Живущая - Инна Пастушка

для меня явлением. Я к этому привыкла и знала, что должна успокоиться, ровно дышать и, главное, избегать взглядов окружающих.

Я отошла на несколько шагов, выполнила всё необходимое и уже, успокоившись, возвратилась на веранду.

— Видишь, оно из тебя вышло. Теперь живи спокойно, забудь обо всём и в больницу больше не ходи, — радостно сообщила мне старушка.

Мои друзья посадили меня на попутку с номерами моего региона, и я поехала домой. Водитель был моим ровесником, спокойным, практичным в быту человеком и большим любителем рассуждений. Он долго рассказывал о маленьких пузатых бочках, в которых удобно засаливать огурчики. Очень расстроившись, что у меня в сумочке не нашлось ручки, он дал необходимый канцелярский набор и заставил записать рецепт малосольных огурцов. После того, как я до мельчайших подробностей, до грамма обозначила нужное количество соли, сахара, уксуса, история с огурцами не закончилась. Оказывается, мы приближались к месту, где должны продаваться эти самые бочки. Их там не оказалось, и мы начали нарезать круги по окрестным дорогам в поисках бочек. Заметив мою улыбку, он сказал, что я интересная девушка, настолько интересная, что он таких никогда не встречал. Я ему поверила. И наш разговор из огурцов перетёк в более интересные темы для общения. Уже в городе я поняла, что моя поездка была не напрасной. По классике жанра он предложил выпить кофе в ближайшем кафе. По классике жанра, я, как подобает скромной девушке, должна была отказаться и дождаться, когда меня пригласят вторично — более настойчиво. Я подарила так понравившуюся ему улыбку и сказала:

— Спасибо, но я не пью на ночь кофе.

— Жаль. Очень жаль. Я думал, эта встреча была не случайной…

Мы помолчали. В душе я ему кричала: «Да, я не пью кофе! Но, я пью чай!». Он не услышал, и мы попрощались. Я вышла из машины, пересела в трамвай и, стоя на задней площадке, делала вид, что совсем не смотрю в окно. Где-то должна быть его машина, только бы он не потерял мой трамвай, не поехал за другим — таким же, похожим. Даже выйдя на своей остановке, я продолжила путь домой красивой, женственной походкой, — пусть знает, что я красива во всём. Но…

На этом мои визиты к экстрасенсам не закончились. Правда, так далеко я больше никогда не заезжала. Оказалось, что в моём городе народных целителей тоже хватает. Почему-то они все были похожи: обещали здоровье, водили руками и одинаково любили деньги. Один раз я даже поверила одному знахарю по имени Сан Саныч. На следующий день приволокла ему маленький свёрток в тёмно-жёлтой бумаге, предлагая узнать, какую энергетику несёт в себе содержимое этого свёртка. Он закрыл глаза, поводил руками, и, хитро прищурившись, сказал:

— В магазине что-то купила, когда сюда шла? Ерунда это у тебя и никакой ценности не представляет.

— Вы мне скажите: то, что в этом свёртке — опасно?

Он рассмеялся и сказал, что более пустого свёртка не видел в своей жизни.

— Ничего ты не купила, и ничего там нет. Там пустота, там — ничего. Открывай, посмотрим.

— Что ж, вы правы, — согласилась я и поняла, что этот сеанс будет последним.

Наверное, моему читателю интересно, что же стрекоза принёсла в жёлтом свёртке Сан Санычу? Любопытства ради скажу, что там не было пустоты и в магазин я не заходила. А были там стёклышки, которые я напрочь отказалась отдавать назад в лабораторию после того, как побывала с ними в институте у профессора Василянской. Кстати, забегая вперёд, признаюсь, что эти стёклышки у меня всё-таки отобрали и, как положено, отправили храниться в больничную гистологическую лабораторию. Хоть я за них и воевала…

Я хотела знать о моей болезни всё, готова была бесконечно слушать лекции доцента, зачитывала и перечитывала старые медицинские книги, которые Марийка грозилась у меня отобрать. Записалась в библиотеку мединститута. И всё это ради того, чтобы чётко представлять опухоль, которая во мне поселилась. Какая она на вид, где сидит, в какой стадии находится?

Каждый день я работала со своим телом. Разговаривала с ним, просила прощение, любила и обещала. Если бы я знала, с каким органом работать, какой орган я должна мысленно гладить, целовать и выпрашивать прощение… Но природа моей болезни была такова, что мне до поры, до времени, не дано было этого знать.

Я блуждала улицами города в полном одиночестве. Мой разговор с Богом вошёл в привычку, и мы ежедневно вели беседы. Маршрут начинался от подъезда моего дома, огибал малонаселённый, промышленный участок города и проходил возле большого нового храма. Я обожала эти наши прогулки, и рассказывала Богу о своих переживаниях, планах на жизнь и обещаниях. Часто я пела. Простые, обыкновенные слова я произносила нараспев, стараясь подобрать рифму, и наше общение стало ещё мелодичней и красивей. Иногда я замечала удивлённые взгляды прохожих и понимала, что пою вслух. Эх, знали бы они, кто мой собеседник и для кого пою свои песни…

Проходя мимо института пластмасс, я останавливалась возле огромных закопчённых окон и всматривалась в отражение. Это моя фигура, моя улыбка, мои глаза… Это я. Здесь, сейчас стоящая и созерцающая саму себя. Признаюсь по секрету, меня порой посещала мысль о том, что я уже умерла. Умерла ещё в тот день, когда стояла в пустой обшарпанной больничной комнате и больше не причисляла себя к обществу живых. А нынешняя, сегодняшняя жизнь, — это моё новое перевоплощение?

В такие минуты я смотрела на свои руки. Пальцы правой руки были мои, те же деформированные, согнутые пальцы. Как-то моя знакомая, гадая мне по руке, сказала: «у тебя необычная судьба, об этом говорит даже то видимое уродство, которое не скроишь». В тот день я узнала, что мои пальцы — это уродство, и стала скрывать их от посторонних. Думаю, причиной была родовая травма, а может и оставшаяся на всю жизнь в памяти история из детского сада.

Мне было пять лет, когда мы с родителями приехали в один северный посёлок и меня зачислили в детский сад на одну группу старше положенной. Это была моя гордость, ведь группа была подготовительной. Там меня прозвали «немец». Потому что я говорила со своим региональным акцентом. Меня это обижало и я пыталась доказать, что такая, как все. Один раз, заметив, как дети, обхватив рукой дверь, катаются в проёме, я поспешила не отстать от них. Засунув руку поглубже в дверной проём, я набрала скорость, двигаясь вперёд-назад. В это время кто-то с силой закрыл дверь. Помню,