Антихакер - Алексей Сабуров

–Где я?– спросил Марк у заглянувшей медсестры, когда первый раз пришел в себя. Он чувствовал, что сердцу не хватает места в груди и оно птицей бьется о ребра, как о прутья тесной стальной клетки. Та изумленно посмотрела на него, точно на труп, который вдруг ожил.

–Батюшки, очнулся.– Она подошла к нему и внимательно посмотрела куда-то вправо, вне зоны зрения Марка. Ответила:– В«Склифе».

–Тебе, парень, очень повезло, что привезли сюда,– сказал молодой врач, пришедший следом.– В другом месте бы, наверное, не спасли. Но ты не обольщайся, тебе еще нужно много поработать, чтобы выкарабкаться. Старайся.

Врач стал говорить сестре, что нужно делать с пациентом дальше. Марк не мог разобрать смысла слов. Голова кружилась. Каждую мысль как будто приходилось раскапывать из груды камней. Он совсем не помнил, почему очутился здесь. Камни, балки, завалы – все, что могла выдать тяжелая голова.

–Ты помнишь, как тебя зовут?– врач снова обратился кМарку.

–Марк Озеров,– автоматически произнес он.

–В каком году родился?

–В восемьдесят шестом.

–Ты помнишь, что с тобой случилось?

Камни полетели в разные стороны, открывая выход из пещеры. Он родился. Точно: это был его день рождения, это был аквапарк, горки и летящая в разные стороны вода.

–Где мои родители?– тут же вспомнил он. Треск, грохот, звенящие сирены тоже сразу загромыхали в его голове, пытаясь разнести ее в клочья. Марк попытался подняться, но адская боль лопнула внутри и пригвоздила его к кровати.

–Лежи,– испуганно вскрикнул врач и прижал его рукой.

–Я был в аквапарке с родителями, когда кругом начало все рушиться, я помню это,– казалось, отчетливо сказал Марк, но это был лишь глухой шепот.– Дайте пить.

Сестра наклонила стакан, и вкусные капли влаги попали на губы Марка.

–Да, точно. Произошло обрушение крыши аквапарка. Тебя привезли в пятницу вечером,– рассказал врач.

–Мои родители,– поперхнулся Марк. В голове растущее беспокойство боролось с раскатами звона.– Что с ними?

–Марк, я не знаю. Мы только сейчас имя твое узнали. На тебе, кроме плавок, не было ничего. Скажи, как их звали, мы проверим.

Врач записал имена и ушел. Марк остался наедине с изнывающим страхом. Тот предстал перед ним в виде черного скорпиона, несущего неминуемую смерть на мелко подрагивающем кончике хвоста. Что он мог сделать, чтобы они были живы? Только смотреть, зажмурившись, на черное жало и загадывать, чтобы оно пронеслось мимо. Что он мог сделать?

Степан Иванович вошел в палату, когда уже стемнело. Это был отец мамы Марка, деда Степа. Он жил вЕкатеринбурге, родном городе мамы, иМарк, когда был маленький, часто приезжал в гости, проводя на Урале месяц летних каникул, а то и больше. Он прекрасно помнил, как дедушка читал ему «Дядю Степу» Маршака, все время заменяя дядю на деда. Родители папы умерли до рождения Марка, и поэтому дедушка и бабушка для него всегда были только эти открытые и работящие люди.

Это плохой знак, подумал Марк. Если бы родители могли, они бы непременно пришли к сыну. Да и раз дед успел приехать из Екатеринбурга, то сегодня вряд ли суббота.

–Привет, дедушка. Какой сегодня день?– боясь задать главный вопрос, спросил Марк.

–Привет, Марк. Понедельник,– ответил Степан Иванович и пододвинул стул, чтобы сесть поближе к внуку. Сел, взял руку Марка и мягко сжал.

–Когда ты сидишь, я тебя не вижу.

