Архаическая Спарта. Искусство и политика - Юрий Андреев

Эфор — весьма почтенный историк, к тому же один из древнейших наших источников. Поэтому его схема была взята за основу и многими современными учеными. Ее придерживался, например, Бузольт. Но есть и другие варианты предания, заметно отличающиеся от версии Эфора. Один из них приводит Павсаний в «Описании Эллады». По его словам, завоевание Лаконии носило медленный и постепенный характер. Сначала были подчинены ее северные районы по границе с Аркадией, позднее (только при седьмом царе из династии Агиадов — Телекле) началось завоевание южной Лаконии, были присоединены Амиклы и другие города, лежащие в этой части. Наконец, при преемнике Телекла Алкамене очередь дошла до Гелоса (город был разрушен, а жители его стали рабами). Произошло это уже незадолго до начала I Мессенской войны, т. е. где-то в середине VIII в. Сохранился отрывок из «Лакедемонской политии» Аристотеля, в котором упоминается фиванская фратрия Эгеидов, оказавшая спартанцам весьма значительную помощь в борьбе с ахейцами, засевшими в Амиклах. Один из Эгеидов, Тимомах, предводительствовал спартанской армией, а впоследствии во время праздника Гиакинфий, справлявшегося в Амиклах, его доспехи носили в торжественной процессии. Это сообщение, восходящее, вероятно, к местной спартанской традиции, как будто подтверждает рассказ Павсания о долгом противостоянии дорийской Спарты ахейским Амиклам, которое продолжалось, по меньшей мере сто лет (от Агиса до Телекла). В какой-то мере этот вариант предания подтверждают и данные раскопок. Они показывают, что Амиклы, в отличие от большинства пелопонесских культурных центров, продолжали сохранять свое прежнее население на протяжении всего переходного периода (это видно из того, что переход от позднемикенской керамики к протогеометрической происходил здесь без сколько-нибудь заметных хронологических разрывов; примерно то же самое мы наблюдаем в Афинах). Исходя из этого, автор недавно вышедшей книги «Лакония и Спарта», Фр. Кихле выдвинул гипотезу о том, что Амиклы — это и есть гомеровский Лакедемон, что власть ахейских ванактов сохранилась здесь вплоть до VIII в. до н. э. Все это время спартанцы были заперты в северной части долины Еврота и не имели доступа в Южную Лаконию.

Сейчас едва ли можно выбрать какую-то одну определенную версию древнейшего периода истории Спарты (с X по VIII вв.) и на ней построить хотя бы приблизительно верный очерк главных событий периода. Обе основные версии, имеющиеся в нашем распоряжении, и версия Эфора, и версия Павсания, сами по себе, есть ничто иное, как гипотезы. Их основой были, по всей вероятности, списки спартанских царей. Хотя эти списки и хранили в Спарте как святыню и греческие историки, начиная уже с Геланника Лесбосского, всегда к ним охотно прибегали при решении всяких спорных хронологических вопросов, едва ли можно считать их сколько-нибудь надежной основой для восстановления ранней истории Спарты. Ведь эти списки не могли быть составлены ранее VIII в. до н. э. До этого спартанцы, как и другие греки, не знали письма и никаких записей не могли вести. Как и начало списка афинских архонтов, начало списка царей не более, чем простая калькуляция, основой которой могло быть только устное предание.

