Главный врач - Тихон Антонович Пантюшенко

привезу эдельвейс. А впереди их может не быть. — И чтобы не дать опомниться Титовой, он, трогаясь с места, добавил: — Это же почти рядом». — «Шолькин, вернитесь!» — крикнула Наталья.

Алексей остановился и, словно удивляясь женской непонятливости, ответил: «Я сейчас».

Всей массой своего тела он сдвинул зыбкую осыпь. Пришла в движение рыхлая земля и камни. Вначале посыпалась мелкая галька. Казалось, что где-то в низовьях сквозь чащу продирается медвежья семья. За галькой стронулись более крупные камни. И затем уже поплыла вся наносная масса… Шолькин оторопел. Ниже, метрах в двадцати от Алексея, полз огромный сыпучий пласт. Замереть, успокоить неистовую силу, и, может быть, удастся спастись. Он не думал, боялся думать о судьбе тех, кто остался внизу. Не думал и о том, что ждет его впереди. Все его помыслы были направлены на то, чтобы спастись, а там пусть будет что будет.

В тот момент, когда Титова крикнула: «Шолькин, вернитесь!» — Корзун почувствовал, что слегка натянутая сорокаметровая веревка ослабла. Взглянув вверх, он увидел, что Алексей бросил конец веревки и поспешил куда-то в другом направлении. Продолжать двигаться с незакрепленным концом веревки нельзя, и Корзун остановился. Видел, как спешно поднимался вверх Шолькин, как споткнулся и упал. Корзун сделал невероятное усилие. Бросившись наперерез Титовой, он догнал ее и схватил руками. В этот момент и накрыл их обвал…

Слава богу, что пострадали только Корзун и Титова. Хотя им и удалось увернуться от основной массы обвала, его боковая часть все же их прихватила, накрыла. Прибежавшие начали разгребать щебень, отбрасывать в сторону камни. Через несколько минут их руки коснулись рюкзака Корзуна. Осторожно освободили голову, туловище и ноги. Потом дошла очередь до Натальи. Картина была очевидной: в миг опасности Корзун прикрыл ее своим телом. Она отделалась испугом. На теле не было ни единой царапины, ни одного ушиба. У Корзуна без повреждений не обошлось. Штанина на правой голени была разорвана, в дыре виднелись комья земли, пропитанной потемневшей кровью. Кость, к счастью, не задело.

До сих пор Наталья уклонялась от ухаживаний Корзуна. Но после случившегося впервые посмотрела на него со вниманием. Кто другой мог вот так самоотверженно броситься наперерез, закрыть собою и тем самым спасти ее от тяжелого увечья, а может быть, и от гибели? И притом сознательно, подвергая себя смертельной опасности. Нет, так поступил бы не каждый, далеко не каждый. Наталья долго всматривалась в черты Ивана, и теперь они не казались ей такими отталкивающими.

— Что с ногой? — глядя на свою забинтованную голень, спросил Корзун.

— Наверное, камень задел. Кость цела. Да и сама рана небольшая, успокоила его Наталья.

— Спасибо, — сказал Корзун, пытаясь подняться.

— Нет-нет, Иван Валерьянович, вам нужно лежать. Все-таки сотрясение мозга.

— Какое сотрясение? Я уже чувствую себя нормально.

— Я вас очень прошу, делайте, пожалуйста, то, что говорят.

Если бы Наталья сказала иначе, например: «Вам нельзя подниматься», Корзун возразил бы и попытался бы встать на ноги. Но была просьба, которая полностью его обезоружила. Наталья притронулась рукой к его голове:

— Больно?

— Ничуть.

— А так?

— И так не больно.

— Вот и хорошо. Значит, все в порядке, — отняла руку Наталья.

— А теперь больно.

Наталья смутилась:

— Вы обманщик, Иван Валерьянович.

Возникла неловкость. Корзун молчал, понимая, в каком трудном положении оказалась Наталья. Не могла же она после всего случившегося поставить его, что называется, на место. Наталья тоже молчала. Да, она была благодарна Ивану Валерьяновичу. При случае она, кажется, могла бы поступить так же, как и он. Это было чувство признательности. Но есть другие, совсем другие чувства. Они, как цветы, не везде и не всегда расцветают. А если уж и расцветают, то не вдруг и не сразу.

3

Инна Кузьминична Норейко работала главным врачом Поречской больницы не первый год и, как ей казалось, до тонкостей знала все премудрости, которые надлежит знать главному врачу. Но в одном ее все-таки перещеголяли. Об этом сказал сам заведующий облздравотделом, побывав в Поречской больнице, сказал при дежурной медсестре: «Хорошие у вас показатели, а вот внешний вид двора мог быть получше. Почему бы вам не перенять опыт у главного врача района Якова Матвеевича Ребеко?» Заведующий вроде бы и не ругал, а вот покраснеть перед подчиненной заставил. Дернуло же ее ляпнуть: «С лица воду не пить». Посмотрел тогда заведующий на Инну Кузьминичну и возразил: «А вот тут я с вами не согласен. Разве не приятно больному выйти во двор, где много цветов? Да одно это другой раз поправляет здоровье». Спорить с начальством пустое дело даже тогда, когда ты прав. А уж если его доводы основательны, такой спор бессмыслен вдвойне. И все-таки Инна Кузьминична опять не сдержалась. И не хотела, а получилось так, будто она обвинила заведующего в необъективности: «Дали бы нам на благоустройство столько денег, сколько Якову Матвеевичу…» Не договорила, потому что заведующий перебил: «Откуда у вас такие сведения?» — «Говорят», — неопределенно ответила Норейко, чтобы не ставить под удар Корзуна, который держал ее в курсе всех районных дел. «Нет, Инна Кузьминична, не выделяли мы на это никаких средств. Во всяком случае облздравотдел не выделял. Нет у него такой статьи». — «Наверное, коммунальное хозяйство подарило больнице от своих щедрот». — «Зачем вы так? Вы же знаете, что район вышел в передовики по безвозмездной сдаче донорской крови. За это Общество Красного Креста наградило его переходящим Красным Знаменем и денежной премией. Часть этой премии было решено израсходовать на благоустройство районной больницы. Начало было положено. Остальное — дело рук самих медицинских работников». — «И теплицы, и бассейн, и розарий?» «Теплицы и бассейн — за выделенные средства, а вот розарий — своими руками… Впрочем, дело не только в цветах».

Инна Кузьминична знала, что завоблздравотделом прав. Район, например, примыкал к Беловежской пуще. Яков Матвеевич решил, что лучшего символа здоровья и силы, чем зубры, не придумать. Узнал хитрый Ребеко, что в больнице лечится народный умелец — мастер художественной резьбы по камню, и окружил его таким вниманием, что тому прямо-таки деваться было некуда, когда главврач подъехал издалека: мол, не посоветует ли мастер, где бы заказать скульптуру зубра. Пришлось самому взяться за дело. Так появилось у входа в больницу каменное изображение беловежского исполина.

Инна Кузьминична, когда приезжала по служебным делам в районную больницу, первый осуждающий взгляд останавливала на скульптуре зубра: «Вот если бы всю эту энергию Яков Матвеевич направил на дело!» Сегодня Норейко приехала по вызову главврача. Хотя двор больницы был занесен снегом, он