Сумасшедшее танго - Вик Лазарева

итальянском зале. Сердце стучит чаще. Вдох-выдох-вдох-выдох. «Что за на хрен?! Мать твою! Почему так скачет?»

Кайлеб: Ты будешь не один?

Я: с дамой.

Кайлеб: иди ты!

Я: я серьёзно. Это деловая встреча.

Кайлеб: смайлик весёлый. Я уже испугался за тебя.

Я: иди к чёрту!

Я ни с кем никогда не имел длительных и серьёзных отношений, то есть официально статуса моей девушки ни у кого никогда не было, а девиц одноразовых я по ресторанам не вожу. Думаю, поехать на такси или на своей? Поеду на своей, а из ресторана возьму такси. Сворачиваю на Итон-сквер и еду к себе.

Принимаю душ. Решаю не бриться, лёгкая щетина мне идёт, побреюсь утром. Выбираю чёрный вечерний костюм, чёрную рубашку и оксфорды. Смотрюсь в зеркало и поправляю волосы, немного небрежно взъерошив чёлку наверх. Подумав, расстегиваю две верхние пуговицы на рубашке. Никакого галстука, днём надоел. Надеваю часы и смотрю на время.

В 19:30 спускаюсь вниз и еду в Сохо. Останавливаюсь у её дома в 19:55 и пишу Селене сообщение.

Я: Я на месте

Селена: Ок.

Включив сборник с классической музыкой, жду её в машине, пытаясь унять волнение. «Твою мать! Как мальчишка на первом свидании. Что за…» — снова ощущаю, как сердце бьётся чаще. Через десять минут ожидания выхожу из машины. Ещё через пять минут смотрю на часы. «Чёрт! Первый раз жду девушку под домом». Поднимаю голову и вижу приближающуюся Селену в чёрном коктейльном платье бандо, которое облегает её грудь и талию, длиной чуть выше колен. Красивые белые плечи. Волосы распущены, но красиво уложены набок мягкими волнами. На тоненькой, еле заметной цепочке, в ямочке между ключицами, сияет подвеска с маленьким, как капля росы, бриллиантом.

— Ты на всех деловых ужинах так потрясающе выглядишь? — шутливо спрашиваю я.

— Могу пойти переодеться, — улыбается она и показывает назад большим пальчиком.

«Чертовка! Дразнит. Догадалась же, что ужин не совсем деловой. Иначе бы так не принарядилась». Открываю пассажирскую дверь, она садится. Обхожу машину и сажусь за руль.

— Скорость любишь? — спрашиваю я, чтобы зря не пугать.

— Не очень. Скорее нет.

Улыбаюсь и отъезжаю.

— Значит, поедем неспешно.

Смотрю краем глаза на неё. Она не напряжена. Её рука лежит на дверной ручке и пальчиками отбивает мелодию Вивальди.

— Тоже любишь классическую музыку?

— Да, — улыбается она.

— Значит, и оперу любишь?

— Люблю, — утвердительно кивает.

— Какая любимая?

Она задумывается и на губах появляется очаровательная улыбка.

— Трудно сказать. «Риголетто», «Аида», «Тоска», «Мадам Баттерфляй». Они все разные и каждая по-своему хороша, — улыбается. — Верди и Пуччини больше всего по душе, хотя «Кармен» тоже очень нравится.

— Я из Верди больше «Травиату» и «Риголетто» люблю, — Селена с удивлением смотрит на меня. — Правда, — смеюсь я. — Любовь к классической музыке мне мама с детства привила. Она была музыкантом и играла в симфоническом оркестре. Дома всегда звучала музыка. Она водила меня на концерты и в оперу. Даже отдала меня в музыкальную школу, которую я окончил по классу фортепиано, но отец сказал, что я буду юристом.

— Удивил. Никогда бы не подумала, — она задумчиво смотрит на меня с лёгкой улыбкой.

