Сверх отпущенного срока - Екатерина Островская

— Но ведь его нет. То есть нет среди мертвых. Может, он в плену?

— Вероятно.

— Андрей что-нибудь просил передать?

Дальский отвернулся и посмотрел на пробуждающееся за окном серое утро. Снова кивнул, хотел заговорить, но не смог, потому что сдавило горло.

— Я вас очень прошу, — прошептала женщина. И погладила Алексея по плечу. Точно так же, как это сделала совсем недавно Нина.

— Он сказал, что очень любит вас, — произнес Алексей, продолжая смотреть за окно. — И сына любит, и дочку. Просил передать, чтобы Сережа поступал в Рязанское училище. И чтобы Аня нашла себе достойного человека. Еще он очень волновался, что дочка попала в больницу…

— Анечка уже давно дома. Ей просто вырезали гланды.

Дальский снова посмотрел на женщину, боясь увидеть ее слезы. Но та была спокойна.

— Вы мне все сообщили? — спросила жена начальника штаба.

— Все.

— Ничего не утаили?

— Нет.

— Дайте клятву, что не обманываете меня.

— Клянусь.

Женщина ушла.

Дятлов сел в кровати, потом смахнул что-то с лица, взял с тумбочки пачку сигарет, губами вытащил из нее одну, достал из кармана больничной пижамы спичечный коробок.

— Леха, чиркни спичкой, а то я одной рукой не навострился еще управляться.

Затянувшись сигаретой, прапорщик тут же резко выдохнул дым.

— Мда… война… Даже не представляю, что с моей было бы, если б вдруг сообщили, что меня… того самого… Я ей про руку-то написал, но только что легкое ранение. А то, что руку по локоть оторвало…

Алексей стремительно вышел в коридор. Рядом с дверью палаты, уткнувшись лбом в больничную стену, тихо плакала Нина.

Праздничный день 8 Марта Алексей вновь провел в поселке Аксай. Как и в прошлый раз, все сидели за столом, а потом родители Нины отправились ночевать к родственникам. Когда они уходили, сумрак еще не окутал двор, и Дальский был совершенно трезв. Зато ночью они с Ниной долго говорили о совместном будущем.

Вообще-то самые большие ошибки совершаются на трезвую голову. А по пьянке только преступления. Вроде Чеченской войны. Впрочем, когда президент огромной страны пьет много и с кем попало — это уже большая политика. А большая политика для того и существует, чтобы кто-то мог хапнуть огромные деньги. Порой лишняя рюмка водки, выпитая одним человеком, может стоить десятков тысяч жизней далеких от больших денег людей, то есть людей бедных и большой политикой в расчет не принимаемых.

Утром Алексей помчался на военную врачебную комиссию, на которой медики должны были решить — предоставить ли рядовому Дальскому отпуск по ранению или отправить его обратно в часть.

Комиссия прошла быстро. Алексею задавали вопросы о состоянии здоровья и о том, как он вообще оказался на службе.

Потом председатель комиссии еще раз просмотрел все документы и сказал тихо, хотя Алексей все равно услышал:

— Парень, разумеется, здоров. Но, уважаемые коллеги, я вот что хочу сказать… У меня сосед по даче — какой-то хрен из штаба округа. Так эта тыловая крыса уже почти год строит себе особняк, и там все время неизвестно чем занимаются десятка три бугаев из стройбата. Они жируют и загорают, а мы на передовую, в пекло скрипачей отправляем…

— Дальский — драматический артист, — подсказали председателю комиссии.

— Да какая разница! Может, он Качалов или новый Смоктуновский? Но парень погибнет, а тридцать бездельников во главе с тыловой крысой будут преспокойненько жрать клубнику и черную смородину, пока за них будут воевать те, кто своим искусством приумножать славу России должен…

Председатель кинул взгляд на Алексея и, не меняя тона, приказал:

— Чего ты здесь расселся? Шагом марш отсюда!

Дальский вышел в коридор, где волновалась Нина.

— Дали отпуск? — спросила она шепотом.

— Не знаю.

— Если тебя обратно пошлют, то я пойду в военкомат и напишу заявление, чтобы меня в твою часть фельдшером направили. Буду рядом с тобой.

В военкомат Нине идти не пришлось: Алексея комиссовали, то есть досрочно уволили в запас по состоянию здоровья.

В Москву к матери Алексея они поехали вместе.

Он сидел на кухне, когда раздался телефонный звонок.

— Это меня, — крикнула из комнаты Нина. — Скажи, что меня нет.

Дальский снял трубку, поднес ее к уху и произнес быстро:

— Ее нет.

После чего вернул трубку на рычаг.

— Кто хоть звонил? — крикнула жена.

— Судьба, — ответил Алексей. Но тихо, чтобы Нина не услышала.

Аппарат снова зазвонил. На сей раз Дальский, решив поинтересоваться, кто звонит не очень поздним вечером его жене, сказал в трубку:

— Слушаю.

И услышал мужской голос:

— Алексей Алексеевич Дальский?

Голос был незнакомым. Обладатель его, судя по интонациям, сам никуда не спешил, зато был уверен, что к нему поспешат многие.

— Он самый.

— Вас беспокоят из «Росинтерна». Мы хотели бы встретиться с вами и предложить работу.

Название «Росинтерн» Алексей слышал где-то, поэтому решил, что это одна из многочисленных кинокомпаний, появившихся в последние годы.

— А что за роль? И что хоть за проект? Кто в нем будет участвовать? Я почему, собственно, интересуюсь: дело в том, что я уже практически дал согласие на участие в съемках одного телеромана. Но если ваше предложение покажется мне более интересным…

— Все узнаете при встрече. Вам удобно увидеться сегодня?

— А если завтра в полдень в театре?

— Только не там, — возразил голос. — К тому же где там беседовать? Личной гримуборной у вас нет, вы делите одну с тремя коллегами… Давайте не будем тянуть! Сейчас еще не поздно, и, если вы не возражаете, лучше встретиться сегодня. Кстати, возле подъезда вашего дома уже стоит автомобиль.

Алексей взял со стола телефонный аппарат, подошел к окну и посмотрел вниз. У входа в подъезд и в самом деле припарковался большой темный автомобиль.

— Ну что ж, — произнес он в трубку, — автомобиль достойный. Через пятнадцать минут я выйду.

Алексей посмотрел на себя в зеркало, раздумывая, бриться или не надо. Решил, что не стоит, но костюм для первого впечатления необходим. Он подошел к шкафу.

— Так кто звонил-то? — спросила Нина.

— Мне хотят предложить работу.

— Если будут предлагать в рекламе сниматься, не вздумай отказываться!

Дальский надевал костюм, чувствуя, что жена наблюдает за ним с дивана.