INFERNAL - Алексей Вилков

Все остальные обитатели лаборатории были весьма ангажированны и не могли посмотреть на всю эту вакханалию под живым углом, то есть объективно и непредвзято. Но мы не монстры и не стали в открытую хаить талант Адель и её приспешников. Напротив, пытались даже придумать некое подобие комплиментов и сочинить что-то типа похвального эссе. Однако тонкую натуру не обманешь. Адель раскусила нас, как грецкий орех, обвинила в чёрствости и всех земных грехах, а под конец разорвала с нами, а точнее, с Лизой, все отношения. Так они и расстались из-за концептуальных различий. Не считая того, что Адель пару раз открыто пыталась со мной переспать, что изрядно нервировало Лизу. И скорые меры последовали сами собой. Но это уже другие воспоминания…

Вспомнив странную поэтессу, я потерял интерес ко сну. Отбило всякое желание. Я пошарил в холодильние в надежде наткнуться на баночку пива, но наткнулся только на колу, пусть и баночку.

Слушая, как шипит душ в ванной, и представляя себя рядом с Лизой, я медленно охлаждался газировкой, сидя за столом. Присоединиться к ней не было никакой возможности. Я не в форме, чертовски устал, грязен, ободран и вонюч, как бы это трагикомично ни звучало. И, чтобы не потерпеть фиаско, я отбросил эту невозможную возможность, допил колу, смял банку, выбросил её в мусорное ведро и вернулся на диван, чтоб принять привычное положение.

Тяга ко сну на удивление возобновилась. Кофеин подействовал обратным образом. Шум воды стихал, уже не так шипел и напрягался, а это значит, что её омовение подходило к финалу. Я приготовился встретить её – такую чистую, заново непорочную, свежую, пахнущую нежным клубничным мылом.

Собрав остатки сил, я включил настольную лампу и убавил свет до минимума, чтоб он слегка отбрасывал тени и не раздражал глаз. Рядом нащупал «Ведомости» и пару журналов из жизни поп-индустрии, так сказать, профессиональная литература, всё равно что учебники по финансам и кредитам для будущих коммерсантов. Ладонь соскользнула со стола, и журналы скатились вниз, издав лёгкий шелест.

Ванна приоткрылась, и повеяло влагой, словно морским бризом, и тем самым клубничным мылом.

– Ты собираешься принимать душ? – первым делом спросила Лиза.

– Нет, – лениво ответил я, перевернувшись на бок.

– А что так?

– Устал.

– Ты думаешь, я буду спать рядом с грязнулей?! И не смей подниматься с дивана. Мне придётся разделить постель одной. Сам виноват.

– Как хочешь.

– Ну и замечательно.

Вот и поговорили, вздохнул я и перевернулся обратно.

– Ты не такой, как был раньше, – говорила она за стенкой. – И я не такая. Ты не замечаешь, что нам пора что-то менять. Мы остываем. Нам необходим какой-то ресурс, драйв, от чего закипела бы кровь. Помнишь, я предлагала тебе кое-что месяц назад? Должен помнить! Такие предложения кому попало не делают – только любимому человеку. Лишь доверяя ему, как себе. Что молчишь? Уснул? Герман?! Зря ты несерьёзно отнёсся к моему предложению. Подумай хорошенько! Это нечто новое для тебя и для меня. Новый опыт всегда уникален. Вся наша жизнь – опыты. Монтень прав. Опыты на себе и на людях. Главное, чтобы опыт был не горьким. Сладкий опыт – это кайф. И я предлагала тебе очень сладкий опыт. Не знаю, изменял ли ты мне раньше? Я не спрашивала у тебя. Спросить сейчас? Ты ухмыльнёшься и не ответишь. Притворишься спящим, высмеешь меня, как дурочку. Герман?! Но мы даже перестали ревновать друг друга. Я не замечаю твоей ревности! Ты не устраиваешь скандалов! Где я сегодня была? В клубе? Глазела на загорелых мачо с переливающимся маслом и кубиками на животах?! Каких у тебя и в помине нет и не было никогда, разве что в подростковых фантазиях. А если я была у любовника? Вдруг! Ты снова рассмеёшься и ответишь, что мы с тобой любовники – это верно! Мы любовники! Мы просто спим вместе, и нас объединяет только постель. Но я не забуду, как ты признавался мне в любви, Герман! Мы не просто любовники. Мы любимые и близкие люди. Ты любишь меня, а я – тебя. Это говорит о многом, но это не значит, что любимые люди перестают быть любовниками. Кошмар! Я совсем запуталась! Всё равно – это нечто другое, чем просто секс. Правда? Ты опять молчишь, уткнулся в подушку и делаешь вид, что не слышишь. Знаю я твои мерзкие привычки. Эта самая мерзкая, Герман! Намного омерзительней, чем твои вечерние носки на стиральной машинке! Ответь же мне!