Заезжаю в Мэйфер. Еду по Пиккадили, сворачиваю на Беркли-стрит и останавливаюсь у ресторана «Новиков». Идём к ресторану молча. Даже не знаю как начать разговор, словно первый раз с девушкой. «А разве нет, Алекс?» — а ведь, действительно, на свидания я не ходил уже почти лет десять, наверное. Жил в своё удовольствие, не обременяя себя близкими отношениями и привязанностями.

Открываю дверь ресторана и пропускаю Селену вперёд. В фойе нас встречает Кайлеб с расширенными от удивления глазами.

— Добрый вечер, мистер Хардфорд, — расплывается он в улыбке.

— Мисс Доусон, — добавляю я.

— Прошу, — он ведёт нас к столику в итальянский зал.

Отодвигает стул Селене и пялится на меня, как ненормальный. Незаметно у неё за спиной поднимает большой палец вверх и я улыбаюсь. Официант приносит меню.

— Что будешь?

Селена, не открывая меню, говорит:

— Моцареллу Буффало с помидорами Даттерино и базиликом, морской окунь и бокал Пино-блан San Michelle Appiano.

А у неё отменный вкус, Пино-блан из Альто-Адидже самый лучший, как я считаю.

— Прекрасный выбор. Мне тоже самое. А десерт? — обращаюсь к ней, она задумывается. — Фигуру бережёшь? — улыбаюсь я.

— Мороженое с солёной карамельной крошкой, — говорит смеясь.

— Отлично! Мне тоже, — говорю официанту и смотрю на её улыбку.

Она какая-то другая сегодня. Более расслабленная что ли, нет этого делового напора. Наверное, неформальная обстановка помогает.

Мой телефон издаёт звук сообщения.

— Извини, секундочку, — достаю телефон из внутреннего кармана пиджака.

Кайлеб: мороженое? Ты серьёзно?

Я: иди ты!

Выключаю телефон совсем.

СЕЛЕНА

Он просто потрясающе выглядит в таком неофициальном вечернем костюме. Смотрю на расстёгнутый воротничок рубашки, который открывает его шею, и сглатываю. «Почему ты такой потрясный?» — одёргиваю себя. Аж мурашки по коже бегают, кода он улыбается, ещё и говорит своим баритоном с хрипотцой». На работе всё по-другому. Мы там оба другие. Он тоже сейчас более расслабленный. Это видно по движениям и улыбке.

— О чём думаешь? — неожиданно спрашивает Алекс.

— О деле, — вру я.

— Не верю, — ухмыляется.

«Я что так сильно пялилась на него? Вроде старалась не пристально смотреть», — ругаю себя.

— Серьёзно, — отпиваю вино с нежными фруктовыми оттенками.

— Не переживай. Они за эти три дня ничего не нароют, чтобы прижать нас. Примут наше предложение и пойдут на мировую. Кроуфорд не любит освещения в прессе личной жизни. Он очень дорожит репутацией, поэтому примет наши условия, чтобы решить всё тихо.

— Всегда было интересно, — улыбаюсь я, — почему они не вспоминают о своей репутации, когда заводят интрижки на стороне, любовниц и детей вне брака? А только при разводе пытаются сохранить репутацию? Смешно.

Алекс задумывается с приподнятой бровью и после паузы говорит:

— Никогда не думал об этом, — пожимает плечами.

— Все вы не думаете, — серьёзно говорю я и улыбка сползает с его лица.

— Только не говори, что ты мужененавистница? — отпивает вино.

— Нисколько. Можно даже сказать наоборот, — вижу, что глаза у Алекса загораются.

«Довольный сразу какой. Пёрышки распушил». Продолжаю: — Только такой мужчина, как мне нужен, всегда был редкостью, а в наше время уже вообще стал ископаемым.

Я улыбаюсь, а он смотрит на меня, сведя свои густые брови так, будто пытается прочитать в моих глазах серьёзно я говорю или шучу.

— Но женщины сами виноваты, — улыбаясь, добавляю я. — Хотя нет, скорее виновата сексуальная революция, которая изменила их принципы и стёрла морали.

— Не понял. Поясни.

Подходит официант с заказом. Я отпиваю вино и приступаю к моцарелле.