Девять рассказов - Джером Дейвид Сэлинджер
Шрифт:
Интервал:
В пять минут восьмого зазвонил телефон. Элоиза встала с оконного сиденья и попыталась нашарить свои туфли в темноте. Тщетно. Она подошла к телефону в чулках, размеренным, почти ленивым шагом. Звонивший телефон не потревожил Мэри Джейн, спавшую на диване лицом в подушку.
– Алло, – сказала Элоиза в трубку, не включая света. – Слушай, я не могу тебя встретить. Тут Мэри Джейн. Она припарковалась прямо перед домом и не может найти ключ. Я не могу выйти. Мы минут двадцать искали его в этом, как его… в снегу и вообще. Может, тебя подбросят Дик с Милдред? – ей что-то сказали. – А. Ну, это фигово, малыш. Вы бы, ребята, построились взводом – и марш по домам. Ты же умеешь говорить: ать-два-левой, шагом-марш. Ты умеешь быть молодцом, – ей снова что-то сказали. – Я не смешная, – сказала она. – Правда. Просто лицо такое.
Она повесила трубку.
Она вернулась, уже не таким твердым шагом, в гостиную. Подойдя к оконному сиденью, вылила себе в стакан весь виски, остававшийся в бутылке. Вышло примерно на палец. Выпила, передернулась и села.
Когда в гостиной включила свет Грейс, Элоиза подскочила. Не вставая, она позвала Грейс:
– Лучше не накрывай до восьми, Грейс. Мистер Уэнглер припозднится.
Грейс возникла в свете столовой, но осталась стоять на пороге.
– Леди уехать? – сказала она.
– Она отдыхает.
– А, – сказала Грейс. – Миз Уэнглер, я подумала, можно будет, мой муж останься тут на вечер. У меня полно места у себя, а ему не надо назад в Нью-Йорк до завтра утром, и на улице так гадко.
– Твой муж? И где же он?
– Ну, прямо щас, – сказала Грейс, – он на кухне.
– Что ж, боюсь, ему нельзя оставаться здесь на ночь, Грейс.
– Мэм?
– Я говорю, боюсь, ему нельзя оставаться здесь на ночь. У меня не постоялый двор.
Грейс немного постояла и вышла на кухню, сказав:
– Да, мэм.
Элоиза вышла из гостиной и вскарабкалась по лестнице, еле освещенной из столовой.
На площадке лежала галоша Рамоны. Элоиза взяла ее и швырнула со всей силы через перила; галоша шумно шваркнулась об пол прихожей.
Элоиза щелкнула выключателем в комнате Рамоны и ухватилась за него, словно ища опоры. Она постояла, глядя на Рамону. Затем отпустила выключатель и быстро подошла к кровати.
– Рамона. Проснись. Проснись.
Рамона спала на самом краю кровати, свесив попку справа. Ее очки лежали на тумбочке с Дональдом Даком, аккуратно сложенные дужками вниз.
– Рамона!
Девочка проснулась, резко втянув воздух. Она широко раскрыла глаза, но почти сразу прищурилась.
– Мамочка.
– Ты, вроде, сказала, что Джимми Джиммирино насмерть переехали?
– Что?
– Ты слышала, что, – сказала Элоиза. – Почему ты спишь на самом краю?
– Потому, – сказала Рамона.
– Почему потому? Рамона, мне не хочется…
– Потому что не хочу задеть Микки.
– Кого?
– Микки, – сказала Рамона, потирая носик. – Микки Миккеранно.
Элоиза сказала, срываясь на крик:
– Ложись посреди кровати. Ну-ка.
Рамона, ужасно испугавшись, только вскинула глаза на Элоизу.
– Ну, ладно, – Элоиза схватила Рамону за лодыжки и рывком переместила ее на середину кровати. Рамона не стала ни сопротивляться, ни плакать; она дала переместить себя, но внутренне осталась непреклонной. – А теперь спать, – сказала Элоиза, тяжело дыша. – Глазки закрывай… Ты слышала, что я сказала: закрывай.
Рамона закрыла глаза.
Элоиза подошла к выключателю и нажала. Но еще долго стояла на пороге. Затем вдруг бросилась в темноте к тумбочке, ударилась коленкой о край кровати, но не обратила внимания на боль. Она взяла очки Рамоны и, держа обеими руками, прижала к щеке. По лицу покатились слезы, стекая на очки.
– Бедный дядюшка Криволап, – повторяла она раз за разом. Потом положила очки обратно на тумбочку, стеклами вниз.
Она нагнулась, покачнувшись, и принялась подтыкать края рамониной постели. Рамона не спала. Она тоже плакала все это время. Элоиза поцеловала ее в губы, убрала влажные волосы с глаз дочки и вышла из комнаты.
Она спустилась, сильно шатаясь, и разбудила Мэри Джейн.
– Чотакое? Кто? А? – сказала Мэри Джейн, подскочив на диване.
– Мэри Джейн. Послушай. Пожалуйста, – сказала Элоиза, всхлипнув. – Помнишь наш первый курс, как я купила в Бойсе такое платье, коричневое с желтым, а Мириам Болл мне сказала, в Нью-Йорке никто такие не носит, и я проплакала всю ночь? – Элоиза встряхнула Мэри Джейн за руку. – Я ведь была хорошенькой, – взмолилась она, – правда ведь?
Накануне войны с эскимосами
Пять суббот подряд Джинни Мэннокс играла по утрам на Ист-сайдских теннисных кортах с Селеной Графф, одноклассницей из школы мисс Бэйсхор. Джинни открыто считала Селену первой занудой в школе мисс Бэйсхор – школе, очевидно кишевшей первостатейными занудами, – но в то же время не знала никого, кроме Селены, кто бы приносил все время новенькие банки с теннисными мячиками. Отец Селены делал их или вроде того. (Как-то раз за обедом Джинни в назидание семейству Мэннокс изобразила, как проходит типичный обед у Граффов; вышколенный слуга подходил ко всем слева, подавая вместо стакана томатного сока банку с теннисными мячиками.)
Джинни действовало на нервы, что Селена после тенниса доезжала с ней в такси до своего дома, а в итоге Джинни приходилось – каждый божий раз – одной оплачивать всю дорогу. Не говоря о том, что ехать от кортов домой на такси, а не на автобусе, предложила Селена. Однако на пятую субботу, когда кэб направился по Йорк-авеню на север, Джинни внезапно подала голос.
– Эй, Селена…
– Что? – спросила Селена, шарившая рукой по полу такси. – Не найду чехол от ракетки! – простонала она.
Несмотря на теплую майскую погоду, обе девушки носили пальто поверх теннисок с шортами.
– Ты в карман положила, – сказала Джинни. – Эй, послушай…
– О, боже! Ты спасла мне жизнь!
– Послушай, – сказала Джинни, которой даром была не нужна благодарность Селены.
– Что?
Джинни решила сразу перейти к сути. Кэб уже приближался к улице Селены.
– Мне что-то не хочется снова оплачивать всю дорогу сегодня, – сказала она. – Я, знаешь ли, не миллионерша.
Селена посмотрела на нее с изумлением, сменившимся обидой.
– А я не всегда плачу половину? – спросила она невинно.
– Нет, – сказала Джинни ровно. – Ты в первую субботу заплатила половину. Где-то в начале прошлого месяца. А с тех пор – ни разу. Не хочу быть жабой, но я вообще-то растягиваю на неделю четыре пятьдесят. И из них я должна…
– Я всегда приношу теннисные мячики, разве нет? – спросила Селена с недовольством.
Иногда Джинни хотелось убить Селену.
– Твой отец их делает или
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!