Князь Света - Роджер Желязны

— Они страстно любят азартные игры… Они готовы игратьна что угодно, и игорные долги — единственный для них вопрос чести. Так идолжно быть, иначе они не доверяли бы другим игрокам — и лишились бы тем самымсвоего, быть может, единственного удовольствия. Поскольку огромна была их сила,даже принцы готовы были на игру с ними — в надежде выиграть их услуги. Так былипотеряны целые королевства.

— Если ты считаешь, — сказал Так, — что Сэмиграл с Ралтарики в одну из древних игр, какими же могли быть ставки?

Яма допил вино, налил еще.

— Сэм глупец. Нет, не то… Он игрок. Это совсем другое.Ракшасы контролируют множество низших энергетических существ. Сэм посредствомтого кольца, что он нынче носит, управляет теперь целой армией огненныхэлементалей, выигранных им у Ралтарики. Это смертельно опасные, неразумныесоздания — и в каждом сила разряда молнии.

Так допил свое вино.

— Но какую ставку мог сделать в этой игре Сэм?

Яма вздохнул.

— Все мои труды, все наши усилия более чем за полвека.

— Ты имеешь в виду — свое тело? Яма кивнул.

— Человеческое тело — высший стимул, самая заманчиваяприманка, какую только можно предложить демону.

— Зачем же Сэму так рисковать?

Яма уставился невидящим взглядом на Така.

— Вероятно, это — единственный для него способпробудить свою волю к жизни, опять взвалить на себя свой долг, — поставивсамого себя на край пропасти, рискуя самим своим существованием при каждомброске кости.

Так подлил себе вина и тут же выпил его.

— Для меня вот это и есть непознаваемое, — сказалон.

Но Яма покачал головой.

— Только непознанное, — поправил он. — Сэмотнюдь не святой и уж конечно же не дурак.

— Хотя почти, — решил Яма и под вечер опрыскалдемоническим репеллентом весь монастырь.

На следующий день явился поутру к монастырю маленькийчеловек и уселся перед главным входом, поставив чашу для подаяния у самых своихног. Одет он был просто, в потертую хламиду из грубой, темной материи,доходившую ему до колен. Левый его глаз прикрывала черная повязка. Длиннымитемными прядями свисали с черепа остатки волос. Острый нос, маленькийподбородок и высоко поставленные плоские уши придавали его лицу сходство слисьей мордой. Единственный его зеленый глаз, казалось, никогда не моргал, лицотуго обтягивала обветренная кожа.

Просидел он так минут двадцать, пока его не заметил один из послушниковСэма и не сообщил об этом кому-то из темнорясых монахов ордена Ратри. Монах, всвою очередь, разыскал одного из жрецов и передал информацию ему. Жрец, желаяпроизвести на богиню впечатление добродетелями ее последователей, немедленнопослал за нищим, накормил его, выдал ему новую одежду и предоставил келью дляотдыха, чтобы тот мог оставаться в монастыре, сколько пожелает.

Пищу нищий принял с достоинством брамина, но не стал естьничего, кроме хлеба и фруктов. Он принял также и темное одеяние ордена Ратри,сбросив свою прокопченную блузу. Затем он осмотрел келью и новый тюфяк,положенный там для него.

— Благодарю тебя, достойный жрец, — произнес онглубоким и гулким голосом, неведомо как умещавшимся в его хрупком теле. —Благодарю тебя и молю, чтобы твоя богиня обратила на тебя свою улыбку задоброту и любезность, явленные от ее имени.

На это улыбнулся и сам жрец, все еще в надежде, что как разсейчас Ратри пройдет через зал и оценит доброту и любезность, явленные им от ееимени. Но она не прошла. На самом деле мало кому из ее ордена удавалось увидетьее, даже по ночам, когда она преисполнялась силы и проходила среди них: ведьтолько шафраннорясые ожидали пробуждения Сэма и доподлинно знали, кто он такой.Обычно она проходила по монастырю, пока ее послушники были погружены в молитву,или же уже после того, как они расходились по своим кельям. Днем она обычноспала; видели они ее всегда с прикрытым лицом и закутанной в просторную рясу;пожелания свои и приказы она передавала через Гандхиджи, главу ордена, ему вэтом цикле уже исполнилось девяносто три года, и был он почти слеп.

Ее монахи, как и монахи в шафрановых рясах, любопытствовалио ее внешности и стремились добиться от нее благосклонности. Считалось, чтоблагословение богини обеспечит следующую инкарнацию в брамина. Не стремился кэтому один Гандхиджи, ибо принял он путь подлинной смерти.

Так как она не появилась в зале, жрец продолжил беседу.

— Меня зовут Баларма, — заявил он. — Могу лия узнать твое имя, достопочтенный господин, и, может быть, твою цель?

— Меня зовут Арам, — сказал нищий, — и япринял обет десятилетней нищеты и семилетнего молчания. К счастью, семь лет ужеминуло, и я могу сейчас поблагодарить своих благодетелей и ответить на ихрасспросы. Я направляюсь в горы, чтобы разыскать там подходящую пещеру, вкоторой мог бы предаться медитациям и молитве. Я, пожалуй, воспользовался бы нанесколько дней вашим гостеприимством, перед тем как возобновить своепутешествие.

— В самом деле, — сказал Баларма, — нам будетоказана честь, если святой подвижник сочтет подобающим почтить наш монастырьсвоим присутствием. Желанным гостем ты будешь для нас. Если тебе понадобитсячто-либо для твоего долгого пути и мы будем способны тебе в этом помочь, прошу,скажи нам об этом.

Арам уставился на него своим немигающим зеленым глазом ипромолвил:

— Монах, который первым меня приметил, носил не темнуюрясу вашего ордена, — и он дотронулся до темного одеяния. — Мнепоказалось, что мой несчастный глаз уловил какой-то другой цвет.

— Да, — ответствовал Баларма, — ибопослушники Будды обрели у нас приют — недолго отдыхая здесь, в нашем монастыре.

— Это воистину интересно, — кивнул Арам, —ибо хотелось бы мне поговорить с ними и узнать при случае побольше об их Пути.

— Коли ты останешься на время здесь, тебе предоставитсямного таких возможностей.

— Тогда я так и поступлю. А долго ли будут они здесь?

— Сие мне неведомо. Арам кивнул.

— Когда смогу я поговорить с ними?

— Сегодня вечером, в тот час, когда все монахисобираются вместе и беседуют на любые темы, — все, кроме принявших обетбезмолвия.

— Ну а до тех пор я посвящу свое время молитве, —сказал Арам. — Благодарю тебя.

Каждый слегка поклонился, и Арам вошел в свою келью.