Цена согласия - Слава Доронина

Все-таки я дура. Которая попала в безвыходную ситуацию и боится остаться один на один с кучей проблем.

— Не трясись. В Москву поедем. Там нас ждут великие дела. Ограбим несколько банков, вскроем счета нехороших людей, выйдем пару раз в свет, и будешь свободна, Бонни.

— Эта парочка плохо закончила. Я так не хочу. У меня в планах прожить долгую и счастливую жизнь.

— Замечательно. — Гончаров отпускает мою коленку и протягивает мне бутылку с виски. — Выпьешь всё до дна и сегодня точно не умрешь. По крайней мере, от моей руки.

— Что? — Я непонимающе на него смотрю.

— Я не психотерапевт и не психолог, душу мне изливать не надо. Выпей, чтобы не жужжать над ухом и не нервировать.

Становится до ужаса обидно от такого обращения и слов. А если я поговорить хочу?

— Тогда со мной лучше поступить, как с Куваевым. — Киваю на папку, которая лежит на заднем сиденье. — Заодно до спальни потом донесешь и сделаешь все, что тебе нужно, — намекаю на то, что интимом Гончаров займется со мной, только если я буду в бессознательном состоянии.

Он задерживает темные глаза на моей груди, а потом чувственные губы дергаются вверх в ухмылке:

— Донесу, милая, не переживай. Но чуть позже. Спать хочу, да и пьяные тела в полуистеричном состоянии я не трахаю.

Глаза слипаются, как я хочу спать. Или это от дозы влитого в меня алкоголя. Ну а что, поводов выпить сегодня было предостаточно. Если так и дальше пойдет, то впору ехать кодироваться. Чувствую, компания этого мужчины пошатнет мое психическое здоровье. Можно было бы оказать Гончарову встречную услугу, но страшно, что его «друзья» из Москвы еще более отмороженные люди, чем он сам. В новые передряги попасть совсем не хочется.

— Нормально ты к ней присосалась. Балуешься периодами, да? — раздается над ухом голос Гончарова.

Еще и наглости хватает попрекать тем, что сам же сунул мне в руки бутылку.

— Здравствуйте, меня зовут Мария, и я алкоголичка, — стараюсь говорить бойким голосом, но выходит как-то не очень.

Даже напиться по-человечески не могу, потому что виски закончилось. А я хочу продолжения банкета.

— Ты помнишь, что попала на бабки и ведешь черную бухгалтерию у человека, которого я собираюсь посадить в тюрьму, а следовательно, и тебя может задеть рикошетом? — напоминает мне Гончаров на полном серьезе.

Проверяет степень моей адекватности? Всё ли у меня с ней хорошо? Просто замечательно с ней всё. Впрочем, как и с памятью. Даже когда я под градусом.

— Имей в виду, если прикоснешься ко мне, то я буду кричать и звать на помощь, понял?

Я и так из последних сил сдерживаюсь, чтобы не плакать и не причитать. И вовсе не потому, что мне пригрозили смертью, а потому что устала. Да и при посторонних людях показывать свои эмоции не хочу. Я не размазня. А если начну умышленно истерить, то оказаться на улице в таком потрепанном виде и без денег, да еще в ожидании встречи с людьми из Москвы... Ну нет, я вовсе не дура, как думает обо мне Гончаров. И он еще обязательно пожалеет о своем решении поиметь с меня выгоду. «О-бя-за-тель-но», — даю себе обещание. Жаль, что в жизни мне ничего не достается просто так, и случившееся сегодня это только подтверждает.

— Тебе точно хватит. Уже мелешь всякую ерунду.

Похоже, последние слова я произнесла вслух.

— Хотя тут уже и так ничего нет, — хмыкает Гончаров, забрав пустую бутылку из моих рук, и бросает ее назад.

Кажется, она там не одна, судя по звону соприкоснувшихся стекляшек.

— Константин, а вы поэтому представились ненастоящим именем? Нам ведь предстоит вместе ходить в группу анонимных алкоголиков. Постеснялись, да? — намекаю я на залежи бутылок на заднем сиденье. — Вы, оказывается, тоже пьяница? — ерничаю, даже не пытаясь это скрыть.

— Анонимных? Нет. Шифроваться — это не про меня. Идем. — Гончаров указывает мне на выход.

Я выбираюсь из машины и, пошатнувшись, понимаю, что спикирую сейчас на асфальт. Видимо, понимаю я это не одна, потому что сильные руки удерживают меня и прижимают к себе, едва успеваю сделать шаг.

— Ну и? Что не вопишь, как сирена? — спрашивает Гончаров.

— Сейчас я не буду кричать, — произношу, чувствуя, что кружится голова и немного подташнивает. — Кажется, в таком состоянии я смогу выдержать твои прикосновения. Но прижимать к себе крепче и приставать не советую, а то рубашку опять испачкаю: выпила сверх нормы. Кстати, сколько я тебе должна? С тебя причитается в тройном размере. За моральный ущерб. Я еще никогда так не напивалась, и меня никто до тебя не брал силой.

Слышится протяжный вздох, и объятия на моей талии становятся сильнее, причиняя ощутимую боль.

— И вообще, неужели ты думаешь, что это я всерьез с блузкой и декольте? Я полагала, что ты предложишь вечером встретиться, но я не приехала бы, ясно? У тебя, оказывается, ни жалости, ни совести, ни сердца не имеется. Еще и алкоголик. Вены покажи. А то, может, ты и наркоман ко всему прочему?

— Молнию на ширинке сейчас дерну вниз и другое покажу, если не заткнешься. Просто поразительно, как ты прошла собеседование в компанию к моему другу. Неужели они так сильно снизили планку отбора? Погоди, а ты на какую вакансию подавала анкету? Уборщицы?

— Всё ты прекрасно рассмотрел и знаешь, на какую должность. Еще и адрес мой запомнил, — произношу я заплетающимся языком, на что слышу короткий смешок, потому что выговорить длинные слова четко не получается.

Но зато появились бесстрашие и безразличие ко всему происходящему. Жаль, что это временное явление. Поутру мой героизм превратится в тыкву.

— Ничего, на будущее будет тебе урок, что инициатива наказуема.

Сил спорить нет, а в лифте меня окончательно вырубает, и глаза я открываю, когда меня кладут на кровать. Пытаюсь встать, — или это только мысленно — чтобы закрыть дверь в свою комнату, но, едва подняв голову от подушки, заваливаюсь обратно, чувствуя, как мне плохо. Сейчас и впрямь нет дела до того, что со мной сделает этот придурок. Да пусть и сексом займется. Только желательно, чтобы наутро я об этом не вспомнила.

В первую секунду после пробуждения темнота в номере кажется бездушной, но это обманчивое впечатление, потому что, повернув голову, я замечаю рядом спящего Гончарова.

Новый день сразу зарекомендовал себя не самым лучшим образом. Кажется, сегодня среда, если меня не подводит память.

Сажусь в кровати и осматриваю себя. Следов того, что меня раздевали и занимались со мной сексом, — нет. Между ног тоже не тянет и не болит. Это радует. Лишь немного ноют те места, к которым вчера Гончаров особенно интимно прикасался. Даже синяки появились.

Несколько мгновений я наблюдаю, как он спит на животе, свесив одну руку вниз, а вторую вытянув вдоль тела. Симпатичный же с виду мужчина. Пока рта не откроет и не начнет вести себя как скотина.