Грубая торговля - Эмма Аллан

– Все же…

Анджела не докончила фразы. Но, помолчав, спросила:

– Если мы начали говорить о сексе, то скажи: как тебетеперь нравится Дэвид?

– Он такой же, как и раньше. Ничего нового!

– А точнее?

Клер еще ни с кем не обсуждала детали сексуальной жизниДэвида. А потому ответила уклончиво:

– Думаю, что с ним надо кончать. Ибо продолжение этихотношений совершенно бесперспективно.

– Почему же? Мне казалось, что он тебе нравится.

– Нравится. Но это не значит, что я его люблю.

– Тогда держи на крючке, пока не найдешь кого-нибудьполучше. Я обычно так и поступаю. Не сжигаю мосты.

– Но ведь это трудно!

– А каков он в постели? – как всегда, без обиняковспросила Анджела.

– Постольку-поскольку…

– Понятно. Тогда брось его поскорее.

– Несколько секунд назад ты советовала мне держатьДэвида на крючке, пока не появится кто-нибудь получше.

– Да. Но если он слаб в деле, зачем продолжать?

– Мне действительно надо что-то предпринять.

– Ах вот что! Никак ты имеешь в виду Гэри?

И Анджела насмешливо улыбнулась. У нее был большойчувственный рот с белоснежными зубами.

– А как у тебя дела с сексом? – спросила Клер,чтобы переменить тему разговора.

Поскольку Анджела меняла мужчин как перчатки, разговор о еелюбовных приключениях затянулся до самого конца поездки.

Доехав до Стризем-стрит, они припарковали машину инаправились в большой, старомодно выглядевший ресторан, расположенный на углуглавной улицы.

– Я бы не прочь хорошенько поесть, – призналасьКлер, которая и впрямь проголодалась.

– Мы для этого сюда и идем. Подождем минут пять.Ресторан вот-вот откроется.

У входа висела афиша, на которой был изображен чернокожий согромными вздутыми бицепсами и широкой грудью. Голова его была обрита наголо, атело – обмазано оливковым маслом. Под картинкой было написано огромнымибуквами: «Мачо. Выступает сегодня в семь, девять и половине одиннадцатоговечера».

– О нет! – воскликнула Клер, прочитав программу предстоящеговыступления Мачо. – Я туда не пойду!

– Почему же?

– Ведь он намерен заниматься стриптизом, разве не так?

– Мне надо написать о его выступлении для журнала.

– Но ведь это бесстыдство!

– Пойдем. Не надо предубеждений!

Анджела решительно открыла большую стеклянную дверь сотполированной до блеска медной ручкой и вошла в просторный, устланный мягкимковром холл. Клер нехотя последовала за ней.

Холл был полон посетителей, в основном женщин. Анджела,энергично работая локтями, проложила в толпе узкий проход, через который они сКлер добрались до здоровенного вышибалы, стоявшего у ведущей на второй этажлестницы. Рядом стоял столик, за которым сидела кассирша, продававшая билеты.Пробиться к нему не было никакой возможности из-за толпы желающих приобрестибилет. Анджела что-то сказала на ухо вышибале, после чего тот без трудараздвинул своей богатырской рукой галдящую и громко хихикающую толпу женщин,дав возможность подругам беспрепятственно подойти к столу и купить билеты.

Анджела взяла Клер за руку и потащила за собой вверх полестнице. Они очутились в большой квадратной комнате с полукруглым помостом удальней стены. За многочисленными столиками сидели в основном женщины. Они пилиджин, виски, джин с тоником, курили дорогие и не очень дорогие сигареты, жевалибутерброды и грызли орешки. Все это продавалось здесь же, в баре, протянувшемсявдоль боковой стены.

Видимо, ожидание эротического шоу основательно взвинтиложенские нервы, потому что в зале было еще более шумно, нежели в нижнем холле.Клер тут же поняла, что вино, шум, духота, вся эта нездоровая атмосфера былисовершенно необходимы, чтобы посетительницы могли выдержать до конца ожидавшееих действо. При этом ей показалось, что из всей этой толпы лишь немногиеженщины уже бывали здесь раньше. Некоторые, несмотря на выпитое, явночувствовали себя не в своей тарелке. А может быть, Клер просто так показалось,ибо все здесь было для нее чужим и неуютным. Она уже поняла, что не хочетоставаться в этом зале, и искала повода, чтобы повернуться и уйти. Ее удерживалолишь то, что подобный демарш непременно вызвал бы раздражение Анджелы, котораяпосчитала бы ее трусихой и, возможно, надолго изменила бы свое отношение кподруге.

Клер еще раз окинула взглядом зал в надежде найти местопоукромнее и заметила свободный столик в дальнем от помоста углу. К тому же тамбыло довольно темно. Она схватила Анджелу за руку и повлекла за собой.

– Ты хочешь выпить? – спросила Анджела, стараясьперекричать стоявший кругом невероятный гам.

– В общем-то не хочу.

Они сели за столик, оказавшийся почти под одним из четырехдинамиков, развешанных по всем углам зала. Очень скоро на помост подняласьженщина в вечернем мужском костюме, с ярким галстуком и микрофоном в руке.

– Дорогие дамы, – сказала она в микрофон, и звукее голоса, многократно усиленный техникой, обрушился на Анджелу и Клер извисевшего над ними динамика.

– Дорогие дамы! Сейчас вы увидите то, чего так долгождали, собравшись в этом зале.

– Да, да, да! – последовали крики из зала. –Просим, просим!

– Итак, компания «Фрименз армз» имеет удовольствие ичесть представить вам сегодня поистине волнующее зрелище. Сейчас перед вамивыступит несравненный мистер Мачо!

Стены зала задрожали от общего крика, аплодисментов инетерпеливого топания ногами.

Подвешенный в глубине помоста серебряный занавесзаколебался, а затем выпучился вперед на высоте чуть пониже талии стоявшего заним человека, вызвав этим оглушительный рев нескольких десятков женскихголосов.

– Боже мой! – пробормотала Клер, посмотрев наАнджелу.

– Не очень-то это тонко задумано, – призналась та,раскрыв лежавший перед ней блокнот.

Тем временем занавес сдвинулся в сторону, оставив посредисцены высокого чернокожего мужчину, величественно и гордо смотревшего в зал. Нанем были легкие домашние панталоны с красным шелковым поясом. Грудь без единоговолоса, как и на выставленной перед входом фотографии, казалось, состояла изодних мускулов. В руках он держал черный железный прут, видимо, призванныйозначать волшебную палочку в увеличенном размере.

– Вы, конечно, узнали меня? – обратился Мачо кзалу.

– Да! – дружно отреагировала аудитория.

– Ну, если вы судите по фото, выставленному у дверей,то это лишь жалкое мое подобие. Я значительно больше того, кто на немизображен, сильнее и красивее!