Дедушке пришлось встать, чтобы их глаза встретились. Марк не мог задать вопрос, у него пересохло горло от волнения. И он только не моргая уставился на деда и приготовился к любой правде.

–Марк, их больше нет,– тихо сказал Степан Иванович.– Твои родители погибли.

Марк только сейчас заметил красные, заплаканные глаза дедушки. В них снова образовались крупные слезинки. В следующее мгновение дедушка и палата смазались потоком уже его слез. Дедушка сел и снова сжал его руку. И так они сидели, не говоря ни слова, какое-то время. Марк пытался, но не мог осознать до конца смысла слов деда. Он не мог принять, что родители, всегда бывшие рядом, всегда составлявшие часть его жизни, просто пропали. Куда? Как это вообще бывает? Как будто после этих слов могло состояться какое-то продолжение. Какой-то новый вариант развития событий, где они остались в живых.

Степан Иванович как будто услышал сопротивление Марка и затушил последние, пусть совсем неоправданные надежды:

–Завтра похороны.– Похороны точно означали конец, даже если после слова «погибли» разум Марка пытался сопротивляться. У похорон не бывает счастливых исключений.– Не волнуйся, мы все сделаем для них. Все, что можем.

Марк услышал такую боль в последнем предложении, что она заслонила его собственное страдание. Ведь они потеряли свою дочь. Где сейчас бабушка Лида, почему она не пришла вместе с ним? В ответ Марк сжал руку своего деда. Что еще мог он сделать для них? Напрочь отказаться ехать в аквапарк? Настоять на своей тренировке? Родиться в другой день? Как он мог это предвидеть, что он мог изменить?

Дед сидел у его кровати, пока не пришла медсестра делать процедуры. После этого он приходил почти каждый день его больничного заключения.

Похороны прошли без участия Марка. Возможно, к лучшему, ведь последний раз он видел родителей с довольными улыбками и навсегда запомнил их, а не мертвые серьезные лица в гробу. На следующий день после дня похорон кМарку заглянул его лечащий врач.

–Как себя чувствуешь, Марк?

–Плохо, Виталий Николаевич,– не стал врать Марк.– Больно и скучно. Поднять руку – больно, повернуть голову – больно, дышать тяжело. А лежать уже просто невмоготу.– Он не стал добавлять, что еще беспрестанно болит его душа, разорванная на части смертью самых дорогих ему людей.

–Но, судя по разговору, ты уже в себя приходишь. Можем с тобой поговорить? Дедушка привез твои документы. Ты уже совершеннолетний, попробуй меня внимательно выслушать. Показатели анализов у тебя улучшаются, и восстановление проходит даже быстрее, чем обычно. Сказывается, видимо, твоя молодость и спортивное здоровье. Я бы даже сказал, что на данный момент положение тяжелое, но стабильное и угрозы твоей жизни нет. Слава богу, на голову ничего не упало. У тебя был страшный удар спереди. Перелом грудины, нескольких ребер справа. Большая гематома по всей грудной клетке. Именно поэтому тебе тяжело дышать и двигаться. Но нам повезло, что легкие не повреждены. Мы все восстановили и туго забинтовали. Через три-четыре недели ребра должны срастись. Большая потеря крови была. Ты был весь в ранах от стекла, где-то куски стекла ушли глубоко под кожу. Про ступни твои помолчу, там живого места не было. Тебе сделали переливание крови, стекла извлекли, раны зашили. Но это еще не все. Самое страшное у тебя было сзади. Осколочный перелом позвоночника в поясничном отделе. Твой позвонок просто развалился. Здесь была самая долгая операция. В отделении неотложной нейрохирургии, где ты сейчас находишься, мы восстановили позвонок и зафиксировали позвоночник жестким корсетом из гипса. Но в нескольких миллиметрах от позвоночного столба проходит спинной мозг, а его суставы густо пронизаны нервными волокнами, поэтому при такой травме очень вероятны неврологические нарушения, потеря чувствительности конечностей, а может, даже их паралич.