Большая игра - Молли Блум

Рейрдон стал моей магистратурой, я изучала то, как он ведет дела. Вопрос о юридическом образовании больше не возникал в моей голове. Рейрдон был мастером стратегии. Он мог проанализировать сделку и, если видел возможность извлечь для себя выгоду, никогда не упускал ее. Для этого человека не имело значения, что у него в чем-то не было опыта, он с ходу начинал разбираться в деле. Днями и ночами он вникал в суть вопроса, пока не выяснял все, что ему было нужно.

Фактически уроки реального бизнеса, которые давал мне Рейрдон, бывали до нелепости лаконичные.

– Молли, мы отправляемся в Монако. Компания остается на тебя.

Они отправлялись погулять на четыре недели, и все документы, на которых должны быть их подписи, будут копиться на столе.

– И, Молли, займись эскроу.

– А что такое эскроу?

– Вот и выясни, дурочка.

Если я не выполняла в точности то, чего хотел Рейрдон, он буквально зверел, и когда он наконец отпускал меня, я отправлялась домой, выключала свет, забиралась в ванну и плакала. Или, когда Блэр возвращалась после очередной настоящей вечеринки, где она встречалась с настоящими людьми, или с очередного настоящего свидания с настоящим мужчиной, мы пили вино, и я плакалась ей по поводу моей несуществующей жизни.

– Так живи, – говорила она, качая головой из-за моей тупости.

Мне даже не платили как следует, и она не понимала, почему я так цепляюсь за то, что делает меня несчастной.

Блэр не понимала того, что нутром чувствовала я. Если я хочу провести этот год в Лос-Анджелесе и вести свободную, самостоятельную молодую жизнь, я должна продержаться.

Мне надо было как-то успокоиться, и, чтобы привести себя в порядок, я решила поработать волонтером в местной больнице. Мне хотелось ухаживать за детьми. Волонтерство всегда было в почете в нашей семье, и мама нередко брала нас собой раздавать пищу бездомным или посещать детские дома. При виде детских палат в больнице у меня щемило сердце, поскольку тогда, после операции на позвоночнике, мне пришлось в течение нескольких месяцев несколько раз возвращаться в больницу. Операция привела к ряду серьезных осложнений. Когда операция была завершена, оказалось, что у меня отказывает печень и серьезно инфицирован желчный пузырь. Врачи не могли понять, в чем дело. У них даже возникло предположение, что во время операции я заразилась какой-то неизвестной инфекцией. Меня поместили в изолятор. Все было как в кино. Врачи носили защитные костюмы, а палата была похожа на гигантский пузырь, внутри которого я находилась. Посетителей туда не допускали. Помню, как я боялась, что умру там совсем одна.

За исключением этих нескольких дней, мама всегда была рядом со мной. И когда я приходила в детскую палату, сердце разрывалось от боли при виде страданий детей, которых некому было поддержать. Мне повезло, что я полностью восстановилась после операции, но воспоминания о том времени никогда не оставляли меня.

Пройдя курс обучения, я стала пару раз в неделю после работы приходить к неизлечимо больным детям. Нас предупредили, что почти все они умирают, но быть готовым к встрече с такими детьми невозможно. Бледные и слабые, они были прелестными, светлыми маленькими ангелами. Время, проведенное с ними, одновременно вдохновляло и учило смирению.

Через несколько недель моей волонтерской работы я познакомилась с маленькой Грейс. В хрупком тельце жила неукротимая энергия и рождались чудесные мечты. Она уже давно не выходила за пределы больничной палаты.

А у нее была мечта стать археологом и искать затерянные города. Я умоляла врачей выпустить ее погулять на коляске под моим присмотром. В конце концов мне разрешили.

На следующий день я прибежала в детское отделение. Ее палата была пуста.

– Она умерла, Молли. – Патрик, санитар, с которым я дружила, положил мне руку на плечо.

Хотя мой руководитель предупреждал меня о таких моментах и просил всех волонтеров не показывать свои переживания и оставаться стойкими ради детей и их семей, я не выдержала и разрыдалась. Патрик отвел меня в ванную.

– Это часть нашей работы, Молли. Будь сильной ради других. Побудь пока здесь, – мягко сказал он и вышел, оставив меня на полу посреди ванной комнаты.

Хотя разрывающие душу трагедии были здесь частым явлением, иногда все-таки происходило чудо. Один из мальчиков, Кристофер, победил смертельную болезнь и стал выздоравливать. С каждым днем свет в его глазах становился все ярче, а на белых, как бумага, щеках стал появляться румянец. Он гулял по палатам и рассказывал свою историю другим детям, вселяя в них надежду. Мужество и жизнерадостность Кристофера помогли и мне сохранять веру в лучшее в этом новом безумном мире.

Под жестким наставничеством Рейрдона я со временем стала помощницей руководителя, которая умеет делать все.

Пролезть вперед в листе ожидания на сверхдорогие наручные часы модной марки, забронировать автомобиль во время забастовки транспортников в Нью-Йорке, за пять минут спровадить надоевшую девицу – я могла решить любую задачу. Я умела управлять эскроу-счетами и бронировать места в ресторане, где столики были расписаны на месяцы вперед. Теперь, когда Рейрдон требовал чего-то невозможного, я только улыбалась, кивала и отправлялась звонить в ресторан.

– Добрый день, я звоню, чтобы подтвердить предварительный заказ на сегодняшний вечер.

– Извините, но вас в списке нет.

Пауза.

– Но я сделала заказ десять месяцев назад. Сегодня день рождения моего шефа, к нему прилетают его близкие друзья из Нью-Йорка! Господи, он меня уволит! Пожалуйста, помогите! – говорила я, в случае необходимости подкрепляя свои слова несколькими всхлипами.

Пауза.

– Как, вы говорите, ваш имя?

– Молли Блум.

– О’кей, мисс Блум. Я нашел вас. Четыре человека на восемь вечера.

– Шесть.

– Ах да, правильно. Шесть. Спасибо, мисс Блум. Извините за недоразумение.

Однажды вечером я разбирала бумаги, слушая, как в кабинете Рейрдона мои шефы предаются воспоминаниям и смеются. Кэм и Сэм вместе выросли, Сэм и Рейрдон учились вместе в колледже. Закончив его, они пришли к мысли, что помимо совместных гулянок и пьянства неплохо было бы создать бизнес на основе того, что имел каждый из них. Так они и стали партнерами. Этим вечером они пребывали в отличном настроении, отмечая удачное завершение крупной сделки.

– Мы же любим зелень, верно, партнер? – сказал Сэм. «Зелень» – это деньги.

– Помнишь, как ты подстрелил лунохода? – сказал Сэм Кэму. – Это было ловко.

Они расхохотались. Я услышала, как они наливают еще по одной.

– Надо рассказать Молли эту историю, – предложил Сэм.

Навострив уши, я бросилась в кабинет.

Кэм поднялся, чтобы нагляднее описать происшедшее. При своих шести футах пяти дюймах[10] он был мускулист и энергичен, чем напоминал огромного неуправляемого щенка.