НеТемный 3 - Александр Изотов

Наш провожатый покосился на дубину в моей руке, но я сразу покачал головой:

— Ты же не думаешь, что я отдам оружие?

Тот скривился, потом подошёл ко второй двери и сказал:

— К вам скоро выйдут, — после этого он вышел, закрыв дверь.

Я сразу же вызвал Кутеня, чтобы просмотреть каморку его зрением, и тот заметался по всем щелям и углам. Мне правильно показалось, что воздух здесь звенел от охранной магии, да и открытая дверь за нашей спиной тоже мерцала уже знакомым «заклинанием вчерашней ночи», только пока ещё не запущенным.

Судя по всему, оно сработает, если дверь закроют. Причём те, кто войдёт через вторую дверь, будут всё прекрасно видеть. Ну, значит, этот Сидор точно знаком с тёмной магией.

Под стулом, где должен был расположиться хозяин заведения, обнаружился потайной люк. Кстати, механизм открытия у люка был обычным, рычагом служила перемычка между ножками стула, в одной из которых был спрятан трос. Как говорится, магия магией, а в некоторых делах механика надёжнее.

Не теряя времени, я заставил Кутеня проникнуть под люк, и там он сразу же перегрыз натянутый трос. Всё-таки, мой цербер уже стал гораздо сильнее, и некоторые охранные заклинания не представляли для него большой угрозы.

Оказалось, что трос тянулся ещё куда-то вбок, и там в стене обнаружились заряженные стрелы. Целились они, естественно, в наши головы. Их тоже пришлось обезвредить.

Потом Кутень, осмотрев помещение, спрятался в тёмном углу над фонарём, в жирном пятне копоти.

Бард тронул струну на лютне, и я почувствовал, как вокруг нас чуть зашипел воздух. Виол, убедившись, что нас никто не услышит, прошептал:

— Громада, я два года пытался выйти на ночных правителей Солебрега, а с тобой всего за пару дней.

— Ночные правители? — хмыкнул я, хотя и понимал, о чём он.

Воровской мир в любом городе живёт по своим законам, лишь краешком пересекаясь с законной властью. Наверняка барду надо было что-то выяснить про местных разбойничьих главарей, раз он обмолвился об этом.

— Помнишь работорговца Назима? — спросил Виол, — У них были поддельные документы Раздорожья. Такие приказы я встречал и раньше. Я был и в Лучевии, и весь восток Троецарии объездил, пытаясь найти зацепки, и вроде как следы вели в Солебрег…

Виол впервые поделился со мной деталями своего задания. Но послышались шаги, и бард замолчал.

Открылась вторая дверь, и внутрь в сопровождении двух охранников прошёл довольно грузный мужчина. Щекастый, с тонкими полосками бороды и усов. Его походка вразвалочку, как у хомяка на двух лапах, выглядела забавной, но маленькие цепкие глазки были серьёзными.

Про себя я его так и прозвал толстяком. Одет он был довольно просто, да ещё и рукава были вымазаны в соли. Что-то с этой солью явно было нечисто… Но вот пальцы у толстяка все были увешаны дорогими перстнями, и по одному взгляду я понял, что это целый набор защитных артефактов.

Позади нас скрипнула дверь. Это вошёл ещё один — он прикрыл створку, оставив ма-а-аленькую щель, и остался там стоять. Ему останется только чуть-чуть опереться на дверь, и мы с Виолом станем слепые, как котята.

Толстяк бухнулся на скрипнувший стульчик, охранники встали за его спиной. У одного был арбалет, другой демонстративно держал маленький посошок, намекая, что в случае чего нам придётся иметь дело с магом. Кутень показал мне татуировку на его шее — третий ранг.

Маг то и дело посматривал на лютню барда, и Виол на всякий случай отложил её в сторону. Я же демонстративно положил топорище на стол, но убирать не стал.

Мы долго молчали под изучающим взглядом толстяка. Это был властный собеседник, в руках которого оказалась моя жизнь. Ну, это он так думает…

Наконец, толстяк перевёл на меня взгляд, определив во мне главного, и прикоснулся пухлыми пальцами к одному из перстеньков.

— О, тоже Маюнова струна, — одобрительно кивнул бард, разглядев тиснение на перстне, — Даже три витка…

Толстяк ничего не ответил. Говорить начал не он, а охранник с арбалетом.

— Что вам нужно?

Глава 5

Я выложил на стол пару шелкопрядов. Маг-охранник шагнул вперёд, поднял одного, скучающим взглядом осмотрел, положил обратно. Он явно был разочарован.

— Это всё? — спросил охранник с арбалетом, — Этого мало.

— Ты — Сидор? — спросил я у толстяка, игнорируя его телохранителей.

Арбалетчик недовольно заурчал и поднял арбалет:

— Эй, бросская шваль, говорить ты будешь со мной!

Я даже не глянул на него.

— Скажи своему мордовороту, если он ещё раз откроет рот — он умрёт.

Толстяк вздрогнул, когда ему пришёл ответ от кольца, что я говорю правду. Я же пододвинул шелкопрядов к нему:

— У меня небольшие дела в Солебреге, и надёжный партнёр мне бы не…

Свистнула тетива, я едва успел отдёрнуть руку. Арбалетный болт воткнулся рядом с моими пальцами, пробив шелкопряда и столешницу. Выражение лица толстяка не изменилось, но теперь недовольно заурчал я, глядя на царапину на пальце.

Как символично. На порезе как раз набухла капля бросской крови…

— Громада, не надо, — зажмурившись, прошептал Виол.

Через миг стрелок, схватившись за горло, захрипел и выронил арбалет. Осев на колени, он бухнулся лбом об стол, подвинув его, и рухнул на пол. Кутень был стремителен и уже снова спрятался в пятне копоти, поэтому никто так ничего и не понял.

— Всё, мы трупы… — прохныкал бард.

— Сиди, — буркнул я.

Повисло молчание, толстяк секунду поражённо смотрел на убитого телохранителя, а потом двинул ногой. Послышался щелчок, позади мягко хлопнула дверь, и на нас упала тьма.

Моё зрение тут же переключилось на Кутеня, и я успел увидеть, как второй маг-охранник подскочил к двери. Он замахнулся в нашу сторону посошком, но удивлённо уставился на хозяина, явно не понимая, почему тот ещё здесь.

Толстяк дрыгал ногой, так и щёлкая по перемычке стула, и растерянно смотрел на нас. На посохе у мага вспыхнул огонь, но тот не спешил его применять. Видимо, нельзя, если внутри помещения остался хозяин.

— Маюнова грусть! — рядом со мной сучил руками ослепший бард, — Ничего не вижу! Я умер⁈

Он хотел схватить лютню, но я спокойно её взял и отодвинул. И всё это под испуганным взглядом толстяка, потому что тот думал, что я слепой.

— Виол, сиди спокойно, — буркнул я, — Слух же у тебя есть.

Толстяк, наконец, перестал