в массивные серьги вроде тех, что он видел на Маришке. Краем глаза заметив какой-то всполох зелени, Йомен согнулся пополам и сунул голову в сундук, чтобы поближе рассмотреть отрывшуюся россыпь сокровищ. Отражаясь кристально прозрачной изумрудной каплей, камень размером с кулак переливался ровными гранями и словно манил своей насыщенностью. Горделиво выглядывая из золотой оправы, он прыснул в лицо Йомену ослепляющим блеском, и, отпрянув, тот почувствовал, как стынут его ладони.

Перед ним был тот самый камень, который он уже видел раньше, на шее у русалки в потайном гроте. Но как это было возможно? Слывшие властительницами вод, озёрные чаровницы избегали суши. Проникая взглядом в самое сердце гранёного самоцвета, Йомен, словно заворожённый, тонул в его манящей глубине и, опуская подбородок всё ниже, уже мог различить, как его дыхание оседает на зеркальных сторонах влажной туманной дымкой. Забыв, как мыслить, он боролся с непреодолимым желанием коснуться гладкой поверхности и, теряя контроль, погружался глазами в бездну колдовского кристалла. Не выдержав, он коснулся его губами.

Словно очнувшись ото сна, в ту же секунду Йомен засёк какое-то движение сбоку и, с шумом выдохнув, отпрыгнул от проклятого сундука. Мощный удар сотряс хижину и сбил его с ног. Покатившаяся по полу склянка высветила огромную тень нависающей над ним дьявольской фигуры, и, задрав голову, Йомен увидел мужика, в полутьме скалившегося в кровожадной ухмылке. «Цыган», — пронеслось в мозгу у Йомена, и, оттолкнувшись коленями от стены, он быстро перекатился в угол за ларь. Громкий треск разорвал тишину, и дощатый пол хижины застонал, проломленный массивным топорищем. Будто играючи, Цыган дёрнул топор на себя и, взмахнув им над головой, как пушинкой, сшибая связки костей и черепов, рассёк воздух над ухом Йомена. Едкая волна ударила тому в ноздри. Сгруппировавшись, Йомен кинулся противнику в ноги. Вложив в атаку всю свою мощь, он натолкнулся на глухую стену из непробиваемых, словно окаменевших, коленей и с грохотом сам рухнул ниц. Не шелохнувшись от такого натиска, напротив, возвышаясь, словно твердыня, Цыган хлестанул топором по его руке, отсекая палец. Алая струя брызнула Йомену прямо в раскрытый рот и, захлёбываясь солоноватым привкусом собственной крови, он заорал от дикой боли. Схватив поверженного Йомена за шиворот, как щенка, Цыган резко двинул ему коленом в зубы. Ощущая, как хрустят передние резцы, Йомен нелепо взмахнул изувеченной ладонью. Врезавшись в атласное полотно штанины, пальцы скользнули по ткани, успев захватить её в горсть, и, стиснув кулак, Йомен рванул вниз расписные шаровары. Слетев до пят, те многослойным