Черный ястреб - Джоанна Борн

Что ж. она сумеет обернуть эти его качества в свою пользу. Перекинув корзинку с руки на руку, Жюстина произнесла:

— Идем. Хочу кое-что тебе показать.

Большинство девушек, зазывающих парней в безлюдную аллею, хотели лишь продать себя. Только слишком велика была вероятность того, что незадачливый охотник за удовольствиями получит удар по голове от сутенера красавицы и в итоге лишится кошелька. В запасе Жюстины-Совы могли оказаться гораздо более опасные намерения.

Она привела Хоукера к маленькой каменной церквушке, стены которой изрядно потемнели от старости. В прутьях чугунной ограды застряли пучки соломы и обрывки газет. Хоукер всегда держал в голове карту Парижа и поэтому знал, где они находятся. Только вот название церкви никак не приходило на ум.

Впрочем, кто из святых дал имя этой церкви, уже не помнил никто из парижан, но теперь ее называли церковью Святой Лошади. И действительно, во дворе стояли три огромных мерина, лениво жевавших разбросанную по земле солому. Кучи лошадиного помета привлекали сюда огромное количество мух.

В последнее время это происходило повсюду во Франции. Священников изгоняли, а сами церкви закрывали либо превращали в конюшни и сеновалы. Перед высокими двойными дверями этой церкви среди резных статуй построили широкий деревянный помост, чтобы лошади могли заходить внутрь.

Боковая дверь была заперта и выглядела весьма положительно. Сова выудила из складок юбки связку отмычек и принялась возиться с замком. Хоукер же стоял перед дверью, почесывая пах. Он хотел отвлечь внимание редких прохожих от девочки и преуспел в этом, потому что при виде подобного почесывания люди сразу же отводили взгляды.

Существует несколько знаков, свидетельствующих о том, что ты связался с дурной компанией. И ношение отмычек — один из них. Но Сова возилась с замком так долго и неумело, что Хоукер даже не насторожился.

— Я не предлагаю тебе помощь, — произнес он, — потому что не хочу тебя разозлить.

— Если действительно не хочешь разозлить меня, молчи!

Он сказал бы то же самое, если бы пытался проникнуть в дом, а стоящий рядом товарищ не закрывал рта. В детстве Хоукеру приходилось воровать кружки для сбора денег на нужды бедняков, но с тех пор он нечасто посещал церковь.

У Жюстины были очень красивые волосы — блестящие, напоминающие цветом темное пиво. Если Хоукер не наблюдал за улицей, его взгляд тут же падал на непослушные локоны, время от времени выбивающиеся из-под чепца. Сова нетерпеливо заправляла их за уши, но их место занимали другие, развеваясь на ветру. Прошло немало времени, прежде чем ей удалось справиться с замком. Сова подхватила с земли корзинку и вошла внутрь.

В церкви было прохладно и темно. Воздух наполнял запах конского навоза. В двух окнах еще уцелели мозаичные стекла, напоминавшие своим цветом рубины и сапфиры. Остальные были заколочены досками.

Впрочем, лошадям жилось здесь неплохо. Пол был устлан соломой, а под окнами возведены деревянные перегородки. В этих наспех сколоченных стойлах находилось около двадцати лошадей. Некоторые из них повернули голову и посмотрели на Хоукера.

Мальчик совсем не разбирался в лошадях. Знал только, что они могут укусить или лягнуть, если окажешься близко. А если не встретишься с ними в конюшне, так попадешь под копыта на улице. В дальнем углу церкви трудились конюхи. Один из них нес бадью с кормом, а второй чистил щеткой коня.

Приложив палец к губам, Сова зашипела. Этот звук напомнил Хоукеру тихий свист ветра в замочной скважине.

— Не стой, как болван! Идем!

Мальчик последовал за ней, опасливо проскользнув мимо коня в стойле. Дверь, к которой подошла Сова, открылась легко, хотя, как и в предыдущем случае, ей пришлось немного повозиться с отмычками. Они очутились в комнате, стены которой были сплошь увешаны шкафчиками. В дальнем ее углу располагалась лестница. Хоукер не успел разглядеть подробнее, ибо Сова закрыла дверь, и помещение вновь погрузилось во тьму. Мальчик не имел ничего против темноты — наоборот, он был рад лишний раз попрактиковаться в ловкости, — но если бы он знал, что им придется бродить на ощупь так долго, то непременно прихватил бы с собой свечу.

— Сюда. — Голос Совы раздался с неожиданной стороны. Могло даже показаться, что она сделала это нарочно.

Отлично. Хоукер принялся ощупывать одной рукой шкафчики, висящие на стенах, а в другой зажал нож. По собственному опыту мальчик знал, что в кромешной тьме, как правило, прячутся люди с не слишком чистыми помыслами.

Говорили, что до революции церкви были очень богатыми. Однако никто не мог сказать наверняка, что впопыхах оставили священники. Золотые кубки? Драгоценности? Мешки денег? Если бы Хоукер был здесь один, он непременно пошарил бы по многочисленным шкафам в поисках какой-нибудь мелочи.

Еще несколько шагов — и ряды шкафчиков закончились. Теперь Хоукер нащупал пальцами холодную каменную стену. Он больно ударился ногой о прочную деревянную лестницу, спиралью убегавшую куда-то вверх. В помещение проникал свежий воздух, струившийся с улицы. К нему примешивался острый аромат лимона и цветов. Все, связанное с Жюстиной, казалось необычным. Хоукер не слышал ее шагов, и все же до его слуха доносился еле слышный шорох ее юбок.

Стало быть, наверх. Поднимаясь по лестнице, Хоукер считал ступени на случай, если придется спешно отступать.

Но, судя по всему. Сова привела его сюда не за тем, чтобы убить. Расправиться с ним она могла бы и на улице, сунув нож между ребер. Она была загадочной личностью, но отнюдь не лишенной здравомыслия.

Хоукер шагал через две ступени, отчего и налетел на Сову в темноте. Оказывается, она остановилась, чтобы подождать его. Хоукер ударил ее несильно, но она отскочила от него так, словно ее ткнули острой палкой. Вся она сжалась, словно приготовилась дать отпор и убежать. Мальчик сделал шаг назад, но исходящее от Совы напряжение по-прежнему наполняло воздух.

— Извини.

— Ничего, — сдавленно пискнула девочка.

Она не слишком-то жаловала представителей противоположного пола. Хоукер понял это, впервые увидев ее. Налицо были все признаки того, что какой-то мужчина славно потрудился над тем, чтобы превратить ее жизнь в ад. У себя на родине Хоукер знал много таких женщин.

— Идем дальше, там светлее, — произнесла Сова. — И постарайся больше не натыкаться на меня, если тебе не трудно.

Хоукер мог бы сказать, что это не он стоял у нее на пути, а совсем наоборот, но промолчал.

Когда лестница сделала очередной виток, сверху начал просачиваться свет. Еще сто шесть ступеней, и они оказались перед открытым люком. Сова первой выбралась на колокольню. Глаза Хоукера ослепил солнечный свет. Ласточки взметнулись вверх, покинув гнезда, спрятанные под крышей, и с протестующими криками принялись метаться вокруг непрошеных гостей.

Хоукеру еще никогда не приходилось подниматься на колокольню, потому что там нечем было поживиться. Но сейчас… У него захватило дух. С этой колокольни можно было смотреть далеко, насколько хватало глаз. Впереди играла бликами Сена, и возвышался Монмартр с его ветряными мельницами. Собор Парижской Богоматери и впрямь располагался на острове. И сверху все это выглядело, как нарисованная на бума1с карта.