Мимолетности, или Подумаешь, бином Ньютона! - Екатерина Вильмонт

– Свадьба. Я отменила свадьбу.

– Почему?

– Объясню завтра утром. Ты сможешь меня встретить?

– Само собой. А что случилось?

– Потерпи до завтра. Расскажу.

– Мама как чувствовала.

– Что?

– Сегодня утром сказала: что-то мне не верится, что этасвадьба состоится…

Милая, родная, любимая моя Соня! Она чувствует меня какродную дочь. И я точно знаю, что сейчас они втроем помчатся приводить в жилойвид мою заброшенную квартиру. Как же я по ним соскучилась… И тут же позвонилаАнита.

– Фаинчик, это правда? – голос у нее был ликующий.

– Правда. У меня уже билет на утро.

– Круто! Ты молодчина, Фаинчик! Я вернусь послезавтра,и тогда увидимся. Пока не говори никому ничего. Я сама всем все объявлю.Договорились?

– Конечно. Да я и не успею ничего.

– Короче, жди моего звонка.

Когда я вернулась, отец был уже дома.

– Ну ты и учудила! – покачал он головой.

– Папа!

– Да ладно, – шепотом произнес он и подмигнулмне. – Я, как ты знаешь, не слишком верил в этот брак.

– Значит, ты не сердишься? – тоже шепотом спросилая.

– Чего мне-то сердиться? Я хочу только, чтобы ты быласчастлива. Нет, в данном случае лучше сказать – чтобы ты не была несчастна. НоКарлотта рвет и мечет. Ты и вправду утром улетаешь?

– Да. Уже позвонила Федяке.

– А что с работой? Тебя твоя Анита поманила?

– Если честно, да. Но последним толчком послужилЦицерон.

И я рассказала отцу о разговоре с Серджио.

– Да пошел он куда подальше! – таково было папинорезюме.

– Папочка, я тебя обожаю!

– Да, и забудь эти глупости с возмещением ущерба.

– Но я не хочу…

– Тебя это вообще не касается.

– Папа!

– Бамбина! Кстати, у тебя есть в Москве деньги?

– Есть, не волнуйся. И еще Анита мне поднимет зарплату.

– Ей можно верить?

– Да. Я ее за язык не тянула. И она очень во мненуждается.

Он ласково потрепал меня по волосам.

– Бамбина, я рад… Я опять узнаю свою дочку. А тобродила тут по дому какая-то бледная копия моей девочки… К черту! Найдешь себемужа в России, а если не мужа, то мужика, от которого родишь. И к черту всякихмужей. Родишь и подбросишь деду, а я уж воспитаю! И зачем нам какие-то чужиепротивные дядьки?

– Папа, а как же достоинства, которые можно открыть?

– А ты запоминаешь все глупости, которые я говорил вжизни?

Я очень боялась, что Серджио примчится и будут долгиемучительные объяснения. Но он даже не позвонил. Или просто не получил еще моегосообщения? Как бы там ни было, но утром отец отвез меня в аэропорт. Карлоттадержалась со мной довольно сухо и не звала приехать при первой возможности, какобычно. Ну и ладно! Меня огорчало только то, что я не простилась с Цицероном.Но рано утром у него не приемные часы.

Встречали меня Федяка и тетя Соня. Она обняла меня,расцеловала.

– Маленькая моя, как хорошо, что ты сбежала из-подвенца. Я, конечно, твоего жениха видела только на фотках, да и то в компьютере,но он мне не понравился. Красивый, но какой-то холодный, чужой… Ну его! Мы утебя прибрались. А что с работой?

– Возвращаюсь в свой журнал.

– Здорово! Ох, как я по тебе соскучилась!

– Но я сорвала вам поездку в Рим.

– Да почему? Мы непременно поедем, просто будемчувствовать себя там легко и непринужденно.

– Ой, Финик, – вмешался в разговор Федяка, –мама так тут психовала…

– Из-за чего?

– Ну как же, там светское общество, а в чем я пойду насвадьбу? Я же не знаю, как там у них принято, боюсь показаться чумичкой…

– Сонечка, родная, – я обняла тетку.

– Вот, а теперь мне все равно. Виталик меня во всякиесветские места и не водил никогда, а просто потаскаться по Риму – милое дело.Так что я даже испытала облегчение, когда Федька сообщил, что свадьбы не будет.А ты мне потом все подробненько расскажешь, почему ты так решила.

– Обязательно! А что тут у вас нового? Меня засыпалиновостями.

Когда Федяка втащил в квартиру мои чемоданы, Соня заявила:

– Сейчас ты разбирайся тут, а в три мы ждем тебя кобеду. Я приготовила все твое любимое.

И они ушли.

Я принялась разбирать чемоданы, и через полчаса квартираимела уже такой вид, словно я и не уезжала. Господи, какое счастье! Я открылаящик комода, где у меня лежал маленький фотоальбом с фотографиями Родиона. Вотон один, такой загадочный… Вот мы с ним на каком-то приеме, вот в парке, а вотс моей последней машиной, он помогал мне ее купить… И вдруг странное ликованиеподнялось в душе. Я его больше не люблю! Я смотрю на эти фотографии спокойно,может быть, с легкой грустью, но и все. А я ведь достала альбом, чтобы выкинутьего, чтобы забыть о нем, а оказалось, что можно и не выбрасывать, не забывать.Я успокоилась, я излечилась! И при этом не поломала свою жизнь. Почему-то ябыла уверена, что жизнь Серджио я тоже не поломала, сбежав из-под венца. Тоесть все к лучшему в этом лучшем из миров. И я начну с новой строки. Но теперьв истории моей новой жизни уже не будет девиза «Во что бы то ни стало замуж!» Кчерту, все равно все будет так, как должно быть. Если не суждено мне быть женойи матерью, что ж…

Перед тем как идти на обед к Соне, я позвонила в дверь своейсоседки Тины, с которой у меня сложились весьма теплые отношения. Но дверьникто не открыл. Странно, Тина была домоседкой. На работу не ходила, работал еемуж, а она со страстью занималась домом. Вечно что-то шила, стирала, терла. Инаслаждалась этим процессом. Куда она подевалась, интересно? А впрочем, моглапойти в магазин или поехать к матери. Ладно, зайду вечером.

Обед у тетки, как всегда, был выше всяких похвал. Отведав ееборща, я вдруг ощутила, что такое, собственно, ностальгия. Это тоска по борщу.

Как же хорошо дома! Дядя Юлик пытался расспрашивать меня оБерлускони, о том, как относятся к нему итальянцы, но я не могла емусоответствовать. Политика интересовала меня в Италии меньше всего.

– Не понимаю, какая из тебя журналистка, если ты неинтересуешься политикой? – недоумевал дядя Юлик.