Тарикат - Виталий Бриз

аба — редкое одеяние среди асхабов. В памяти всплыл образ муаллима, облаченного в свою любимую фадакийю[7], которую праведный халиф носил постоянно, чем выделялся на фоне сподвижников Пророка и был везде узнаваем.

— Ас-саляму алейкум, юноша, — голос торговца застал меня врасплох, вырвав из цепких лап воспоминаний.

— И тебе мир, господин, — рассеянно произнес я, глядя на мужчину, который, казалось, появился из ниоткуда.

Хищные черты лица, орлиный нос, густые вздернутые брови и пронзительный взгляд глубоко посаженных темных глаз придавали ему отнюдь не торгашеский вид. Я несколько раз моргнул, чтобы удостовериться в реальности стоящего передо мной человека.

— Вижу, тебе приглянулась эта аба, — продолжал торговец с известной долей лукавства. — Шерсть лучших верблюдов Аравии, да будет мне Аллах свидетелем! Бери, не пожалеешь!

— У меня совсем нет денег, — смутился я, — простите. Я лишь вспомнил своего наставника, который носил точно такую же фадакийю...

— Погоди, неужто твой учитель — сам Абу Бакр ас-Сиддик, да будет доволен им Аллах?

Имя муаллима, произнесенное вслух, заставило меня вздрогнуть и на мгновение погрузиться в пучину скорби. Но голос торговца вновь вернул меня к реальности.

— Твой учитель был великим человеком и, я уверен, Аллах приготовил для него достойное место в раю, — совершенно другим тоном произнес мужчина, пристально глядя на меня, от чего мне вдруг стало не по себе. — Я многим обязан ему, — продолжил торговец после небольшой паузы. — И почту за честь, если ученик праведного халифа согласится принять сей скромный дар в память о своем учителе.

Мужчина протянул мне аба, которую я рассматривал минуту назад.

— Я не...

— О, Всевышний, неужели ты позволишь этому юнцу обидеть почтенного человека?! — то ли в шутку, то ли на полном серьезе воскликнул торговец. — Повернись, я помогу тебе примерить фадакийю, поглядим, как она сидит на тебе.

Не дожидаясь ответа, мужчина с силой развернул меня спиной к себе и накинул на плечи аба. Расправляя складки, он незаметно для меня коснулся пальцем какой-то точки на шее. Я почувствовал, как меня затошнило, и голова закружилась. Мир перед глазами поплыл, а затем и вовсе исчез.

***

Очнулся я от нежного прикосновения. Два огромных черных глаза взирали на меня с близкого расстояния, вызывая трепет и волнение. Смуглая кожа лица, аккуратный чуть вздернутый нос, красивой формы губы, застывшие в полуулыбке. Пышные темные локоны склонившейся надо мной девы ниспадали на мою грудь, приятно щекоча кожу. Прекрасная незнакомка ласково и неспешно гладила мои волосы, отводя непослушные пряди со лба, и смотрела на меня с таким обожанием и преданностью, что я сильно смутился и заерзал на своем ложе.

— Где й-йя? — еле слышно произнес, отводя взгляд от завораживающих очей красавицы.

Незнакомка лишь загадочно улыбнулась в ответ и неожиданно позвала:

— Амина, неси скорее розовое вино для нашего господина, он пришел в себя!

Едва различимый шорох одежд и в мое поле зрения впорхнула еще одна девица с золотой чашей в руках. В отличие от черноволосой с огненным будоражащим взглядом, Амина выглядела воплощением простоты и скромности. Темно-русые волосы, убранные в косу, открывали безупречно гладкую светлую кожу лба. Длинный ровный нос и выразительные скулы придавали облику девушки некую царственность, а спокойный открытый взгляд серых глаз вмиг смыл чувство неловкости и тревоги в моей душе.

— Твое вино, мой господин, — протянула мне кубок Амина. — Оно придаст тебе сил и прояснит разум.

— Кто вы такие и почему называете меня своим господином? — я принял кубок, однако не торопился пробовать напиток.

— Мы жены, ниспосланные Аллахом за твою праведную жизнь и служение Ему, — тем же теплым, полным нежности, тоном ответила девушка. — Я — Амина, а это...

— Айна, мой добрый господин, — перебила Амину черноокая. — Мы призваны Всевышним, чтобы услаждать твою жизнь, любить и заботиться о тебе, — горячо промолвила красавица.

— Быть верными и преданными спутницами и хранительницами очага твоего, — добавила рассудительная Амина. — Испей же вина, мой господин, чтобы узреть истинный облик этого райского места.

Второго приглашения я не ждал. Сладкие речи и неземная красота этих созданий вскружили мне голову. Опьяненный, я жадно припал к чаше и стал пить вино, надеясь погасить пожар, охвативший мое тело. Вкус вина был для меня неразличим, будто это была самая обычная вода. Однако я продолжал пить, не чувствуя насыщения и не в силах оторваться от кубка. А потом вдруг мое тело стало ватным и непослушным. Я выронил из рук чашу и завалился на спину. Что-то мягкое и теплое приняло мое обессилевшее тело. Веки мои вдруг стали невыносимо тяжелыми и закрылись сами собой. Я провалился в абсолютную черноту.

Сознание вернулось ко мне во время прогулки. В сопровождении своих прекрасных жен я шел по удивительной местности. Повсюду — куда ни глянь — изумрудная зелень причудливых растений переливалась в ласковых лучах солнца. Воздух, наполненный новыми, незнакомыми мне запахами, был удивительно свежим. Я остановился и вдохнул полной грудью, прикрыв глаза от удовольствия. «Милостивый Аллах, как же хорошо!»

Джаннат, а девушки уверяли, что мы и впрямь находимся в Райском саду, был поистине исполинских размеров. Мы часами бродили его тропами, наслаждаясь великолепием растительного мира, и ни разу не забрели в одно и то же место.

По пути мы встречали животных, в том числе и хищников, но они не обращали на нас никакого внимания, занимаясь своими делами. Птицы непрестанно заводили свои трели, и поразительно, что все это многообразие голосов выстраивалось в приятную, ласкающую слух мелодию. Воистину, все здесь устроено безупречно согласно воле Вседержителя!

Айна развлекала меня веселыми историями о жизни мнимых праведников, коих постоянно уличали в непристойностях. Мы с Аминой смеялись так, что я думал, нас хватит удар.

Напившись из ручья, мы сели передохнуть. Амина достала саламийю и, лукаво взглянув на меня, приложила к губам. Божественные звуки флейты унесли меня так далеко, что я потерял всяческую связь с этим миром. Я парил высоко в небесах, наблюдая за проплывающими мимо облаками. Воздух, плотный и мягкий, словно вата, удерживал меня словно пушинку. Легкое дуновение ветра укачивало, погружая в сон. Чарующая мелодия саламийи звучала отовсюду: я различал ее в тихом шепоте ветра, и в лучезарном смехе солнца, в притворном ворчании грома где-то далеко на горизонте, и в прохладных каплях дождя, нежданно пролившегося надо мной.

Я открыл глаза от прикосновения чьей-то мягкой