СССР: вернуться в детство?.. - Владимир и Ольга Войлошниковы

претензии выкатить.

Я слушала-слушала, потом постаралась максимально по-детски сформулировать мысль и вышла в кухню.

— А нельзя устроиться на работу поближе к бабушке? У нас две школы рядом.

Я точно знаю, что когда она летом приедет и будет искать работу, в восемнадцатой школе ей скажут, что целый год маялись без учителя физкультуры, и буквально две недели назад нашли — где ж вы были, девушка…

Мама с бабушкой уставились друг на друга.

— А чё? — сказала бабушка. — Сходи да узнай.

— Думаешь, места есть в середине года? — усомнилась мама.

— За спрос в нос не дадут, — тихонько подкинула я.

— Правда что! — согласилась бабушка. — Сходи, спроси. Рабочий день ещё. Вдруг надо физрука? Переводом пойдёшь!

Вот оно, прозвучало это волшебное слово! «Переводом»! В этом случае и отработок не требуется, и стаж не теряется. И сумасшедшего детсадовского ритма удастся избежать.

Да, в прошлый раз матушка устроилась в садик от безысходности — ну не было больше рядом рабочих мест по пед. образованию. Эксперимент получился удачным. Для садика.

Работать в две смены — конечно, вперёд! Извините, няни опять нет, ах, что же делать… При этом Галина Николаевна и новатор, и активист, и дети её обожали. Грамот — хоть всю квартиру облепи! Печаль только в том, что дома мы её практически не видели, а на зарплате эта пахота сказывалась очень малосущественно. Очень хитрая в садах система. Вроде и работаешь за троих, и спрашивают за троих, а получаешь за одного с маленьким хвостиком. И всё с цифрами в руках!

Если ей удастся в школу устроиться, думаю, педагогика ничего не потеряет. Просто в этом варианте реальности будет новатор-физкультурник. И дети её будут обожать, как везде. А если смотреть с точки зрения прилагаемых усилий, из всех педагогических вариантов физрук — самое милое дело. Тетрадей нет, уже здо́рово. Спартакиаду провёл — уже зрелищно, молодец, премия и всё такое.

— Иди, Галя! — подбодрила бабушка. — Нечего в той деревне сидеть, болезни одни.

Мама ушла, а я наконец спокойно прижалась в мягкому бабушкиному животу.

— Хулиганка ты, а? — спросила она.

— Ты не представляешь, как там холодно, — вместо ответа сказала я. — Печку не топят, батарей нет. Что за жизнь такая дурацкая? Ты не отпускай её, даже если она ничего не найдёт. По ночам лежим, трясёмся.

Бабушка неодобрительно поцыкала.

— Ай-я, дёрнуло же её…

— Грустно ей, — вслух подумала я. — Замуж ей надо. У всех муж есть, а у неё нет.

Это я имела в виду всех своих тёть, часть из которых была бабушкиными дочерьми, а часть — невестками. У всех был муж, а у мамы — нет. Непорядок!

Бабушка помолчала.

— А если он тебя обижать будет?

— Дядя Ринат же Лёшку не обижает, — резонно возразила я. Лёшка был сыном его жены от первого брака. — Посмотрим. Познакомимся. Не обязательно за первого встречного замуж выходить, можно и подружить сперва, да?

Бабушка засмеялась и поцеловала меня в макушку.

— Баб, а у тебя тетрадка есть?

— Тебе зачем тетрадка?

— Рисовать хочу.

— Ну так иди альбом возьми.

— Он для красок, жалко мне.

— Пф! — фыркнула бабушка. — Я тебе ещё куплю! Иди, рисуй.

Я почти закончила набросок Акташа, когда примчалась мама, глаза по рублю.

— Мама! — чуть ли не закричала она с порога. — Есть место!

— В какой?

— В восемнадцатой!

— Ставка?

— Пока полставки, но предлагают на вторую смену на продлёнку выйти, а с сентября — ставка.

— Ну, согласилась?

— Согласилась, — мама плюхнулась в кухне на стул. — Вот, смотри! — она сунула бабушке листок, который та начала внимательно читать, сдвинув брови.

— Покажи, — попросила я и пристроилась рядом, прижавшись к бабушкиной руке.

В листе, сдобренном печатью и размашистой подписью, значилось:

«Гарантийное письмо» — и дальше, собственно, о том, что мама нам уже рассказала.

— Завтра поеду в Биликтуй, отдам в школу и документы заберу, — пояснила мама бабушке, — а в понедельник — на работу, в первую смену.

Класс.

04. ШИФРУЮСЬ

ПИКТОГРАФИЧЕСКИЕ ЗАПИСКИ

4 декабря 1981, пятница

Утром я проснулась поздно, часов в девять. Учитывая, что всё последнее время мне приходилось вставать и переться с мамой в школу, чтоб как минимум без двадцати восемь быть там, девять — это прям барство. А вообще, я — ярковыраженная сова, и заставлять меня идти куда-то в раннюю рань — издевательство над личностью. По честноку, так я вообще плохо помню, что происходило на первых двух уроках, когда я училась в первую смену. Мой максимально продуктивный период — вечер и ночь. Иногда, правда, нападают на меня периоды рваного ритма, когда я начинаю спать как попало, а всё время в промежутках между снами книжки писать или рисовать всякое, но не думаю, что прямо здесь и сейчас кто-то мне это позволит. Спим до девяти — и то хлеб. И главное — спим в тепле, какое счастье!

Мама укатила в Биликтуй, бабушка осчастливила меня молочной рисовой кашей с изюмом*, после чего я полностью поступила в своё собственное распоряжение и удалилась в нашу с мамой комнату.

*Который она называет «юзюм».

Вчера вечером я-таки выцыганила у мамы пару тетрадок и нормальную пишущую ручку. Ручка, правда, мазала. Кто не в курсе, это такой удивительный эффект, когда паста начинает немножечко подтекать, скапливаться на шарике стержня и может выдавать неожиданные жирные утолщения в буквах, не предусмотренные вашими намерениями. Столкнувшись пару раз с этакой подлостью, я вспомнила, что в тетрадку была вложена промокашка. По временам начала восьмидесятых это уже излишество. Школы, по-моему, уж лет десять как массово с перьевых на шариковые ручки перешли, но промокашки пока продолжали вкладывать в тетрадки. Вот об неё я и стала периодически носик ручки обтирать.

Расписывать свои соображения в подробностях было опасно. Я с трудом представляла, как я смогла бы объясниться с мамой, если бы она нашла, допустим, мои аналитические соображения по двадцати предстоящим годам. Мдэ. А она найдёт, обязательно. Я, конечно, постараюсь, чтобы это было сделано как можно позже, но у неё на всякие записи и записки прямо нюх, были в своё время прецеденты.

Поэтому я размышляла, а опорные мысли зарисовывала. Иногда получались большие картиночки, иногда маленькие, иногда и вовсе пиктограммы.

Нет, в этих рисунках не было схемы волшебного спасения мира (и, в частности, СССР). Не думаете же вы, что я решила самолично, в одну харю, совершить столь глобальное чудо? Этакая «девочка в очках и заговор мировых элит». Чувствуете ассоциативный ряд, да? У меня, между прочим, и шрам на лбу подходящий есть. Нет, без