Запоздалая оттепель - Эльмира Нетесова

— За такое? Да как это? С чужой бабой и враз в постель? За деньги? — удивился Кузьма.

— Ты кто? Иль с луны звезданулся? Иль от своей старой клячи никогда левака не давал? Так там мы платили. Ну, пусть не деньги, но подарки, угощение — это тоже траты! Теперь бабы за свою похоть нам платят. Оно ж тоже кому как повезет. Иному более-менее подвернется. А другому такая кикимора, что с ней не только в постель, на одном погосте лежать гадко. А надо ублажить, коль заплатила. Такие чаще попадаются. Потому что на путевую и без объявленьев сыщутся желающие. Дарма с ней утворят как захочет. А вот с образиной попробуй смоги! Свой хрен на вы называть приходится и уговаривать не смотреть на эту обезьяну, как только через черные очки. Либо по бухой. Когда ее морду от задницы отличить не сможешь. Оно и мне такая подвернулась. Покуда накрашенной была, терпимо смотрелась. А как умытой появилась… Я разом за бутылку. Так и не врубился, сам окосел иль она впрямь такой была.

— А у тебя своя баба имеется? — перебил Кузьма.

— Имелась. Да расскочились с ней.

— С чего?

— Покуда работал, деньги приносил, жили нормально, не хуже других. Как закрыли завод, не стало получки, и меня под жопу. В иждивенцах не нужен ей.

— Сама работает?

— Торгует. В Польшу мотается. Спекулирует. Меня к тому подвязать хотела, да не обломилось. Не состоялся из меня торгаш. Вот и выперла. Теперь в бомжи свалил. Работы нет. А где и есть, едино деньги не платят. За спасибо горб гнуть кто станет?

— Это верно, — согласился Кузьма, содрогнувшись душой. Испугался впервые, что и его ждет эта участь.

— Дай закурить, — протянул руку мужик. И, затянувшись, продолжил: — Теперь в бомжах много всяких. И бабы, и дети, и ученые. Даже бывшее начальство. Кто невостребованным остался, тот теперь в бомжах канает. На дачи налеты делаем вместе. А ты откуда? С мебельного? Гиблое дело! Все ваши уже давно смылись кто куда. Даже лягавым не платят по полгода. Они, гады, на самообслуживание перешли. Уже не деньги, боеприпасы требуют. Усек? Сами себе на житуху выколачивают.

— А из кого, коль все в нужде?

— Народ в беде! Держава! А эти там, наверху, жиреют. Им все по хрену! Во, гляди! Мы с тобой раньше ходили по кабакам? Ни тогда, ни теперь! А погляди, что там творится? Особо по вечерам. Пернуть негде! Небось не наш брат, работяга, кайфует. Все те же! Им и нынче лафа!

— Сам же говоришь, начальство бомжует!

— Оно еще не верхушка. А вершки везде своих холуев и родню имеют. Прихвостней! Средь них спекулянты и ростовщики, бандиты всяких мастей. Они себя нынче крутыми называют. А знаешь почему? У них, кроме кулаков, ни хрена нет. Ни мозгов, ни души, ни сердца. Чурки с глазами. У них все в одной кишке. Они и старуху, и ребенка убьют без жалости. За навар. Последнюю рубаху снимут. Они даже с нищих налог берут за место. Даже с погоста!

— Да Бог с тобой! Ты что? — не верил Кузьма.

— А ты что? Не слышал? Не платят — памятник снесут. Ограду снимут. И покойного догола разденут. Вот и дают им налог все горожане, у кого родственники умерли. Чтоб хоть усопших в покое оставили живые…

— Ну и дела! — покачал головой Кузьма.

— Так ты что-нибудь имеешь на примете? Иль ищешь? — поинтересовался человек.

— Пока не везет. Все обошел! В доме уже куска хлеба нет. Как жить, ума не приложу, — посетовал Кузьма тихо.

— А что тут думать? Либо в ебари, либо в политику надо намыливаться.

— Не гожусь. В кобели — староват, для политики — глуповат…

— Тогда сдохнешь в бомжах!

