Дом яростных крыльев - Оливия Вильденштейн

здесь не только вино. Ты это знаешь, синьорина Росси?

Като вздрагивает.

А я нет.

— Мой дед думает про меня много плохого. Думаю, всё дело в ушах.

Я улыбаюсь Сильвиусу, потому что нет ничего более обезоруживающего, чем улыбка. Мужчины никогда не знают, что делать с улыбкой, но зато точно знают что делать, если девушка краснеет.

— Надеюсь, вы сообщите ему, что единственные бёдра, которые я натираю, это бёдра кабанов, которые вы так любите, капитан.

Я не планировала шутить, но уголки губ Сильвиуса всё равно приподнимаются в улыбке.

— Ты, вероятно, очень хорошо их натираешь, потому что они получаются невероятно нежными.

Сама напросилась.

— Если это всё…

— Церес знает, что ты работаешь в этом заведении?

Он склоняет голову набок, словно пытается посмотреть мимо меня, только вот его взгляд не отрывается от меня, как будто он пытается заглянуть прямо мне в душу.

— А почему она не должна об этом знать? Марчелло и Дефне относятся ко мне как к родной дочери. К тому же моя бабушка выступает за финансовую независимость.

Один из его солдат фыркает. Несмотря на то, что у нас столько дальновидных мыслителей, женщины в Люсе относятся к жителям второго сорта.

— И ты её достигла? — губы Сильвиуса блестят от свиного жира.

Я ещё ни разу не приручала кабана, потому что они живут в лесах Тареспагии, а те, которых я встречала, были порублены на части и засолены, но я уверена, что их компания понравилась бы мне больше, чем компания этого мужчины.

— Итак, синьорина Росси? — Сильвиус медленно облизывает губы. — Вы уже обрели финансовую независимость?

Поскольку, он знает, что это не так, я не отвечаю ему.

— Что-нибудь ещё? — мой голос перестает быть сладким, как мёд, и становится кислым, как золотые сливы.

— Нет. Спасибо, Фэллон, — говорит как всегда вежливый Като и кивает мне.

Порыв ветра касается моей кожи, возвещая о приходе нового посетителя. Я сразу же понимаю, что это кто-то очень важный, потому что девушки, сидящие на коленях потенциальных клиентов, перестают шептать свои сладкие глупости в заостренные уши.

— Любимый принц Люса вернулся, — Сильвиус всё ещё опирается на спинку стула, и его глаза, к счастью, больше не обращены на меня.

Я разворачиваюсь и замечаю Данте, загородившего вход в таверну. Золотые украшения ярко поблескивают то здесь, то там в его косичках, также как и сережки на его удлиненных ушах.

— Пожалуйста, — он проводит рукой в воздухе. — Не прекращайте ваше веселье из-за меня.

Уровень шума начинает возрастать, как и скорость моего пульса, когда его глаза встречаются с моими, и он улыбается. Я направляюсь в его сторону, сердце трепещет у меня в груди, как крылья эльфов. Я почти говорю ему «Вот ты меня и нашёл», но что если его визит в таверну не имеет ко мне никакого отношения?

Эта мысль отрезвляет меня.

— Добро пожаловать в «Кубышку», Альтецца.

Его друзья — ехидный рыжеволосый Таво и уравновешенный блондин Габриэль — подтягиваются за ним и внимательно оглядывают толпу; первый — в поисках развлечений, а последний — в поисках проблем.

Как и всегда, я собрала волосы, чтобы они не падали мне на глаза и шею, но теперь, когда я стою перед Данте, и его взгляд проходится по моему лицу, я жалею, что выбрала эту прическу, потому что из-за неё форма моих ушей становится ещё более заметной.

Я стараюсь отогнать это неловкое чувство. С каких пор это меня заботит? Мне всё равно. Так же как и Данте, иначе он не стал бы навещать меня ранее.

— Вас только трое?

— Да.

Оторвав взгляд от объекта моей одержимости, я подвожу их к столу, рядом со столом капитана, в дальней части таверны. Эта часть заведения предназначена для самых высокопоставленных гостей и она может отделяться от остальной части тяжёлым бархатным занавесом, если того пожелают клиенты.

— Когда ты начала здесь работать, Фэл?

Тепло тела Данте проникает под мою оголённую кожу.

— После окончания школы.

Я стараюсь смотреть на пол, чтобы не споткнуться о вытянутые ноги или какую-нибудь блудницу.

Мужчины, сидящие за столом капитана, встают, включая Сильвиуса, и кланяются.

— Вольно.

Данте, похоже, стоит прямо у меня за спиной, потому что его тёплое дыхание дразнит мою шею, когда он произносит:

— Надеюсь, сегодня нас будешь обслуживать именно ты, Фэллон.

Я поворачиваюсь к нему.

— Ну, это моя работа.

— Твоя единственная работа?

Его приподнятая бровь намекает на скрытый смысл его вопроса.

— Да, Данте. Это моя единственная работа. Я оставляю заботу за нашими очаровательными мужчинами профессионалам.

— Хорошо.

Его ответ звучит так же мягко, как и предваряющая его улыбка.

Пока мы стоим с ним вот так, его глаза неотрывно смотрят на меня, и толпа вокруг нас расплывается, превратившись в пятна калейдоскопа. Он проводит языком по своей чувственной верхней губе, что переносит меня в тот тёмный переулок, где осуществилась одна из моих детских мечт.

Тонкая рука обхватывает меня за талию.

— Выглядишь просто блестяще, Данте, — голос Сибиллы резко возвращает меня в нашу дурацкую таверну. — Удивляюсь, как это твои уши не оттягиваются под весом такого количества золота?

Данте отрывает от меня взгляд и одаривает Сибиллу улыбкой.

— А я удивляюсь, как твой язык ещё не раздвоился от такого количества острот.

Она запрокидывает голову и смеётся, в то время как я не могу даже усмехнуться, потому что всё ещё не отошла от вида принца.

— Что сегодня в меню, Сиб?

— На первое — жареный кабан с айвой, тушеная камбала и лингвини1 в знаменитом мамином крем-соусе из баклажанов.

Он смотрит на своих друзей, который уже сели, раскинув ноги в стороны и облокотившись на спинки стульев.

— Мы закажем всё. Сделайте порции большими. Обратный путь был довольно изматывающим.

Таво присвистывает, когда Берил, одна из его любимых блудниц-полукровок в «Кубышке», проходит мимо стола. Он обхватывает её за талию и усаживает себе на колени. Её полные груди подскакивают, когда она усаживается на него. Если бы он попытался проделать такое со мной, я бы его укусила, но Берил только хихикает. И она продолжает смеяться, когда его рука исчезает в вырезе юбки, выставляющем напоказ её стройные ноги.

— Скоро всё принесём.

Сибилла начинает тянуть меня назад, но я упираюсь ногами, когда резкий аромат роз проникает мне в ноздри.

Точно змея, почуявшая кровь, Катриона начинает плавно скользить в сторону принца. Она — куртизанка, в отличие от других профессионалок. Другими словами, она берёт за свою работу серебряными монетами, а не медяками, и вместо того, чтобы вышагивать по