Эксцессия - Иэн Бэнкс

– Благодарю, Пятирук, – ответил Генар-Хафун с поклоном. Сам он считал, что одет довольно крикливо. Спецжилет, естественно, можно было не принимать во внимание, поскольку он был фактически второй кожей, и временами Генар даже забывал, что носит его – таким он был легким. В нормальном состоянии толщина спецжилета составляла примерно сантиметр, и в целом Генар чувствовал себя в нем вполне комфортно – даже находясь в условиях куда более экстремальных, чем атмосфера мира задир.

Генар-Хафун жил в собственном модуле с замкнутым циклом поддержки жизнеобеспечения, из которого выходил только в спецжилете. Пятирук очень интересовался этим достижением Культуры и при встречах с приятелем постоянно испытывал скафандр на прочность.

Помимо защитных свойств, “Спецжилет-Лучше-Для-Мужчины-Нет” обладал узловым мозгом, который синхронно переводил каждый оттенок речи Генара на язык задир, столь же скрупулезно доводил до его сведения все высказывания монстров, а также успешно транслировал любые звуковые, химические и электромагнитные сигналы в доступной восприятию человека форме.

К сожалению, из-за способа снабжения энергией, которая требовалась для такого рода аппаратуры, спецжилет, в соответствии с Конвенцией, считался чувствующим устройством. Генар-Хафун настоял на том, чтобы ему выделили модель с заниженным порогом интеллекта, тем не менее она считалась мыслящим существом. В результате, спецжилет, придуманный для того, чтобы облегчать жизнь, доставлял массу хлопот. Конечно, он идеально присматривал и опекал, но при этом считал долгом по любому вопросу высказывать собственное мнение. “Типично для Культуры, – подумал Генар-Хафун. – Все ее члены так или иначе являются соседствующими симбионитами”.

Обычно Генар носил костюм серебристо-молочного цвета – по крайней мере, таким он должен был представляться органам зрения задир. Костюм облегал все тело, от темени до пят. Шлем и перчатки оставались при этом прозрачными.

Выходя из модуля и погружаясь в туман, характерный для местной погоды, Генар-Хафун обычно надевал защитные очки. Солнце редко баловало планету задир своим теплом и светом, но для человеческих глаз оно было все-таки слишком ярким, от его блеска не спасала даже постоянная дымка.

Поверх спецкостюма он обычно носил самую обычную одежду с множеством карманов для всяких технических штучек-дрючек, сувениров и взяток, – а также двойную набедренную кобуру, содержавшую пару антикварных ручных ружей весьма впечатляющего вида. Они были данью приличиям: ни один задира не позволил бы себе появиться в компании без оружия. Тщедушного инопланетянина просто не приняли бы всерьез.

Отправляясь на полковой обед, Генар с неохотой принял совет модуля, в котором он жил. По убеждению модуля, его одеяние создавало хитро продуманный имидж: сапоги до колен, штаны, плотно облегающие бедра, короткая кожаная куртка и длинный плащ, наброшенный на плечи. Принимая во внимание праздничный банкет, Генар, опять же по наущению модуля, повесил на плечо пару МВ-3 – тяжелых микровинтовок трехмиллиметрового калибра. Со дня их изготовления исполнилось два тысячелетия, но они были все еще в исправном состоянии и выглядели внушительно. Модуль также настаивал на высокой, похожей на барабан, шляпе с многочисленными кисточками, но Генару она не нравилась – они сошлись на бронированном шлеме в виде шестипалой металлической лапы, сжимающей голову со стороны затылка. Естественно, каждый предмет его гардероба был покрыт собственной защитой, хотя модуль утверждал, что, если человеку захочется пальнуть из винтовки, – скажем, для поддержания беседы, – гелевая защита не станет помехой.

– Господин! – взвизгнул молодой лакей-евнух, затормозив на поверхности гнездового пространства сбоку от Пятирука. В трех конечностях он держал поднос, уставленный прозрачными многогранными склянками различных размеров.

– Что? – гаркнул Пятирук.

– Напиток для почетного гостя, господин!

Пятирук протянул конечность и пошарил по подносу, тщательно опрокидывая склянки. Лакей взирал на это с неподдельным ужасом, понятным Генар-Хафуну и без дополнительной дипломатической подготовки. На самом деле вероятность того, что какой-нибудь контейнер разобьется, была невелика, да и взрыв произвел бы относительно небольшое количество осколков, а ядовитое для задир вещество немедленно растворилось бы в атмосфере. Однако наказание, ждавшее официанта в случае такого взрыва, скорее всего, соответствовало его страху.

– Что это? – закричал Пятирук, схватив сферическую флягу, на три четверти наполненную жидкостью. Он потряс ею перед самым клювом молодого евнуха. – Это, что ли, напиток? Да?!

– Не знаю, господин! – проблеял официант. – Похоже, что да.

– Недоумок, – проворчал Пятирук и затем любезным жестом предложил флягу Генар-Хафуну. – Почтенный гость, – произнес он, – пожалуйста, снимите пробу.

Генар кивнул, принимая флягу.

Пятирук повернулся к официанту:

– Ну? – рявкнул он. – Не плавай здесь, слабоумный: неси остальное на стол батальона Диких Ораторов. – Он стегнул усиком официанта, который заметно вздрогнул, поник газовым баллоном и побежал через напольную мембрану к банкетному сектору гнездового пространства, уворачиваясь от задир, постепенно подтягивавшихся к столам.

Пятирук повернулся, чтобы приветственно хлопнуть по плечу знакомого офицера-дипломата. Затем, обернувшись к столу, он достал из одного из многочисленных карманов “мундира” колбочку с чем-то светящимся и осторожно звякнул ею о флягу в руке Генар-Хафуна:

– За будущее Задир-Культурных связей! – провозгласил он. – Пусть наша дружба будет долгой, а войны – короткими! – с этими словами Пятирук впрыснул жидкость в приоткрытый клюв.

– Настолько короткими, что вы их и не заметите, – ответил Генар-Хафун, слабо веривший в посулы задир. Пятирук насмешливо фыркнул и изогнулся в сторону, пытаясь вонзить один из усиков в анус проходящему Капитану Флота. Тот отвел щупальце и агрессивно затрещал клювом, после чего присоединился к жизнерадостному хохоту “Пятиручки” и обменялся с ним сердечными дружески-зубодробительными ударами щупалец. Такого безобразия еще немало ожидалось в грядущий вечер.

Сегодня был общевойсковой мальчишник, что обещало более бурный праздник, чем обычные мероприятия в офицерской столовой – даже по стандартам задир.

Генар-Хафун приложил флягу ко рту: спецжилет аккуратно обернулся вокруг горлышка, предохраняя попадание хотя бы капли жидкости в агрессивную внешнюю среду. Затем он уравнял давление внутри фляги и снаружи, вывинтил пробку и, – когда Генар-Хафун уже откинул голову назад – призадумался, прежде чем пропустить жидкость в гортань:

– Пятьдесят на пятьдесят вода и алкоголь плюс следы частично токсичных химикалий растительного происхождения: по составу ближе всего к настойке Лазетсайкера, – произнес голос в голове Генара. – На вашем месте я бы не стал рисковать.

“На моем месте, спецжилет, ты бы охотно выбрал опьянение, чтобы хоть на минуту забыть о твоих тесных объятиях”, – парировал Генар-Хафун, глотая жидкость.