Балагурки деда Тихомира - Андрей Иванович Горляк

ночью тоже.

Это отчего же?

Просто всё из-за того,

Что медведю нелегко

Находить еду зимой,

Когда снега толстый слой.

И к декабрьскому сроку

Мишка прячется в берлогу.

В спячку он впадает,

Крепко засыпает.

— Теперь понятно! — закивала головой Нина.

— Умный зверь. — сказал Арсений. — Есть еда — гуляет, нет — ложится спать в берлогу.

— Всё так. Михал Михалыч — мудрое животное. Но иногда и пошалить горазд. Как-то даже ко мне в гости за сладостями наведывался. Прихожу однажды с речки домой, а половина ульев повалено. Мёдиком хотел разжиться. Было всё примерно так:

Раз на пасеку пришёл

Косолапый мишка.

Вздумал мёд забрать у пчёл

Хитренький Топтыжка.

Опрокинул ульев пять,

Мёд добыть пытался.

Только сладость не достать,

Как он ни старался!

Манит чудный аромат,

Но крепки домишки.

И не могут их сломать

Лапища воришки.

Сладкоежке не везёт,

Он ревёт с досады.

Для сластёны настаёт

Горький час расплаты.

Разозлились на разбой

Пчёлы не на шутку.

Налетел сердитый рой

И прогнал мишутку.

Почесал в лесу медведь

О берёзу спину

И отправился поесть

Спелую малину.

— А вдруг он где-то рядом? — забеспокоилась Нина.

— Не волнуйся. — успокоил девочку рассказчик. — Потапыч на людей не бросается, встречи с ними избегает, а почуяв человечий дух уходит подальше.

— У дедушки ружье. Если что, то отпугнёт.

— Верные слова, Сеня.

Глава 8

На поляну, сделав плавный круг, приземлилась большая птица.

— Кто это? — увидев пернатую ткнула пальцем девочка.

— Глухарь.

— У него красные брови! — заметил Арсений.

— Этой птице можно подивиться! — промолвил старик. — Тот ещё красавец. Настоящий щёголь! Чёрный фрак, изумрудная манишка, хвост веером, рубиновые брови, метёлочкой бородка… Важная птица.

— А почему он глухарём называется? — Арсений испытующе посмотрел на деда Тихомира. — Он, что, глухой?

— На самом деде у этой птахи отличные слух и зрение. Но весной, когда она начинает радоваться солнышку и токовать — своеобразные хороводы водить с пениями, теряет свою бдительность. В эту-то пору глухарь так увлекается, что ничего вокруг не слышит. Оттого так и прозвали этого франта — глухарь.

Порой глухарь,

Как пономарь.

На ухо туг,

Не слышит звук!

— А пономарь это кто? — озвучил очередной вопрос Арсений.

— Звонарь, что в колокола бьёт на звоннице, отчего он со временем и слышать начинает плоховато. А глухарь птица особая — весьма древняя. Этот токовик существует со времён эпохи мамонтов.

— Ого! — подивилась Нина и вздохнула. — жаль, что они вымерли.

— Мамонты не вымерли. Они переродились.

— Как переродились? — девочка выронила жёлудь и уставилась на старика.

— Всё было так…

И дед Тихомир пустился в очередное повествование:

Сказка про Глухаря и Мамонта

В древние, глубокие времена мамонтам жилось привольно и вольготно. Еду было вдоволь, а врагов у них не было. Но тут напасть случилась — холода нагрянули, морозы ударили. Снега толстым покровом накрыли всё вокруг, льды с севера плитами поползли, стужа лютовать принялась.

Мамонты на первых порах посчитали, что зима раньше срока пришла и совсем не озаботились. Подумаешь, суровые денёчки! Десятком больше, десятком меньше! Перетерпим, выдюжим, осилим! Мамонт ведь могуч, жилист и живуч!

И впрямь: шкура у мамонта толстая, шерсть длинная, кровь горячая. Ходят мамонты спокойно, холода не страшатся, дрожи не ведают. Всё бы ничего, да вот незадача, снега такими слоями устлались, что до травушки-муравушки не добраться. Они его и ногами гребут, и бивнями роют, и хоботами ворошат, а всё зазря да без толку. Листву, что осталась на деревах пооборвали, ветки обглодали, кору со стволов обгрызать взялись, а потом крепко задумались. Выходит, что напасть в беду обратилась! Если снег не растает, голода не миновать. Сбились мамонты в кучу, думают, как быть.

Тут глухарь пролетал мимо. Уселся на сосну, глянул вниз на мохнатые туши и спрашивает:

— Что сгрудились? Греетесь?

— Мороз нам нипочём. — ответил вожак. — А вот еды для нас тут почти не осталось. Ума не приложу, где её добыть.

— Так сосен, елей и можжевельника повсюду уйма!

— Это для тебя, глухаря, хвоя — зимний корм. Съел и стал сыт, бодрым на вид! А нашим животам зелёные иголки не годятся.

— Оно всё так. — ответствовал глухарь. — Хвойку жую, да на воле живу. А коль иголочки еловые да сосновые вам не по нутру, то кору обдирайте!

— Пробовали. И кору обгладывали и ветки обгрызали. Такая пища нам не годится. Желудки от них крутит.

Примолк пернатый советчик, покрутил головой и выдал:

— Ступайте на юг!

— На юг? — загудели мамонты.

— Ну да! Туда все перелётные птиц отправляются. Ведь там нет снега и еда никогда не кончается. Но та сторонка не для нас. У нас, у глухарей, полёт тяжёлый. Не преодолеть нам такого долгого пути, да к тому же здесь мы всегда прокормимся, а от стужи научились в снегу прятаться. Плюхнешься в него с высоты ветки, и лежишь там покойно, точно в белом пуху. Над головой холод, а в сугробе тепло. Ну, а вам, мамонтам, за теплом и пищей на юг следовать надобно. Ваша порода выносливая, выдержите переход.

От стужей и вьюг

Идите на юг!

Там солнцем нагрето

И вечное лето.

Послушали мамонты птицу да и отправились туда, куда зима не добирается и теплынь ласковая царствует. Шли они долго. Через леса, горы и реки. Чужой сторонкой, путём-дорогой неведомой, тропами нехожеными. И с каждым днём их долгого и тяжёлого похода от сильного голода и усталости у них стали уменьшаться бивни и выпадать клочьями шерсть. Затревожились мамонты, посчитали, что они заболели и дни их сочтены.

— Зря мы послушали этого глухаря и направились в безвестные страны! — роптали обессиленные животные. — Давайте вернёмся!

— Надо потерпеть. — уговаривал сородичей вожак. — Глухарь не мог нас обмануть.

— Откуда ему знать о юге! Он же сам сказал, что туда он никогда не латал!

— Не летал, но другие птицы там бывали! — Вожак задрал хобот вверх и призывно затрубил. — Пути назад нет! Там погибель!

— А что если там уже начал таять снег? — спросил один молодой мамонт.

— И в самом деле! — поддержали его товарищи. — Никто не знает, сколько нам ещё брести, а обратную дорогу каждый вспомнит!

Стадо разделилось на две части: одни стояли за вожака, другие — за молодого мамонта. И тут вожак вновь поднял хобот и втянул в себя воздух.

— Чуете? С юга тёплым ветерком повеяло.

— Что? Где? Откуда? — посыпались вопросы и животные принялись делать большие вдохи. — Мы ничего не чувствуем!

— Это было дыхание лета. — громко, чтобы