ПиДЗа - Станислав Анатольевич Фетисов

За два дня мы натопали по горам по пятьдесят тысяч шагов на каждого, и сейчас, после сытного ужина, хотелось тонуть в прохладе кожаного дивана, глазеть в панорамные окна и наслаждаться моментом. Мне всегда нравилось это состояние. Уставшее тело выключает мозг. Наверное, переходит в режим энергосбережения, отсекая всякое ненужное, что лезет в голову. А, как оказывается, «ненужное» и «неважное» занимает значительную часть мыслей. Короче, это такая медитация: убить себя в хлам (в смысле устать физически, а не головой вниз с девятиэтажки) и созерцать окружающее с идиотской улыбочкой на лице.

Осоловелыми, неморгающими глазами я смотрел в окно. На поляне, под горой Чегет, жались друг к другу кафе, сувенирные лавки, мангалы, обложенные стенами дров, магазины, прокат оборудования, гостевые дома, мини рынок с колоритными бабульками, туристы. Яркая походная одежда, мелькающая тут и там, медленно блекла в лучах заходящего за Эльбрус солнца.

— Зай! За-ай! — тряхнула меня за плечо Таня. — Идем?

— А?

— Нам ещё закупиться надо успеть, пока магазины не закрылись.

— Да-да, пошли, — сказал я, собирая себя с дивана и чувствуя, как затекшие мышцы нехотя разгибают тело.

В придорожном магазине снаряжения мы арендовали палатку, спальники, коврики, горелку и металлическую посуду. В продуктовом купили консервы, каши, бомж-пакеты (куда без них), чай, кофе, сладости. В аптеке — аспирин, парацетамол, активированный уголь, регидрон, бинты, пластыри. Затемно, прогулочным шагом через сосновый лес добрались до гостиницы.

— Я в душ, — Таня первая заняла ванную комнату.

Развесив влажную от пота одежду сушиться, я собрал рюкзак для завтрашнего похода к озеру и, так и не дождавшись любимую из душа, уснул, уютно попав в ложбину промятого матраса. Позже помню, как сквозь сон что-то ворчал, закрываясь подушкой от мерцающего света телефона, в который Танюшка заливала сторисы уходящего дня.

Глава 10

Подмосковье

2003 год

— Мама! — позвал он, но ответа не последовало.

За открытой дверью пахло алкоголем, остатками еды и немытой посуды, сваленной в забившейся раковине. Еще сигаретами. Она не курила. Запах табака означал очередного ублюдка. В магнитофоне выли гребаные хиты восьмидесятых.

Он поставил пакет с учебниками у стены. Старый рюкзак совсем развалился, а на новый пока не заработал. Пройдя по коридору, заглянул в ее спальню. Слава Богу, она была одна. Пьяный храп вторил прокуренному голосу Пугачевой. Мама лежала на кровати. Замызганный розовый халат. Волосы липкими прядями с плохо закрашенной сединой рассыпались на несвежем постельном белье. Занавески плотно зашторены. Он дернул шнур кассетника, вырвав вилку из розетки. В кухне все говорило об утренней пьянке. Полная пепельница, с вываливающимися бычками. Пустые бутылки. Грязные тарелки. Надкусанная, заветренная сосиска. Хлебные крошки. Тараканы. Влажный смрад.

Он поставил чайник на плиту. В холодильнике нашлись те самые дешевые сосиски. Это хорошо. Не хотелось идти в магазин. Вчера и так продавщица тетя Лена косо смотрела, когда он просил в долг, обещая на этой неделе расплатиться. Он, и правда, рассчитается. Они с Серым нашли медную жилу на старом карьере и сегодня планировали после школы ее порезать, опалить на костре и сдать в металлоприемку. Но сначала нужно прибраться в квартире. Он терпеть не мог беспорядок.

Раньше мама была чистюлей, и дома, на втором этаже хрущевки, в старенькой двушке, оставшейся от деда, всегда пахло свежестью и уютом. Они тогда жили счастливо, не замечая, как подкрадывается конец их семейному благополучию.

Девяностые. Повзрослев, он поймет, что перестройка сломала тысячи семей, перемолов судьбы безжалостной мясорубкой. Но тогда он этого не понимал. Не мог понять. Он видел только отчаявшегося отца, оставшегося без работы; дерганую маму, пытавшуюся хоть как-то закрыть дыры семейного бюджета и новых гостей, больше походивших на бандитов из американских боевиков. А однажды ночью он встал в туалет и, протирая сонные глаза, вышел в гостиную. Горел свет. Папа держал за плечи заплаканную маму, что-то торопливо объясняя ей. На полу лежала черная спортивная сумка. Из нее торчали пачки денег. Это был последний раз, когда он видел папу. А потом, мама стала пить.

Их было двое: мама, которую он любил — трезвая, заботливая, мягкая, ласковая, умная, понимающая; и та, которую он ненавидел — пьяная, со стеклянными глазами, с этими фальшивыми уменьшительно-ласкательными словечками, тенью шатающаяся по дому.

Сначала это было нечасто. По праздникам. Со временем праздники затягивались на несколько дней. К его средним классам школы поводов пить у мамы стало гораздо больше. После очередного недельного запоя она брала себя в руки. Клялась, что больше «никогда», и, бывало, не пила по несколько месяцев. Находила нормальную работу, занималась домом. Но всегда срывалась снова.

Возвращаясь домой из школы, или с футбола, или просто с прогулки, он молился, чтоб мама была трезвая. И он обнимал и целовал ее, когда, открыв дверь, она с веселой улыбкой встречала его на пороге. Но бывали и такие дни, как сегодня. Иногда приходилось выгонять ее мужиков, и еще не до конца зажило саднящее ребро, сломанное одним из маминых кавалеров.

В свои пятнадцать лет он твердо верил, что вырвется из этого болота. Из болота безнадежности. Из болота безденежья. Из этого круга, в который заключены многие из тех, кого он знал: получить зарплату, раздать долги, остаток пропить, взять в долг…

Глава 11

Кабардино-Балкарская республика, Баксанское ущелье

Лето 2022 года

Он тряхнул головой. Воспоминания изредка накатывают. Гребаная Пугачева. Он нажал кнопку радиоприемника, переключая волну. На Кавказе еще крутят этот ретробред по радио. Сидя за рулем новенькой Тойоты Лэнд Крузер, он ехал по Баксанскому ущелью.

С той злосчастной аварии прошло десять лет. Олька училась в старших классах. Наташа подарила ему сынишку Диму и была беременна третьим ребенком. Дела шли в гору — бизнес процветал. Представительства компании открывались по всей стране. Теперь они могли себе позволить многое. Деньги перестали быть роскошью, и эта деловая поездка, скорее, носила развлекательный характер. Он легко бы взял авиабилеты в первый класс с подачей премиум такси к трапу, но ему нравилось водить