Ловушка для Черного Рейдера - Фридрих Незнанский

Вот и причина мудрого совета: решай свои проблемы сам… А как их решать, когда земля начинает тлеть под ногами? Есть только один способ. И Михаил Евдокимович снова снял телефонную трубку и набрал номер.

— Коля, ты, надо понимать, дома? Это хорошо. Но у меня к тебе есть срочное дело. Ты не мог бы подскочить?

— Я-то вообще… Но, если надо, Михаил Евдокимович…

— Надо, Коля. И кого-нибудь из своих ребят, с кем работаешь, прихвати. Кто там у тебя?

— А кто? Фомин да Федька Зоткин — из Пригородного ОВД оба.

— Ну, одного из них, который на ногу полегче. Транспорт есть?

— Свой.

— Вот и отлично, я жду…

В конце теплого вечера Филиппов остался-таки в доме Лены, а Жене с Ниной пришлось искать прибежище в Нижнем, дома у Маркина, благо у Жениной матери было ночное дежурство в больнице, где она работала санитаркой. А Нинина мамаша, пенсионерка Елена Сергеевна, была женщиной строгой, и рассчитывать на ее понимание молодым людям не приходилось. Поскольку все они вчетвером, собравшись у Лены, немного выпили, а Женя, будучи за рулем, вообще принял самую малость, в город парочка возвращалась осторожно, хотя Маркин был уверен, что его «пятерку» свои же ребята не остановят. Но когда вдруг, уже совсем поздно вечером, Нина заявила Жене, что должна вернуться домой, а то мама будет сердиться и все такое прочее, он, естественно, уже решивший было, что Нина останется у него до утра, растерялся. Ехать теперь на машине ему никак не светило. Дома-то ведь добавил, что называется, для смелости. Но Нина его успокоила: ей бы только на последний автобус успеть, а доедет она за двадцать пять минут, время уже давно известное, каждый день ведь ездит — на работу и обратно. А что поздно, тоже не беда, конечная остановка автобуса недалеко от дома, а там все свои, ее знают соседи. Словом, успокоила.

До городской стоянки автобуса в Богоявленск Женя доехал без опасений — темно же, да и он — в форме. Нина быстро вскочила в собиравшийся уходить автобус буквально в последнюю минуту — вот повезло! — и помахала Жене рукой. Он увидел ее силуэт за стеклом автобуса, после чего спокойно поехал домой, сожалея, что радость его так быстро кончилась. Он надеялся, что все будет в порядке, хотя какая-то необъяснимая, внутренняя неуспокоенность, а может, и неясная тревога его словно подталкивали в спину: зря, наверное, одну отпустил, надо было бы с ней… наверное. Но теперь-то уж чего думать? Придется завтра к открытию заскочить в универмаг и спросить, все ли в порядке, и найти возможность извиниться перед Ниной, что ли…

Невдомек было Евгению Макаровичу Маркину, что в эти часы оказался уже запущенным бездушный маховик очень крупных неприятностей, которые молодой и упрямый лейтенант милиции своими же стараниями обрушил на собственную голову. И головы тех немногих, близких ему людей, которые его окружали…

Через пятнадцать минут езды, на очередной остановке, в автобус вошли двое — один был в милицейской форме с погонами майора, а второй — в гражданской одежде. Милиционер сразу прошел в дальний конец салона, а штатский, оставшись возле водительского места, громко провозгласил:

— Граждане, просим вас соблюдать спокойствие. Из Карагинской колонии общего режима совершил побег осужденный за грабеж. Идет проверка с целью выявления его возможных соучастников. Мы просим вас приготовить свои документы, которые имеются в наличии. Водитель, подождите немного, это недолго.

Немногие пассажира стали вынимать свои документы — паспорта, пенсионные и прочие удостоверения. Проверка шла быстро, двое оперативников, так надо было понимать, коротко взглядывали в раскрытые документы, кивали и шли дальше. Возле Нины, доставшей свой паспорт, штатский остановился. Он взял паспорт в руки, одну страничку даже посмотрел на свет, перелистал и спросил:

— Дом номер, какой у вас? Почему-то нечетко…

— Девятнадцатый, — спокойно ответила Нина, ни о чем не подозревая.

— Да? — усомнился штатский. — Майор, подойдите, нате-ка, взгляните.

— В паспортном столе, вероятно, исправление сделано. Надо проверить. — сказал милиционер, направляясь к выходу из автобуса.

— Гражданочка, будьте любезны, давайте пройдем к дежурной машине, — он кивнул себе за спину. — Проверка займет несколько минут, и вы свободны. Если у вас все в порядке.

И, хотя тон его голоса был любезен, Нина насторожилась. Какие еще исправления?! Не было никаких исправлений! Да с ними и паспорта не выдают — это же всем известно! Но штатский настойчиво подталкивал ее под локоть к выходу, говоря:

— Да не беспокойтесь вы, а задерживать автобус не годится. Сейчас проверим и сами довезем вас прямо к вашему дому. И с удовольствием извинимся за задержку.

Он улыбнулся, и Нина пошла к выходу. У обочины стояла черная «Волга» с синей «мигалкой», и милиционер, открыв заднюю дверь, забрался в салон. А штатский, поддерживая Нину под локоть, подталкивал ее к машине. Нина совсем уже беспомощно оглянулась на стоящий автобус, надеясь, что недоразумение быстро разрешится, и она успеет сесть в него. Но водитель не стал ждать, тронулся и быстро уехал. И вдруг она сообразила, что эти двое только того и ждали, чтоб автобус уехал, и теперь они… Она дернулась, попыталась вырвать локоть из цепких и сильных пальцев, но жесткая рука, закинутая сзади, обхватила ее горло и немного сжала, перехватив дыхание, а широкая ладонь запечатала ей рот и нос. Теряя сознание, девушка успела услышать и с ужасом осознать смысл произнесенной насмешливой фразы:

— А бабец-то попался подходящий, ты — как?..

Очнулась она от холода. Нина не сразу поняла, где находится. Лежала она почти полностью обнаженная на жестком матрасе. Точнее, на обычном матрасе, положенном на доски, а те, в свою очередь, на кровати с железными спинками, и рука ее возле головы были прицеплена к спинке наручником. Стояла кровать в пустом побеленном помещении с тусклой лампочкой под потолком. Кроме кровати, никакой другой мебели здесь не было. Одежда девушки висела, небрежно кинутая, на противоположной спинке, и дотянуться до нее было невозможно…

Сильно болело запястье, натертое кольцом наручника. Но еще больше болел живот и прямо-таки саднило, жгло в низу живота. Выплыла из памяти фраза по поводу «бабца», и Нина, будто снова окунувшись в кошмар, поняла вдруг, что ее изнасиловали, пока она находилась в бессознательном состоянии. И этим, наверное, дело не кончится. Она попыталась вспомнить лица тех, кто ее выводил из автобуса, но не могла сосредоточиться хотя бы на одном из них. Все словно тонуло в тумане. Свободной рукой она стала ощупывать тело, приподняла с трудом голову и обнаружила на себе лишь разорванную на груди блузку и лифчик, сдвинутый на горло. Не было никаких сил думать еще о чем-то, очень мерзли ноги, и тошнило так, будто она отравилась, а теперь боялась, что, если начнется рвота, ее вообще вывернет наизнанку. С большими усилиями, перевернувшись на бок, девушка подтянула коленки к животу и начала растирать икры и ступни, пытаясь согреть их. Она не понимала, почему ей так холодно, ведь лето на дворе… кажется. Она уже и в этом теперь не была уверена. И потому, не видя для себя никакого спасения, тихо заплакала…