Неврозы. Теория и терапия - Виктор Эмиль Франкл

использовал парадоксальную интенцию, и, как ни странно, это сработало».

Но парадоксальную интенцию «изобретают» не только отдельные индивидуумы ad usum proprium[76]. В ее основе лежит принцип, известный еще в донаучной психиатрии. Дж. Окс читал лекцию Социологическому обществу Пенсильвании в Университете Вилланова[77], в которой он утверждал, что этнопсихиатрия применяет принципы, которые позже систематизировала логотерапия. В частности, народная медицина населения острова Ифалук чрезвычайно логотерапевтична («Шаман мексиканско-американской народной психиатрии, курандеро, является логотерапевтом»). Окс также ссылается на Уолласа и Фогельсона, утверждавших, что народная медицина в целом применяет принципы, применяемые и в современной психиатрии. «Похоже, что логотерапия является связующим звеном между двумя системами».

Такие гипотезы кажутся более правдоподобными, если сравнить два случая, приведенных ниже.

Первый – это история 24-летнего пациента, страдавшего шизофренией и слуховыми галлюцинациями. Он слышал голоса, которые ему угрожали, дразнили. «Как-то раз среди ночи больной вышел из палаты и стал жаловаться, что голоса не дают ему уснуть. Ему посоветовали игнорировать их, но это было невозможно. Дальше между ним и доктором состоялся следующий диалог:

– Может, попробовать еще раз?

– Что вы имеете в виду?

– Лягте и внимательно послушайте, что вам говорят голоса, не пропуская ни слова, хорошо?

– Вы серьезно?

– Конечно. Не вижу причин – для разнообразия – не насладиться этими чертовыми голосами.

– Но я думал…

– Давайте, попробуйте – и потом поговорим.

Через 45 минут пациент уснул. Проснувшись на следующий день, он был в отличном настроении: голоса его не беспокоили до самого утра».

А вот второй пример: Джек Хубер[78] однажды посетил клинику, в которой работают дзен-психиатры. Их девиз: «Упор на то, чтобы научиться жить со страданием, а не жаловаться на него, пытаться анализировать или избегать».

Однажды к ним в отделение привезли буддийскую монахиню в состоянии сильного душевного смятения. Ей казалось, что по ней ползают змеи. Европейские врачи, психиатры и психологи отказались ее лечить, и тогда был вызван дзен-психиатр.

– Что случилось? – спросил он.

– Я ужасно боюсь змей. Они повсюду.

Дзен-психиатр немного подумал и сказал:

– Боюсь, мне пора идти, но я вернусь через неделю. Я хочу, чтобы все это время вы внимательно следили за змеями, и, когда мы увидимся, вы мне подробно опишете каждое их движение.

Через неделю монахиня пришла в себя и вернулась к своим обязанностям.

– Как дела? – спросил ее дзен-психиатр.

– Я наблюдала за змеями максимально внимательно. Правда, недолго, потому что чем больше я их разглядывала, тем быстрее они исчезали.

Остается обсудить третий паттерн патогенной реакции. Если первый характерен для невротических тревожных состояний, а второй – для обсессивно-компульсивных, то третий представляет собой механизм, с которым мы сталкиваемся при сексуальных неврозах, то есть при нарушении потенции и аноргазмии. И тут мы снова (как и при неврозах навязчивости) имеем дело с попытками больного бороться, но при сексуальных неврозах он борется не с чем-то (ведь мы говорили, что невротик навязчивых состояний борется с навязчивостью); сексуальный невротик борется за что-то, за сексуальное удовольствие – потенцию и оргазм. Однако, к сожалению, чем больше человек переживает из-за своего желания, тем быстрее оно пропадает. Точнее говоря, оно ускользает от непосредственной попытки его нащупать. Потому что удовольствие не является ни реальной, ни возможной целью нашего поведения; это лишь следствие, побочный эффект, возникающий сам по себе всякий раз, когда мы практикуем самотрансценденцию, всякий раз, когда мы от души потворствуем кому-то или служим чему-то. Но как только мы абстрагируемся от партнера и концентрируемся исключительно на своем желании, нам начинает мешать наше же стремление к удовольствию. И самоманипуляция терпит крах. Путь к удовольствию и самореализации ведет через самопожертвование и самозабвение. Считая его обходным, мы поддаемся соблазну выбрать кратчайший путь и считать желание самоцелью. Однако короткая дорога часто оказывается тупиковой.

