ВЕЛИКИЙ ПАТЕРИК. Сокровищница духовной мудрости преподобных отцов Церкви. Том II. Главы XI-XXVII. - А. В. Марков

что нескольких людей заподозрили в преступлениях, и правитель приказал бывшему монаху, а теперь палачу, – поверьте мне, сострадательность моей природы не позволяет мне без слез продолжать повествование, – пытать их раскаленным железом и прочими орудиями, чтобы они во всем признались. И когда палач совершал все это, явился сатана в образе воина и начал выступать против префекта в защиту обвиняемых. На его крики собралось множество народа. Префект сказал воину: «Остановись, человек, успокойся, приди в себя и рассудительно объясни нам все, что ты знаешь, а не кричи, как лающая собака». Тогда воин стал рассказывать: «Этот палач некогда был монахом. Я, преследуемый врагами, доверил ему много золота, а также юношу и девушку – моих рабов. Поэтому распорядись, чтобы он вернул мне то, что я ему доверил». Префект выслушал рассказ воина об этом деле с большим удовольствием, потому что рассчитывал на выгоду, и спросил бывшего монаха, а теперь палача, правду ли говорит воин. Монах поначалу запирался, но наконец признался в том, что убил юношу и девушку, а золото растратил. Правитель, увидев, что ничего не может получить от него, приговорил палача к смерти.

Когда несчастного привели на место казни, воин подошел к нему на площади и спросил: «Узнаешь, авва, кто я?» – «Думаю, – ответил тот, – что ты тот воин, встреча с которым обернулась для меня несчастьем. Ты поручил мне юношу, девушку и деньги». Но воин возразил: «Я сатана, который ввел в заблуждение первозданного Адама и воюет с людьми. Я не позволяю, насколько это в моих силах, кому-либо спастись или стать таким, как Исаак и Иов. Но я всех поощряю стать такими, как Ахитофел,[14] Иуда Искариот, Каин, старейшины вавилонские [15] и все им подобные. Ступай к ним и ты, раз попал в мои сети, не сумев противостать мне в невидимой брани. Не берись по гордости за брань, которая выше твоих сил. Даже на Иове я не исчерпал всех приемов борьбы, которые употребляю против людей». Сказав это и многое другое, он стал невидим.

Несчастный же монах был повешен, став игрушкой беса из-за своего высокоумия. Будем же остерегаться просить у Бога то, что выше нас, и приниматься за дело, которое нам не по силам. Гораздо лучше шествовать царским путем, не уклоняясь ни направо, ни налево, – и тогда, всегда сохраняя смиренномудрие, мы спасемся от нынешнего лукавого века.

115. Рассказывал ученик одного великого старца: «Как-то мы вместе со старцем шли по дороге, и он остановился. Я сказал ему: „Авва, давай пройдем еще немного“. Он ответил: „Я не стану тебя слушать“. – „Почему, авва?“ – спросил я. Он ответил: „Ангелы поют на небе. Нужно и нам трезвиться. Авва Антоний сказал, что монах не должен думать ни о чем другом, кроме спасения своей души“».

116. Старец сказал: «Что бы я ни делал, малое дело или великое, я думаю лишь о плодах, т. е. о том, что из него родится: о плодах помыслов или о плодах деяний».

117. Два философа пришли к старцу и попросили его сказать им слово на пользу. Старец молчал. Философы снова спросили его: «Ответишь ли ты нам, авва?» Старец ответил: «Знаю, что вы – философы. Но свидетельствую, что вы не истинные философы. До каких пор вы будете говорить о том, чего не знаете? Пусть вашей философией станет постоянная мысль о смерти и хранение себя в молчании и безмолвии».

118. Старец сказал: «Монах, отрекшийся от мiра, но при этом предающийся хлопотам и тяготам жизни сей, смотрящий на то, сколько он дал и сколько получил, подобен нищему, у которого нет ничего из потребного для жизни и который от большого уныния лишь тщетно мечтает о том, как поесть и одеться. Он погружается в сон и во сне видит себя богатым, и хотя его едва прикрывают грязные лохмотья, ему кажется, что он одет в блистательные одежды, но, пробудившись от этой великой радости, он вновь находит себя в нищете.

Итак, если монах не трезвится, но проводит свои дни в житейских попечениях, став игрушкой помыслов и водимый по заблуждениям бесами, которые издевательски внушают ему, что эти попечения и труды он предпринимает ради Бога, то в час отделения его души от тела он увидит, что он – нищий, нуждающийся, бедствующий и что у него нет никаких добродетелей. Тогда он поймет, подателем каких благ является трезвение, когда человек внимает себе, и сколько мук причиняет попечение о житейском».

119. Старец говорил: «Помни всегда о добром, чтобы всегда и совершать его, так как ни один помысел человека не скрыт от Бога. Да будет твой разум чист от всякого зла».

120. Он же сказал: «Будем трезвиться, братия, в час битвы, да не ослабят нас помыслы о злых делах и да не найдет лукавый помысел входа в нашу душу».

121. Еще сказал: «Будем бороться ради будущих благ. Будем готовиться к смерти, а не тратить время понапрасну».

122. Старец сказал: «Написано: праведник, как финик, процветет.[16] Это слово означает нечто благое, правильное и сладостное, проистекающее от высоких дел. У финика одно сердце – белое, в котором вся его сила. Так же и у праведников: у них единое и простое сердце, обращенное к единому Богу, и оно бело, так как освящается верой, и все делание святых – в их сердцах. Острота же ветвей означает их противостояние диаволу».

123. Старец говорил: «Сонамитянка приняла Елисея, когда не имела общения ни с кем из людей.[17] Говорят, что сонамитянка являет собой образ души, а Елисей – образ Духа Божия. Итак, в тот час, когда душа отступит от телесного смешения, к ней и приходит Дух Божий, и она может рождать, будучи сама по себе бестелесной».

124. Старец сказал: «Написано: двух и трех грехов берегусь и на четвертом не совращусь. Первое – помышлять о зле; второе – сослагаться с помыслом; третье – говорить о нем; четвертое – исполнить его делом. Тогда не избежать гнева Божия».

125. Некто из отцов сказал: «Глаза у свиньи так устроены, что она по необходимости смотрит в землю и никогда не может посмотреть на небо. Так и душа, услаждающаяся похотями, не может воззреть на небо, будучи погружена в пучину сладострастия».

ГЛАВА XII. О непрестанной и трезвенной молитве

1. Брат пришел к авве Антонию и спросил его о значении