Лиза не выдерживает и заходит в комнату.

Я прищуриваюсь и протягиваю руки, намереваясь обнять её. Мне достаются горячие, но ещё не высохшие ножки.

– О чём ты? – неразборчиво шепчу я, подтягивая ножки к себе.

Сначала они упираются, а потом поддаются. Это нежное клубничное мыло! И почему оно несъедобно? Ужасно несправедливо.

Сверху на меня падают холодные капли. Это качаются её распущенные волосы, награждая меня гроздями винограда.

– Ты не слышал? Повторить?

– Утром, детка. Я ничего не соображаю.

– Отпусти меня. Ты липкий, как слизняк.

– О чём ты?

– А где фен?

– О чём ты..?

Скользкие ножки вырываются из моих объятий и покидают зал. На мне капли с её локонов, отпечатки кожи и запах клубничного мыла…

На самом деле, я всё слышал. И я помню её предложение. Но сейчас меня уже ничто не волнует, даже оно… Это потрясающее предложение в прямом и переносном смысле…. Потрясающе…

Как испаряются капли росы на стеблях цветов, так испарилась наутро и Лиза.

На сей раз без удивления и истеричных дозвонов. Она всего лишь поднимается раньше меня, чтоб позавтракать вчерашним круассаном с кареглазым чаем и упорхать на работу. Лиза мается в офисе. Встаёт по будильнику. Жёсткий график. Опоздание смерти подобно.

Я же позволяю себе безнаказанно долго помять наши простыни, иногда увлекаясь и до полудня. Но не сегодня.

На трезвый рассудок изучив себя в зеркале, я со стыдом и горечью во рту иду в душ и тянусь за зубной щёткой. Смывая ночные синяки и прочищая зубы, постепенно просыпаюсь и прихожу в себя. По радио звучит привычное утреннее шоу. Значит я окончательно проснулся, и мазефакинг встреча не за горами. Есть смысл в рекордные сроки привести себя в порядок и полакомиться недоеденным круассаном.

В порядок себя привёл, но круассан мне не достался. Лиза оставила только крошки и чашку с засохшим пакетиком. Обычно она ограничивалась половинкой, но сегодня умяла целую булочку. Это на неё не похоже. Когда успела так проголодаться?

Ещё раз, с полотенцем на поясе, заценив себя перед зеркалом, я со второй попытки узнал себя. Вот он – Герман Ластов, собственной персоной. Попрошу любить и жаловать! И не поминайте лихом. Но это после, а пока я заливаю чайник в лизин пакетик (у нас экономия в лучших шведских традициях) и, найдя в хлебнице помятый сухарик, завтракаю. Жарить яичницу мне в облом, поэтому ограничиваюсь диетической трапезой. После бурной ночи это весьма кстати. Голова не болит и рассола не требуется. Мой организм крепок и бодр. Одно но: ужасно хочется курить, что я и делаю, заканчивая с чаем (кофе у нас вчера кончился).