Вера. Надежда. Смерть - Анна Иванова

— Здравствуйте, Вероника, — нажав на зеленую кнопку, на этот раз подошла к автоматической кофемашине я. Настроения колдовать над рожком больше не было, а без порции крепкого кофе с этим не разберешься. — Что у вас случилось?

— Аделина, мне нужна ваша помощь, — сказала она севшим, безжизненным голосом. Что-то новенькое. Я уже обрадовалась, решив, будто Вероника пересмотрела свои взгляды на «порядок», когда она продолжила: — Точнее, не мне, моим детям.

— Что произошло? У вас все хорошо?

— Да, нормально. Точнее, не совсем. У меня рак.

— Что? — заткнула свободное ухо я. Несмотря на шум кофемолки, голос Вероники было отлично слышно. Просто мозг отказывался воспринимать слова «нормально» и «рак» вместе. — Вы уверены? Были у врача?

В действительно нормальной ситуации вопрос прозвучал бы глупо, но зная отношение Вероники к собственному телу, стоило уточнить.

— Я тут в обмороки стала падать. Думала, пройдет, а потом на детской площадке завалилась, женщины скорую вызвали. Говорят, злокачественное новообразование, на фоне стресса и все такое. Вы понимаете, меня не это волнует. Я свое отжила, а вот дети. Кто им поможет?

Отжила? Насколько я помню, ей еще нет тридцати. Я старше Вероники, и при этом питаю иллюзии, что все еще впереди. Может, с нами обеими что-то не так?

— Никто, — выпалила я вместо уместных здесь подбадриваний. — Никто кроме вас вашим детям не поможет. Думаете, они еще кому-нибудь нужны?

— Я не знаю… Они же не круглыми сиротами останутся. У них папа есть.

— Который всю жизнь бил у них на глазах маму, а один раз заехал дочке по лицу. Вы хотите, чтобы побои стали для нее нормой? Она же повторит вашу судьбу! А ваш сын. Думаете, он вырастет в такой обстановке нормальным человеком? Вы же сами рассказывали, как он лупит сестру. Сами знаете, с кого он берет пример.

— Ну а я-то что могу?!

— Лечиться! Какую стадию вам поставили?

— Не знаю… Вторую, кажется.

— Так чего вы ждете?

— Говорю же, была я в больнице. Мне там назначили химию какую-то, буду ходить.

— Откуда?

— В смысле?

— Откуда будете ходить, из эпицентра стресса?

— Нет, ну а у кого жизнь спокойная сейчас?

— Вероника, не смотрите на других, они на фоне стресса раком не болеют. Подумайте лучше о себе и своих детях.

— Делечка, ну куда мне деваться…

— В кризисный центр. Там есть все условия для жизни с детьми.

— Он же в столице, наверно…

— У нашей службы центры по всей стране, но вам, конечно, лучше в московский, — подальше от мужа, но вслух этого лучше не говорить. — Вас направят к самому лучшему онкологу, а когда выздоровеете, помогут найти работу.

— С двумя детьми?

— Вероника, вам помогут, обещаю. Если оставить все, как есть, вы умрете.

— Я, может, и так умру…

— Конечно, гарантий на выздоровление вам никто не даст, но появится хотя бы шанс. Если вам плевать на себя, подумайте о детях!

— Меня муж не отпустит, — вздохнула она.

— Я с ним поговорю.

— С ума сошли?! Он же меня убьет!

— Вы и так умираете.

Тишина. Неужели положила трубку? Я на секунду убрала телефон от уха и посмотрела на экран. Вероника все еще на связи.

— Давайте так. Я представлюсь медработником, про центр и службу поддержки упоминать не буду. Пусть ваш муж думает, что вы уехали на лечение и скоро вернетесь.

— Значит, я смогу вернуться домой, если что?

Вернуться домой? Что именно должно произойти, чтобы захотелось вернуться к человеку, который довел тебя до рака?!

— Конечно, — выдохнула я. — Насильно вас держать не будут.

— Ну, попробуйте…

Вероника продиктовала мне адрес и телефон мужа. Прежде, чем позвонить ему, я связалась с администрацией службы и договорилась, чтобы за Вероникой выехала машина. Даже если удастся его уговорить, действовать нужно быстро. Такой человек может в любую минуту передумать. А если не выйдет, тем более. Надеюсь, Веронику успеют увезти до того, как он вернется с работы.

— Михаил Юрьевич, это Аделина Сергеевна, врач-онколог, — сказала я, дозвонившись до тирана.

— Здрасьте приехали, — вместо приветствия ответил он. — А Силаев что, уже не работает? Моя ж вроде к нему ходила.

— Он с сегодняшнего дня в отпуске, — зажмурилась я. Похоже, Вероника не слишком рада моей помощи, раз забыла предупредить, что муж знаком с врачом.

— Ну ладно, мы подождем.

— Ждать нельзя, Михаил Юрьевич. Каждая минута на счету. Вашей жене необходима срочная госпитализация.

— Еще чего! А дети? У нас двое спиногрызов, что я с ними делать буду?

— Представьте, что станете делать, если жена умрет.

— А, баба с возу — кобыле легче. Там я уже найду кого-нибудь, а прямо сейчас…

— Если детям нет четырнадцати лет, они могут находиться в палате вместе с матерью. Ваши старше? — сказала я первую ерунду, пришедшую в голову. Главное, чтобы казалось, будто я иду ему на уступки, а не уговариваю.

— Младше они… Ну, если она их с собой заберет…

— Договорились, — не дала ему придумать новую отговорку я, — оформляем с детьми.

Уже опуская телефон, я услышала:

— А это надолго? Можно там как-нибудь побыстрее?

— Михаил Юрьевич, мы сделаем все возможное, чтобы не навсегда.

Нажав отбой, я бросила айфон на стол и спрятала лицо в ладони. Хоть бы испугался, а лучше, начал искать себе ту самую другую. Нет, тогда еще на одну несчастную женщину станет больше. Вот бы схватить этого мудака… Из кровожадных фантазий меня вывел звук оповещения вайбера. Неужели Вероника передумала? На экране появилось слово «Аноним». Похоже, администрация наградила меня за хорошую службу новой затуканной женушкой. Пора писать заявление с просьбой не направлять ко мне жертв домашнего насилия. Их проблемы мне не только незнакомы, но и непонятны.

Я пробежала глазами по тексту сообщения. Экран задрожал вместе с телефоном у меня в руках. Поднимая волоски, со спины на затылок поползли мурашки.

Еще не вникнув в смысл написанного, я зацепилась взглядом за слова «изнасиловали, месяц встречались, поляна, длинный нож, прищепки, пленка, поджег, убьет». Кажется, именно их я написала в заявлении в полицию, когда пришла в себя в больнице после изнасилования. Прошло почти три года, а в голове все еще крутились фразы, не способные передать даже тысячную долю ужаса и боли, которые я испытала. Но до озноба меня довели не они. Вопрос, который задали в конце, запульсировал в висках, словно пытаясь разнести голову изнутри.