Стеклянные цветы - Мэри Каммингс

Эта мысль заставила Бруни рассмеяться. Так, смеясь и пританцовывая, она и вернулась к стойке. Крикнула:

— Кикс, еще! — пить и в самом деле хотелось зверски.

Глотнула, увидела рядом белобрысого. Его вытянутая рожа показалась ей страшно смешной. Чего он так на нее уставился?!

— Э-э… — сказал он.

Слушать, что он там мямлил, было некогда — кто-то уже хлопнул ее по спине.

— Пойдем, киска?

Бруни обернулась. Ничего парень — не коротышка, с таким и поплясать не грех!

Сначала они танцевали в толпе, потом она очутилась на сцене — почему-то уже с другим парнем. Память не срабатывала, какие-то куски происходящего пропадали незнамо куда.

Потом, с этим самым парнем, она вдруг оказалась в коридорчике у сортира. Он прижимал ее к стене, сопел и лез руками под юбку; бормотал:

— Давай… Тут люди, давай дальше, за углом… пошли…

Пару секунд она раздумывала: может, и впрямь дать ему? Но уж очень от него пивом воняло…

Поэтому дала ему Бруни только пинка — коленом, куда следует — и, когда он согнулся, вышла обратно в зал.

Первым, кто попался на глаза, был ее белобрысый телохранитель.

— Ты домой еще не хочешь? — спросил он.

— А че? Давай! — согласилась она.

Действительно, самое время было двигаться домой. Плясать больше не хотелось — хотелось лежать, закрыв глаза, и смотреть на плавающие перед ними цветные шары… как стеклянные пузыри…

Он обхватил ее за талию и повел к выходу.

На этот раз белобрысый сел в машине не впереди, а рядом с ней. Спорить Бруни не стала — было лень; закрыла глаза, откинулась назад.

Снова вспомнилась ваза — та самая, для подставки с попугаем.

…А на голубой прозрачной воде пусть плавает цветок. Небольшой, ярко-красный, вроде лотоса, с тремя узкими зелеными листьями…

Почувствовав на груди чьи-то руки, она не сразу поняла, что происходит, и лишь потом вскинулась и открыла глаза.

Этого только не хватало! Этот гад что, с рельсов съехал — решил попользоваться втихаря, думает, она по пьяни вообще ничего не соображает?! Следующим потрясением оказалось то, что интересовала белобрысого, оказывается, вовсе не ее грудь. Растопырив ее куртешку, он нагло и бесцеремонно шарил по внутренним карманам, выгребая оттуда содержимое.

— Ты что — свихнулся?! — Бруни отпихнулась локтем.

— Сиди смирно! — он схватил ее за плечо одной рукой, второй продолжая обследовать карманы. — Так… а это что?

— Дай сюда! — она сделала отчаянную попытку дотянуться до вынутых на свет божий таблеток.

Продолжая придерживать ее, белобрысый ловким движением перебросил пакетик с таблетками на сидение позади себя и снова полез в карман куртешки.

— Не смей!

— И это еще?! — сигареты последовали за таблетками. — Отдай!

— Так это из-за таблеток у тебя глаза в разные стороны смотрят?!

— Отда-ай!

Некоторое время Бруни бестолково дергалась, силясь вернуть свое добро, но белобрысый, по-прежнему вцепившись ей в плечо, удерживал ее на расстоянии вытянутой руки. Попыталась стукнуть — действительно, горилла, лапы длиннющие, только по плечу и достанешь!

Тогда она сменила тактику и с воплем:

— У меня глаза нормально смотрят, гад! — пнула его по ноге. Он скривился и встряхнул ее, ухватил свободной рукой за коленку.

— Сиди смирно! — Обернулся, сказал шоферу: — Дитрих, езжайте к набережной и остановите, пожалуйста, в каком-нибудь тихом месте.

От такой наглости Бруни на миг опешила — этот подлец еще тут будет приказывать?!

— Дитрих, не смей его слушаться! И помоги мне, ты что, не видишь!

В зеркальце она уловила быстрый вороватый взгляд шофера — тот явно прикидывал, вступиться за нее или сделать вид, что ничего не видит и не слышит.

— Дитрих, он меня сейчас убьет! А-аа!!!

— Никого я не собираюсь убивать, — рявкнул белобрысый. — Хочу наркотики в воду выкинуть. Да сиди ты спокойно, г-госпожа баронесса! Дитрих, вон там остановите.

Очевидно, упоминание о наркотиках склонило Дитриха к безоговорочному выполнению приказов телохранителя. Он подъехал к парапету и притормозил.

Белобрысый отпустил ее коленку — и внезапно, толчком, отпихнул Бруни подальше от себя. Всего на секунду замешкавшись, она метнулась вперед, но было поздно. Подхватив с сидения сигареты и таблетки, телохранитель выскочил из машины и бросился к парапету.

Быстрое движение руки — и он уже снова был у машины, нагнулся к двери.

— Ну вот, спорить больше не о чем.

— Это мы еще посмотрим! — от ощущения собственной беспомощности на глазах у Бруни выступили злые слезы.

Он пожал плечами, сел на переднее сидение и сказал Дитриху:

— Домой!

Следующее утро началось мрачно: Бруни вспоминала вчерашнее происшествие. Похоже, папочкин эмиссар всерьез вознамерился выполнять указание «Никаких наркотиков!»

Не то чтобы ей так нужны были эти сигареты и таблетки — но иногда вовремя выкуренная сигаретка помогала взбодриться или взглянуть на жизнь с более веселой стороны. Да и на вечеринках часто не лишней была…

Да дело и не столько в сигаретах, сигареты еще купить можно. Дело в другом — в том, как он вообще себя вел. Лет с пятнадцати никто, даже отец, не смел обращаться с ней так! Хватать руками, отбирать ее вещи, командовать!..

Кажется, этот гад решил, что ему все дозволено и что он может безнаказанно портить ей жизнь! Нет, вот тут он ошибается!

Первые ее идеи были весьма кровожадными. Бруни словно воочию представляла себе белобрысого телохранителя в разных неприятных ситуациях — и даже мысленно слышала его мольбы о пощаде.

Познакомиться с гангстерами, влюбить в себя их главаря и попросить о ма-аленьком одолжении: чтобы он в доказательство своей любви убил одного — всего одного! — мерзкого типа!

Поехать летом в круиз на папиной яхте (несомненно, белобрысый и туда за ней попрется!), улучить момент и спихнуть его с борта! Прямо в пасть к акуле!

Постепенно, после завтрака и купания в бассейне, мысли Бруни приняли более деловой лад. Она перестала воображать все эти неправдоподобные, но тешащие душу картины, и принялась уже всерьез обдумывать, как можно нейтрализовать белобрысого. Рассматривала каждую идею с разных сторон и или отвергала ее, или «откладывала в сторону» для дальнейшего обдумывания.

Отравить? Нет, это уж слишком! Хотя… если подсыпать ему чего-нибудь такого, чтобы он пару дней посидел дома… Но этот фокус пройдет всего один раз — потом белобрысый, если он не круглый идиот, начнет беречься. Да еще, глядишь, папаше накляузничает!