Практическая психология. Герцог - Ирина Успенская

И Виктория рассказала. Почти все.

– Выходит, они за Нанни охотились? А она им не сказала то, что они хотели. А твоя любовница выдала им Нанни! – жестко закончила друида, надавив на рану от стрелы.

– Ой!

– Гноя нет, – тихо произнесла женщина, намазывая плечо знакомой уже конту зеленой мазью и туго забинтовывая чистыми тряпками. – Какое слово она перед смертью сказала?

– Чупачурик.

– Никогда о таком звере не слышала. Но я поспрашиваю у своих. А Олике твоей люди самосуд устроили. Зря ты ее одну отправил, без охраны. Серый, как за Райкой приезжал, рассказал правду, ничего не утаил. Зол он был. И про смерть Нанни мученическую, и про вину твоей полюбовницы, и про муки, что тебе пришлось из-за ее предательства перенести. Вот люди и осерчали. Любят тебя, конт.

– Интересно, за что? – усмехнулся Алан.

– Вот и я себе такой вопрос задаю. Одевайся.

Пока конт одевался, друида рассказала новости.

– Дочь твоя дурная сбежала в свою веску на следующий день после того, как ее привезли, но мать привела девочку назад. Весчанка просила, чтобы простил глупую девчонку, которая не понимает своего счастья, что бы тебе ни говорили. Ваську пока поселили в комнате Тура, служанку к ней приставили из рабынь. Ревет, дуреха, все время. Совсем дикая. Рыжая кобыла ожеребилась. Конька родила. Симпатичного и здорового. Еще – рабыня брюхата. Прятали ее до сих пор от тебя, боятся все еще. Помнят, как ты приказал матери удавить своего ребенка. Прости. Знаю, что это был не ты. Но теперь спрятать рабыню не удастся, рожать ей на днях. Тоже ревет с утра до ночи, поговорил бы ты с ней, конт. Девка-то хорошая, работящая, красивая. Вот думаю, не ты ли ее обрюхатил? Саника учится. Спина у него подзажила, толковый мужик, может, в мужья взять? А, конт, что скажешь?

Виктория усмехнулась: можно подумать, друиде нужно одобрение конта.

– Что с Оликой? Насмерть забили?

– Светика не дала. Хотя первая в волосы ей вцепилась. Да только, когда камни в ход пошли, встала на защиту. Сказала, что ты не одобришь самосуда. Будет из девки толк. Только смотри, конт, не испорти ей жизнь.

– Даже в мыслях не было, – возмутился Алан, поворачиваясь к друиде, чтобы она помогла зашнуровать рубаху.

– Она же по тебе сохнет, а любовь – штука коварная, конт. Горит у девок от любви и свербит в одном месте. Гляди. И что бабы в тебе находят? Худющий, один нос торчит! – Ворожея завязала тесемки и повязала на талии мужчины пояс владетеля.

– Я обаятельный. Но спасибо, что предупредила. Я думал, она в Берта влюблена. Пошли, ворожея, Олику судить будем.

– Повесить, да и весь сказ, – буркнула друида и подозрительно уставилась на конта, даже руки в бока уперла. – Уж не хочешь ли ты и эту … помиловать?

– Не хочу, – серьезно глядя ей в глаза, ответил Алан. – Саника покушался всего лишь на мою жизнь, а эта тварь убила мою Нанни. Такое я никому не прощу.

Двор был заполнен людьми. Конт при помощи Берта поднялся на помост, слуга надел ему на шею золотой герб владетеля и тихо отошел в сторонку. Друида, Иверт и Рэй стали за спиной. От них исходила мощная волна поддержки, которую Виктория ощущала каждой клеткой кожи. Двое воинов приволокли Олику и бросили под ноги конту. Виктория смотрела на первую красавицу Крови и не испытывала ни капли сострадания. Опухшее расцарапанное лицо, изодранная одежда, через которую виднелись синяки и кровоточащие раны, сбитые колени и локти.

– Пощады! – высоким визгливым голосом закричала она, поднимая к конту избитое лицо. – Это не я! Это барон! Меня оклеветали! Я люблю вас, кир Алан! Всегда любила! – Женщина подползла к конту и обхватила руками его колени. – Разве нам было плохо вместе? Я только вас люблю. Только вас.

– Уберите ее, – брезгливо произнес Алан.

– Нет! – продолжала кричать и извиваться Олика, когда двое воинов привязали ее к длинной скамье, на которой недавно корчился под кнутом Саника. – Нет! Пощады! Меня оклеветали! Люди! Люди, поверьте!

Палач всунул ей в рот кляп и повернулся к конту, тот поблагодарил мужчину кивком головы. Слушать эти вопли было невыносимо, Виктория боялась дать слабину. Она окинула взглядом людей, ища в лицах жалости или сострадания. Литина с Дареном и Туром стояла в стороне, увидев взгляд бывшего мужа, она слегка кивнула, подбадривая и одобряя. Несколько женщин плакали, парочка мужиков смотрела на Олику с сожалением, остальные же стояли хмурой молчаливой толпой. На пороге кухни, сложив на груди руки, застыла Райка, и в ее взгляде пылала такая ненависть, что Виктория порадовалась, что не ее ненавидят столь сильно.

– Начинай, – кивнул Алан Рэю.

Капитан вышел вперед, достал из кармана лист бумаги и своим низким раскатистым голосом произнес:

– У меня тут допросный лист барона Кайрата Линя, подписанный братом Искореняющим. В нем написано, что Олика всегда служила барону. Следила, значит, за нашим контом, докладывала обо всем, что он делает. Спала с ним по приказу барона. А еще здесь написано, что это она рассказала врагам, когда и куда собирается кир Алан и сколько с ним будет воинов. Из-за нее погибли наши бойцы, из-за ее предательства наш господин попал в плен и перенес пытки. Она же привела к барону Нанни. Я прошу смерти для этой девицы!

– Я требую смерти для предательницы, – выступила вперед ворожея. – Я вижу, что боги отвернулись от нее, а нам негоже идти против их воли. Что скажешь, брат Взывающий?

Из толпы вышел ксен. Уставший, еще больше похудевший, но с прямой спиной и решительным блеском в глазах.

– Она ведь не только кира Алана под смерть подвела, она и его сына продала. Боги спасли детей, а ведь даже страшно подумать, что с ними могли сделать заговорщики, через какие муки провести. Ирий учит нас быть добрыми к детям, Олика пренебрегла его заповедями. Смерть. Без пощады, – тихо, но отчетливо произнес он. – Я буду взывать к Вадию за ее душу.

Так уж сложилось: после первого суда, проведенного Аланом в качестве владетеля, эти трое стали исполнять роль присяжных, и Виктория не собиралась менять правила.

– Да будет так. Удавить, а труп сжечь.

Палач набросил на шею Олики петлю удавки. Виктория смотрела, как дергаются ноги бывшей любовницы ее реципиента, и не испытывала ничего. Ни сожаления, ни жалости, ни сочувствия. Ничего. Кем же ты становишься, Виктория Викторовна Вавилова? И сама себе жестко ответила: «Контом Аланом Валлидом. Как сказал ксен? Без пощады!»

Без пощады!

– Берт, скажи Райке, чтобы подала в кабинет вина и сыра, и приведи баронессу Василию. Пора мне познакомиться со своей дочерью.

Пришел на суд богов ватажник и убивец,

и не увидел Вадий в нем доброты и веры,

и назначил ему наказание, но брат его остановил.

Посмотрел Ирий на дух ватажника,