За Столбами Мелькарта - Александр Немировский

– Как твое имя? – спрашивает Ганнон.

– Адгарбал, – отвечает ныряльщик.

– Ты его знаешь, Малх? – обратился Ганнон к старому моряку.

– Я слышал о нем, – отозвался тот. – В гавани зовут его угрем за ловкость.

– Хорошо. Запиши его в команду «Ока Мелькарта», – распорядился Ганнон.

За широкой спиной нового матроса дожидалось еще несколько моряков, желавших отправиться в плавание. Ганнон поручил их Малху.

Ганнону надо поговорить еще с сисситами[29]. Их возглавляет сам Габибал. Нет, не случайно он поддержал Ганнона в Совете Тридцати. Сейчас сисситы слетелись в гавань, как осы на мед. За ними нужен глаз да глаз. Они привыкли извлекать выгоду из всего – из радости и из горя. Они норовят подсунуть суффету всякую гниль и получить за нее побольше, как за хороший товар. А государственная казна пуста. Ганнону пришлось продать последнее загородное имение отца, заложить менялам все свои драгоценности.

Родные смотрят на Ганнона, как на безумца. Они злословят, что он хочет утопить на морском дне достояние рода Магонидов. Они забыли, что не земля, а море принесло Магонидам славу.

«Свист плетей приятнее завывания бури», – любят они говорить. И верно, плетью они выколачивают недурной доход. Но разве пристало мужчине проверять курятники и свинарники, вдыхать запахи навоза, слышать вопли избиваемых рабов! Ганнон предпочитает всему этому просоленный морской воздух, вой ветра в снастях, бесконечный простор.

* * *

Уже стемнело, когда у дверей «Серебряного якоря» появилась детская фигурка. Ее можно было видеть в этот час каждый день. И хозяин таверны, и все матросы знали этого мальчика. Одни считали его слугой суффета, другие – воспитанником, третьи говорили, что это его младший брат.

Заметив мальчика, Ганнон поспешил ему навстречу.

– Ты ее видел, Гискон? – нетерпеливо задавал вопросы Ганнон. – Что она ответила?

– Видел, господин. Она прочитала твое письмо. Она согласна.

Ганнон от радости схватил мальчика и подбросил его в воздух. Опуская его на землю, он рассмеялся.

– Скоро, Гискон, тебе больше не придется ходить в храм Танит.

– И мы выйдем в море? – оживился Гискон.

– Да, мы все выйдем в море!

Со стен Бирсы, освещенных бледным сиянием луны, упал тяжелый удар колокола. Человек, закутанный с головой в плащ, прислушивался к этому звуку, пока он не замер в ночи, осадившей спящий город подобно вражескому полчищу. Рядом с человеком в плаще у ограды храма Танит – тонкая детская фигурка. Человек в плаще поднял ее обеими руками, и через мгновение она исчезла за решеткой храмового сада.

Много опасностей пережил на своем веку Ганнон. Его окружали враги, он плыл в безбрежном море, он был на палубе пиратского корабля. Но, кажется, сердце его никогда еще не сжималось так, как теперь.

Гискон на цыпочках пробирался к окну, на которое ему указал Ганнон. Храмовый сад полон шорохов. Деревья склоняют над мальчиком свои ветви, словно хотят его схватить. Таинственно блестит священный пруд. Мальчику кажется, что из воды высовывают головы какие-то рыбы с выпученными глазами. Или, может быть, это лунные блики? Путь до храмовой пристройки, где живут жрицы Танит, кажется бесконечным.

Но вот наконец окно, в котором мелькнул огонек, окно Синты. Вчера в письме Ганнон просил ее зажечь свечу. Окно высоко, и мальчику до него не дотянуться. Но, к счастью, рядом растет изогнутое дерево. Нижняя ветвь его чуть не задевает подоконник. Гискон карабкается вверх. Уцепившись за ветку, мальчик подтягивается и взбирается на нее обеими ногами. С легким скрипом растворяется окно. Пригнувшись, мальчик делает несколько шагов по направлению к стене и прыгает.

Едва лишь Гискон касается подоконника, как горячие нежные руки подхватывают его, и вот он в полутемной комнате. Эти же руки подняли его, и поцелуй ожег лоб Гискона.

– Идем, госпожа! – шепчет мальчик. – Идем скорее. Вот веревка. А стражи спят крепко: они напились вина, которое им дал господин.

– Подожди! – шепчет в ответ Синта. – Нам еще нужно побывать в храме. Ты не боишься темноты?

Боится ли Гискон темноты? А кто ее не боится? Но ради Ганнона он готов не только пойти в храм ночью, но даже пройти через кладбище, где, как говорят, в полночь из могил встают злые духи.

– Нет, я не боюсь темноты! – храбро отвечает мальчик.

– Тогда идем, – говорит Синта и кладет руку на его голову.

Они выходят из комнаты. Как скрипят половицы коридора!

– Осторожнее! – шепчет Синта. – Сейчас будет порог.

Еле слышно открывается дверь. Мальчик перешагнул порог. И вот они оба ступают по гладким каменным плитам. Темно так, как может быть темно только в храме. Пахнет благовонными маслами, ими здесь кропят стены.

Синта идет уверенно. Она знает здесь каждый камень. «Справа сейчас должна быть статуя Танит», – Синта замедляет шаг. Она протягивает вперед руки, и ее пальцы нащупывают веревку. Синта достает нож. Взмах рукой – и веревка ослабла… В это время хлопает дверь. Вдали мерцает огонек. Синта роняет нож, хватает Гискона за руку и тащит его куда-то в сторону.

Огонек все приближается. Это горит светильник в руках верховного жреца Танит, но свет его так слаб, что Гискону и Синте нечего бояться, что их обнаружат. Но, когда тишину храма нарушает скрипучий голос одного из вошедших, Гискон чувствует, как Синта вся дрожит.

– Ты все приготовил, Стратон? – звучит властный голос верховного жреца.

– Все, мой господин! – следует ответ. – Недавно я пробовал крепость веревки. Можно проверить еще.

– Не надо. Помни, как только я прикоснусь лбом к алтарю, ты должен дернуть за веревку.

Тонкий звон замер в глубине храма. Последнее, что слышал Гискон, это был шум поворачиваемого в двери ключа. Затем наступила тишина.

– Мы в ловушке! – прошептал Гискон.

– Не бойся! – успокоила его Синта и нащупала руку мальчика.

Молча двинулись они в дальний угол святилища. Вот Синта остановилась перед нишей, в которой белеет какая-то статуя. Девушка прикоснулась к ее бедрам, и статуя отступила, приоткрыв темный вход в подземелье.

Нагнувшись, Синта входит в узкий проход. Здесь совершенно темно. Гискон идет за Синтой, не отрывая руки от холодной, влажной стены. Пахнет плесенью и еще чем-то неприятным. Вдруг мальчик увидел в углу красную точку. Она становится все ярче. Это в каменной нише горит светильник. Здесь коридор сворачивает вправо. В углу – огромная куча тряпья.

– Что это? – спрашивает шепотом Гискон.

– Одежды жертвователей!