— Но ты вот живешь!

— Во дурной! Да мы с мужиками в политике подрабатываем! Были выборы. К нам пришли. Попросили поддержать. Дали по бутылке на нос. И закусь. Мы не кочевряжились. В другой раз на демонстрацию, на митинг, тоже не дарма! А там у какого-нибудь посольства глотки подерем.

— Зачем?

— Кому-то нужно! Ты думаешь, я в политике волоку? Не больше, чем заяц в нижнем белье. Но свой навар стригу с нее. Вон недавно какой-то хмырила приезжал из Москвы. Нас попросили прийти и хлопать в ладоши. Ну, этим мозоли не набьешь. Собрались. Глядь, мужичонка на трибуну вылез. Ну вылитый лягушонок. Пасть от уха до уха. А как орал в матюгальник! Все правительство ругал. Вроде он самый умный на земле. Держи карман шире! Так мы ему и поверили! И вместо того чтобы хлопать, освистали, забросали его всяким мусором. Позабыли, зачем пришли. Обидно стало, что этот козел на машине с охранником приехал. Еще и недоволен на власть. А нам на курево негде взять. Он всем грозил. Но не помочь, а развалить. Но что уже разваливать? И так от державы сплошь руины остались! Куда ж дальше? Правда, остались без навара. Прогнали мы того хорька с трибуны. А нас — легавые! Всех измолотили. Чтоб не лезли, не совали нос в чужую жопу! Но никто не пожалел, что дарма сходили. Зато державу не запродали всякому психу. Чтоб не думал, будто его и впрямь народ поддержит…

— А живешь ты где? — перебил Кузьма.

— За городской свалкой теперь канаем. Кто в бочке, в ящиках. Иные даже лачуги сколотили. Нас там много. Милиция сунуться боится. Знают, живыми не уйдут. А на свалке попробуй отыщи кого-нибудь! Там целый город закопать можно.

— А я слышал, что бомжи не убивают. Украсть могут. Избить. Но не больше…

— Крайность любого достанет до печенок. И всякий может потерять последнюю каплю терпения. Не стоит до такого доводить. Хоть бомжа или тебя. Но ведь и ты, чую, скоро нашим станешь! — улыбнулся мужик, ощерив гнилые зубы. И, махнув рукой кому-то, внезапно заторопился. Простился наспех, исчез бесследно. Кузьме после разговора с ним не по себе стало.

Он вернулся домой уже затемно, обойдя все доски объявлений, какие были в городе. Лишь на одной из них увидел: «Требуются рабочие мясокомбинату для работы на свиноферме — в подсобном хозяйстве. За справками обращаться в отдел кадров».

Кузьма решил направиться туда с утра. И, вернувшись домой, вошел в ванную, забыв закрыть за собой двери. Настя с Зинкой были на кухне — рядом, но не увидели, не услышали за разговором возвращения Кузьмы. Тот прислушался, о чем говорят бабы в его отсутствие.

— Вот и ты не будь дурой! Не рви пупок смолоду. Не позволяй мужу на шею сесть. Пусть сам выкручивается. Это почему ты должна в няньках у стариков сидеть за колотые гроши? Они в семье не сделают погоду и бюджет не вытащат. Пусть Егор возьмется обслуживать вызовы «неотложки». Их работу оплачивают. Нечего их жалеть. Подумаешь, он устает после работы! Не переломится! Думаешь, я не могла устроиться, когда дети в школу пошли? Могла! Но я своего в руках держала крепко. Ни влево, ни вправо. Он после работы дома вкалывал. Думает, это он дом построил! Это я его заставила. Не нянчилась, не кудахтала над ним. Погоняла все время — вот и все. Что он знал, кроме работы? Не надо их жалеть. Мужик — тот же конь. Пока жив, должен вламывать. И кнута из рук не выпускай! Иначе он на твоей шее до конца жизни ездить станет. Тебе такое нужно? О себе подумай. Почему другие пьют и таскаются? Да потому что у них бабы жалостливые. А если б держали их за жабры, никуда не делись бы…