В принципе версии Эфора и Павсания, если приглядеться к ним повнимательнее, не исключают, а скорее взаимно дополняют друг друга. Можно представить себе, что дорийцы, вторгшиеся в Лаконию, расселились по всей стране, причем кое-где они согнали с насиженных мест ахейское население, а кое-где с ним смешались. Так возникли города периеков, о которых говорит Эфор, образовавшие под главенством Спарты нечто вроде федерации. Однако, как это обычно бывает с такого рода племенными союзами, возникшими на базе завоевания, лаконская дорийско-ахейская федерация очень быстро распалась, и начался следующий этап — период упорной борьбы за гегемонию между отдельными общинами. Об этой борьбе говорит Павсаний, может быть, опираясь здесь в какой-то степени на отголоски устной традиции, сохранившиеся в каком-то из его источников. Наиболее длительной и упорной была борьба Спарты с ближайшим к ней из периекских ахейских (или ахейско-дорийских) полисов — Амиклами. Об этом свидетельствует отрывок из «Лакедемонской политии» Аристотеля, на который мы уже ссылались. Когда и как закончилась эта борьба, мы не знаем. В известный нам период Амиклы входили в состав Спартанского государства на правах одного из кварталов (ком), на которые делилась территория города Спарты (это не была периекская община). Справлявшиеся в Амиклах Гиакинфии были одним из главных спартанских праздников (см. Xen. Hell.), причем сам Гиакинф — божество не только додорийского, но явно догреческого происхождения, считался, как известно, одним из возлюбленных Аполлона. В этом слиянии культов многие усматривают результат слияния двух общин — ахейской (в Амиклах) и дорийской (в Спарте). Слияние это, по-видимому, произошло на условиях полного равноправия. Другие ахейские или дорийские общины, находившиеся дальше от Спарты и не столь значительные, как Амиклы, были возвращены под эгиду Спарты, но уже на иных условиях не как полноправные сограждане спартанцев, а как зависимые от полиса-гегемона периеки, хотя определенную внутреннюю автономию, элементы своей первоначальной общинной организации они сохраняли и в более позднее время. Поэтому во внешних сношениях спартанское государство рассматривалось обычно не как полис в собственном значении слова, а как федерация общин (Лакедемон или Лакедемоняне, а не Спарта и Спартиаты, фигурируют во всех документах, касающихся спартанской внешней политики).

Можно далее предположить, что некоторые из городов Лаконии, оказывавшие спартанцам в ходе завоевания особенно упорное сопротивление, политически ими уничтожались, т. е. жители их расселялись по деревням, лишались всяких гражданских прав и облагались данью. Такой диойкизм был излюбленным приемом спартанцев в обращении с побежденными и в более позднее время. Судьба Гелоса, о которой рассказывают и Эфор, и Павсаний может считаться типичной, хотя отсюда не следует, что мы обязательно должны принять ту этимологию термина «илоты», которую выдвигают здесь оба автора. Возможны и различные другие объяснения этого слова. Однако, происхождение илотии, пожалуй, лучше представить себе именно таким образом. При этом вовсе не обязательно думать, что с самого начала илоты были поделены между спартиатами, как и земля, на которой они сидели, и таким образом возникла система клеров, с прикрепленными к ней рабами, которая, как мы знаем, существовала в Классической Спарте. В период завоевания Лаконии дорийцы были, по-видимому, еще достаточно примитивным народом. У них не было ни классов, ни государства. Организация рабовладельческого хозяйства хотя бы даже и в самой примитивной его форме была бы для них слишком резким скачком в новое качество. Даже, если предположить, что нечто подобное позднейшей спартанской системе эксплуатации илотов уже существовало в ахейских государствах Лаконии до прихода дорийцев (хотя для такого предположения у нас нет никаких данных), то и в этом случае остается весьма сомнительным, чтобы дорийцы сразу могли перенять такую систему у своих предшественников и пустить ее снова в ход (в этом случае илоты, как думают некоторые, должны были просто поменять хозяев). Гораздо более вероятно, что, как это и бывает чаще всего в таких случаях, между победителями и побежденными устанавливались отношения данничества: отдельные поселки илотов платили дань всей общине спартиатов, а не отдельным ее членам, как позднее. Такого рода государственные рабы (мноиты) существовали в более позднее время в городах дорийского Крита. В эпоху дорийского завоевания Лаконии аналогичные отношения могли сложиться и здесь.