Коммутация - Леонид Каганов

— А ты мне не угрожай! — Лосев встал. — Я говорил Михалычу, что надо брать кадрового программиста, а он: «денег нет, денег нет, найдем какого-нибудь студента, хакера, который за копейки все наладит».

— Вот так и сказал Михалыч? — я опешил.

— А ты как думал? — заорал Лосев мне в лицо. — Тебе за всю работу Михалыч сколько обещал? Шестьсот, правильно?

— Четыреста…

— А вот так даже? В смете правда стоит шестьсот, но не важно. А знаешь сколько стоит такая работа у профессионального программиста микрокристаллок? В три раза больше!

— Да врешь ты все!

— Да ты просто дурак еще маленький. И упорный как ишак!

— Сядь угомонись. Нечего на меня орать. — Я легонько ткнул его в грудь, и он грузно повалился обратно на стул.

— А ты руки не распускай, я сейчас вызову милиц… — Лосев осекся, понимая неуместность угрозы. — Ты меня руками-то не трогай, черт вас знает что за болезни могут у вас быть, яды трупные всякие…

Он брезгливо оглядел свой пиджак в том месте, где я ткнул его рукой.

— Скотина ты Лосев, — сказал я. — Я умер сегодня, а ты так разговариваешь.

— Да хоть трижды умер! — опять вскинулся Лосев. — Эка невидаль-то! Нашел, понимаешь, заслугу! Не ты первый, не ты последний в этом мире. Все рождаются и помирают. Ты же не гордишься что ты родился на свет? И нечего бахвалиться, что помер. Каждый когда-нибудь да помрет. Я тоже лет через десять-сорок преставлюсь, а может и раньше от такой жизни, ну и что теперь, требовать чтобы мне все кланялись и честь отдавали?

— Да пошел ты, Лосев, к черту. С таким уродом разговаривать — только настроение портить.

— Ах, настроение у нас испортилось! — протяжным тонким голосом откликнулся Лосев. — Батюшки светы! Какие мы гордые, мы нынче ходим по миру аки тень отца Гамлета, и все нас встречают чаем, да пирогом, да слезою светлою! А мы значит такие возвышенные и дум блаженных полны! Ходим, повышаем себе настроение. А тут такой-сякой Лосев пристал со своими делами суетными и портит нам наше настроение!

— Знаешь, я хоть человеком помер, а ты помрешь свиньей, — я повернулся к двери.

— Э, куда направился? — встревожился Лосев.

— А что такое? Ты уже милицию для меня вызвал?

— А вот эту херню, которую ты тут наваял, ты значит нам так и бросишь, да? — Лосев ткнул пальцем в монитор.

— Нет, знаешь ли, я сегодня сюда работать пришел!

— Хорошо устроился! А кто теперь в этой ерунде разберется?

— Да уж не ты наверно, ты и в своей-то не очень разбираешься, а микрокристаллку за всю жизнь только на моем столе и видел.

Мне показалось что его лысина на миг вспыхнула как лампа аварийной сигнализации, но тут же погасла.

— Значит, Аркадий, ты вот сейчас напоследок сядешь и по всей своей программе на каждой строчке напишешь комментарии — что у тебя где делается. Чтобы после тебя человек мог сесть и разобраться.

— Да? А еще чего мне надо сделать напоследок в отделе? Может пол помыть или занавески постирать?

— Аркадий, сядь и пиши. Потому что ты должен был это делать в процессе работы — чтобы программу можно было читать. Неужели ты не понимаешь, что из-за тебя теперь горит весь отдел?

— А ты не боишься что на клавиатуре останется трупный яд или там болезнь какая-нибудь, нет, не боишься?

— Ничего, я ее после тебя спиртиком протру.

— Вот это не видел? — я показал Лосеву кукиш.

— Ничего, и на тебя управа найдется, — зашипел Лосев. — Думаешь можно людям подлости делать?

— Все, Лосев, прощай. С ублюдками я разговаривать не желаю.

Я шагнул к двери, но вдруг раздался протяжный звонок. Я повернул щеколду — за дверью стоял Михалыч. В одной руке у него был неизменный рыжий портфель, в другой — ключи от «Москвича».

— Аркадий, — он взмахнул портфелем и неловко, по-стариковски, обнял меня. — Как же ты так, Аркадий? Это я во всем виноват, послал тебя за этими компьютерами…

— Ну что вы, Михаил Германович, при чем тут вы?

— Я, я во всем виноват! Не ценили мы тебя, Аркаша, ты же золотой человек!

Михалыч еще раз вздохнул и выпустил меня из объятий. Взмахнул своим потрепанным портфелем и прошел в свой кабинет, приглашая меня за собой. Я пошел за ним.

— Я сейчас чайку поставлю, — он засуетился возле старого электрочайника.

— Спасибо, Михаил Германович, я теперь не пью чая.

— Ах, ну да, ну да. Я никак не могу поверить в это…

— Как там компьютеры?

— А. — Михалыч махнул рукой. — В кашу.

— Я вас очень подвел?

Михалыч вскинул на меня изумленные близорукие глаза.

— Ты о чем?

— О незаконченной программе.

— Аркашенька, ну как ты можешь такое говорить?

— Это не я, это Лосев говорит.

Михалыч нахмурился.

— Этого старого дурака я до сих пор не выгнал только потому что ему идти некуда, пропадет. Мы с ним проработали двадцать лет, а он как был дураком, так и остался. Он тебе тут наговорил что ли всякого?

— Не без этого…

— Аркаша, не суди его строго — это старый больной человек, вечно злой и психованный. А тут еще такое стряслось… Он и мне бывало такого наговорит, что… Не знаю что он там тебе сказал, но я прошу прощения за него.

— Да ладно, чего уж там теперь. А как быть с моей программой?

— Ох, и не говори. Надо нанимать программиста.

— Да, это ведь таких денег стоит, тысячи полторы… — я вопросительно глянул на Михалыча.

— Угу. — Михалыч кивнул. — Это тебе тоже Лосев сказал? Все верно, денег-то у нас и нету. Вся надежда на тебя была. Может конечно Лосев разберется, но куда ему. А программа у тебя сложная, профессиональная, без комментариев… — Михалыч выжидательно глянул на меня.

— Ну в принципе… В принципе я могу расставить комментарии.

— Ой ну что ты, Аркаша, у меня бы и предложить тебе такое язык не повернулся! Но ты просто золотой человек что согласился нам помочь напоследок, спасибо тебе огромное! А то совсем пропадем.

— Да пожалуйста, мне не трудно.

— Ох какие люди уходят, какие золотые люди, — по лицу Михалыча покатилась слеза. — Во все времена у всех народов золотые люди… первыми уходят… А тебе много осталось писать по модулю? Ты же вроде почти все закончил.

— Ну там кое-что по протоколам обмена поправить, да свести воедино.

— А долго это?

— В принципе дня четыре если плотно сесть и ничего больше не обнаружится по железу. Я планировал закончить недели через две, не торопясь — ну да я же вам говорил.