И мы снова наблюдаем, как пациент попадает в замкнутый круг. Борьба за удовольствие, борьба за потенцию и оргазм, погоня за удовольствием, форсированное гипернамерение (рис. 3) удовольствия не только лишает этого удовольствия, но и оборачивается столь же форсированной гиперрефлексией: во время полового акта человек начинает наблюдать за собой и подглядывать за партнером. А тут все дело в спонтанности.

Рис. 3

Если мы спросим себя, что могло спровоцировать гипернамерение в случае эректильной дисфункции, то выяснится, что пациент рассматривает половой акт как достижение, которого от него ждут. Для него половой акт – это некое обязательство. Еще в 1946 г.[79] я указывал, что пациент «чувствует себя обязанным совершить половой акт» и что это «принуждение к половому акту может быть принуждением со стороны собственного эго или же ситуации». Однако может исходить и от партнерши (темпераментная, сексуально требовательная партнерша). Важность этого третьего момента была не раз подтверждена с помощью опытов над животными. Конраду Лоренцу удалось заставить самку бойцовой рыбки не кокетливо уплывать от самца во время спаривания, а энергично плыть к нему, на что самец, как говорится, реагировал по-человечески: у него рефлекторно закрывались половые органы.

К трем перечисленным случаям, в которых пациенты испытывают сексуальное принуждение, недавно добавились еще два фактора. Во-первых, значение, которое меритократия придает не в последнюю очередь сексуальному потенциалу. Во-вторых, давление со стороны сверстников, то есть зависимость индивида от себе подобных и от того, что группа, к которой он принадлежит, считает модным. Подобное давление приводит к тому, что потенция и оргазм форсированно становятся самоцелью. Однако таким образом в коллективном масштабе культивируется не только гипернамерение, но и гиперрефлексия. А оставшуюся часть спонтанности у современных людей отнимают группы давления. Я имею в виду индустрию сексуальных удовольствий и индустрию полового воспитания. Принуждение к сексуальному потреблению осуществляется с помощью скрытых увещевателей, которым вторят средства массовой информации. Весь парадокс в том, что сегодняшние молодые люди позволяют себе потакать консьюмеризму, оседлав секс-волну и не замечая, кто ими манипулирует. Те, кто выступает против лицемерия, должны поступать так же и там, где порнографию, дабы не потерять своей выгоды, выдают то за искусство, то за просвещение.

В последнее время ситуация ухудшилась до такой степени, что все чаще среди молодежи наблюдаются случаи импотенции, которую связывают с современной женской эмансипацией. Дж. Стюарт сообщает, например, об «импотенции в Оксфорде»: молодые женщины заявляют о своих сексуальных правах, в то время как молодые мужчины боятся показаться своим более опытным партнершам весьма посредственными любовниками[80]. Джордж Гинзберг, Уильям Фрош и Теодор Шапиро опубликовали работу под названием Die neue Impotenz («Новая импотенция»), в которой прямо заявили, что «сегодня молодой человек востребован настолько, что, как показывают исследования, с учетом новой формы импотенции инициатива полового акта все чаще исходит от женщины»[81].

Гиперрефлексии я логотерапевтически противопоставляю дерефлексию, в то время как для борьбы с гипернамерением, столь патогенным в случаях импотенции, существует одна логотерапевтическая техника, известная еще в 1947 г.[82] Я рекомендую пациенту начинать половой акт не формально, а допуская какую-то нежность, например во время сексуальной прелюдии. Я также предлагаю пациенту сообщить своей партнерше, что половой акт под строгим запретом. На самом деле его не обязательно соблюдать, но, освобожденный от давления, сопряженного с сексуальными требованиями партнерши, пациент пытается приблизиться к объекту своего желания, рискуя при этом – из-за запрета на половой акт – оказаться отвергнутым. Чем больше ему отказывают, тем большего он добивается.

По мнению Уильяма Саакяна и Барбары Жаклин Саакян[83], исследования Мастерса и Джонсона подтверждают нашу точку зрения. Метод лечения, разработанный последними в 1970 году, во многом очень похож на тот, что мы опубликовали в 1947 году и изложили выше. Однако наши утверждения должны быть подкреплены примерами из жизни.

Годфрид Качановски[84] рассказывает об одной паре, пришедшей к нему на консультацию.

Они поженились всего несколько месяцев назад. Однако мужчина оказался импотентом, что спровоцировало у него тяжелую депрессию. Создавали семью они по любви, муж был очень счастлив, и ему хотелось только одного – сделать жену счастливой, в том числе сексуально, доставив ей как можно более интенсивный оргазм. Однако