Не размениваясь по мелочам - Джулия Тиммон

– Джейсон, посылать кого бы то ни было не входит в мои привычки. Повторяю это тебе в сотый раз. А насчет того, хочу ли я тебя видеть… Послушай, разве я не ясно все объяснила в прошлый, позапрошлый раз?

– Ясно-ясно. Яснее некуда, – с горькой усмешкой произнес несчастный влюбленный. – Да я ведь не только потому тебе звоню, что не теряю надежды на ответные чувства. Понимаешь, мне приятно даже слышать твой голос, делиться с тобой новостями. Таких, как ты, больше нет.

– Естественно, – стараясь говорить помягче, ответила Лесли. – И таких, как ты, тоже. Каждый из нас уникален.

– Да нет, я не о том. Разумеется, в каком-то смысле все мы уникальны. С другой же стороны, основная масса очень подвержена влиянию времени, телевидения и так далее. Ты же будто существуешь независимо от дат, поветрий, моды. Когда я с тобой разговариваю, я отдыхаю душой, вот почему меня к тебе тянет. Ты излучаешь какой-то магический свет, что ли… Волшебное тепло, которым так и хочется согреться.

– Спасибо, – пробормотала Лесли, искренне сочувствуя нелюбимому поклоннику.

– Это тебе спасибо. За то, что ты есть. – Голос Джейсона прозвучал чуть более хрипло, чем всегда.

Лесли грустно улыбнулась, задумываясь, зачем существует никому не нужная любовь, и ничего не ответила.

– Я еще позвоню тебе, ладно? На следующей неделе? – с надеждой в голосе спросил Джейсон.

– Конечно, звони, – сказала Лесли.

– Может, все-таки куда-нибудь съездим вместе? Просто так, совершенно без глупостей?

– Может.

Лесли знала, что не стоит никуда с ним ездить. Понимала, что Джейсон обманывает себя и ее и что встречи лишь усугубят его страдания.

– Ну тогда – до следующей недели! – воспрянув духом, воскликнул он. – Приятного отдыха!

– Спасибо.

Отложив трубку, Лесли в безотрадном раздумье допила остывший кофе. Ухажеров ей всегда хватало, а вот родной души, человека, с которым она согласилась бы быть рядом и в радости и в горе, когда видеть хочется лишь самых дорогих и близких – тех, перед кем не стыдно быть смешной, заплаканной, убитой горем, – такого парня все никак не встречалось. Тут ей вдруг снова вспомнился Доусон, и на сердце почему-то стало отрадно и вместе с тем тяжко. Опять зазвонил телефон.

– Мама?! – тотчас схватив трубку, прокричала Лесли.

– Привет, лапуль! Убавить звук можешь? Не то оглушишь и меня завтра же уволят – больше не смогу переводить. Придется возвращаться домой.

– Ну и замечательно! Я соскучилась! – забывшись от радости, столь же звонко проговорила Лесли.

– Эй-эй! – с несерьезной строгостью произнесла мать.

Лесли шлепнула себя по губам.

– Все-все, убавляю. Когда приедешь?

– Думаю, через полмесяца. Самое большее, недели через три. Будет видно по обстоятельствам.

– Мм… – разочарованно протянула Лесли. – Еще так долго ждать!

– Зато представь, как сильно мы обрадуемся друг другу при встрече, – ласково сказала мать.

– Если бы ты позвонила в дверь прямо сейчас, я обрадовалась бы ничуть не меньше, чем через три недели.

– Ну-ну, не грусти. У меня пропасть новостей, подарков и фотографий. Как всегда, – воодушевленно сообщила мать. – С отцом давно виделась? – спросила она совсем другим, помрачневшим голосом.

– В субботу, – ответила Лесли, и на ее светлое лицо легла тень. – Он был не в духе. Вы что, снова поругались?

– Давай не будем о грустном, – попросила мать чуть дребезжащим от недовольства голосом. – Ты все равно меня не поймешь.

Дабы беседа не закончилась размолвкой, Лесли, хоть и прекрасно понимала, что мать нарочно так говорит, а сама только и ждет случая обсудить их с отцом отношения, тотчас согласилась:

– Хорошо, давай не будем. Быстрее приезжай.

– Постараюсь.

Настроение после разговора с матерью совсем испортилось. И стало вдруг безумно тоскливо, как случалось в редкие дни. В голове вдруг ни с того ни с сего прозвучали слова Доусона: «Никогда бы не подумал, что такая девушка, как вы, тоже бывает одинокой». Почему тоже? – задалась вопросом Лесли. О чем, интересно, он горюет? И горюет ли или это плод моего богатого воображения? Что подразумевает под одиночеством? Смятение души, непонимание близких или жизнь, как у меня: без спутника или спутницы? Нет, у него непременно должна быть жена. К такому возрасту все кого-нибудь находят…

А у меня все еще впереди! Дабы совсем не раскиснуть, она вскочила с места и пританцовывая понесла к раковине пустую чашку. Боль за отца с матерью послушно улеглась, а странная тревога не отпускала до тех самых пор, пока полтора часа спустя ее не заключил в свои сладкие объятия глубокий здоровый сон.

Рассел столь долго и мучительно раздумывал, не допустил ли новой ошибки, отказавшись от восторженно-невинного приглашения в гости, что позабыл обо всем на свете. Не заехал ни в аптеку, ни в магазин и не купил ни мазь, ни продукты. Список того, что ест и особенно любит Терри, оставленный Ребеккой на столике в прихожей, рассеянно засунул в карман. За мазью пришлось вечером бежать к соседям, а список Рассел обнаружил, лишь когда в полдень пошел перекусить с Уэйном, и до самого вечера переживал, что Теренцию будет нечем подкрепиться во время ланча.

Утром же вез его в детский сад в нелепом волнении и все спрашивал у самого себя: что это со мной? Приглянулась девочка? Глупости! Он криво улыбнулся. Эта чудо-воспитательница еще совсем ребенок, и потом мне теперь вовсе не до влюбленностей. Прошла моя пора, надо решать проблемы посерьезнее. А мисс Спенсер… Да просто очень уж она забавная. Взглянешь на нее – и на душе легче. Может, не зря, черт возьми, умотала Ребекка?! Может, в этом странном знакомстве и есть мое спасение? Напитаюсь жизнелюбием этой крошки, насмотрюсь на ее милые улыбки и, глядишь, очнусь от мрачной дремы. А там, снова полный сил и желания жить, и сына с дочерью верну. Хотя бы наполовину…

В коридоре детского сада царил полумрак – лампы не горели, октябрьское утро за большими окнами было уныло-серое и пасмурное. Откуда-то из боковой комнаты слышался радостный ребячий гомон и играла музыка – песенка из диснеевской «Русалочки». Рассел, крепко держа за руку Терри, в глупой нерешительности остановился у самого порога и затаил дыхание в предвкушении новой живительной встречи.

Из боковой комнаты вышла худощавая дама в очках и с волосами неопределенного цвета, разделенными посередине ровным пробором.

– Мистер Доусон? – спросила она деловым тоном.

Рассел кашлянул.

– Да. Здравствуйте.

– Вы старший брат миссис Байлджер, верно? Сын миссис Доусон? – Дама изучала Рассела строгим взглядом водянисто-серых глаз.

Он почувствовал себя так, будто вернулся лет на тридцать назад и вызван к доске, а уроки выучил прескверно.