Верный расчет - Джил Уилбер

Дверь школы распахнулась, и наружу высыпала группа шестилеток во главе с учительницей. Рядом с Эрни шел его лучший друг Густав — рыжее несчастье, — отец которого был главным агрономом замка.

При виде Ингрид личико Эрни засияло. Ощутив прилив ответной любви, она еле удержалась от желания броситься навстречу мальчику и подхватить его на руки. Но Эрни считал себя большим и не сказал бы ей спасибо за телячьи нежности на глазах у школьных друзей.

Увидев на лице Ингрид материнскую любовь и гордость, Ральф ощутил укол зависти. Когда он сам учился в этой школе, его забирала няня; до исчезновения отца мать в школе не появлялась, поэтому каждый ее приход неизменно напоминал Ральфу о трагедии. Он ощущал тревогу и переставал волноваться лишь тогда, когда выяснялось, что все в порядке.

Похоже, у сына Ингрид таких проблем нет. Судя по тому, как понеслись к ним рыжий мальчишка и его темноволосый приятель, ребенку не терпелось увидеть мать.

Затем рыжий мальчуган отделился, подбежал к мужчине в форме служащего замка и сунул ему под нос бумажного змея.

— Папа, папа! Посмотри, что я сделал!

Темноволосый подошел к Ингрид и протянул ей предмет из яркой цветной бумаги.

— Я тоже сделал змея. Сегодня мы запускали их в саду. Мой летал лучше.

— Не сомневаюсь, милый. — Ингрид наклонилась и обняла мальчика; ее глаза сияли.

Ральф следил за ними, нахмурив брови. Он посмотрел на рыжего мальчишку, весело болтавшего с отцом, а потом перевел взгляд на довольно улыбавшуюся Ингрид. Сын не унаследовал ее яркой окраски, но сомневаться не приходилось: родственное сходство у них имеется.

Он поборол улыбку, увидев, что Эрни вырывается из объятий матери. Мальчик в том возрасте, когда материнских ласк начинают стесняться. Я сам был таким же, подумал Ральф. Ингрид лукаво улыбнулась, отпустила его и поднялась.

Казалось, только сейчас она вспомнила о присутствии Ральфа. Она покраснела и защитным Жестом взяла мальчика за руку. Ральфу это не понравилось. Пусть сначала они с Ингрид не слишком поладили, но он сделал все, чтобы загладить неловкость. Так в чем же дело?

— Эрни, поздоровайся с бароном Бамбергом. Ральф, это Эрни, — сказала она.

Ральфу показалось, что она предпочла бы не знакомить их друг с другом.

— Здравствуйте, барон Бамберг, — послушно повторил Эрни. Дети, учившиеся в этой школе, знали, как следует вести себя с членами правящей семьи.

— Здравствуй, сынок, — ответил Ральф, наклонился и заглянул в огромные светлые глаза, показавшиеся ему странно знакомыми. Возможно, потому, что Эрни был похож на него маленького. Те же пышные темные волосы, падающие на глаза… В детстве Ральфу пришлось то и дело откидывать их. Когда пятилетнего мальчика должны были представить монарху, пришедшей в отчаяние няне пришлось воспользоваться своим лаком для волос. Вспомнив об этом, Ральф невольно вздрогнул.

Он протянул руку, и малыш серьезно пожал ее. Прикосновение маленькой ладошки вызвало у Ральфа странное чувство. Так мог бы выглядеть его сын. Собственно говоря… Он прогнал от себя эту мысль. В личном деле Ингрид Шлезингер не было имени отца ее ребенка, но если бы они с Ингрид когда-нибудь спали вместе, он бы этого не забыл.

Ингрид не из тех женщин, с которыми проводят ночь, а потом выбрасывают их из головы. Неужели такой мужчина все же нашелся? Или она сознательно решила стать матерью-одиночкой? Как бы там ни было, будь Эрни его сыном, Ральф ни за что бы от него не отказался. Это он знал твердо.

— Покажешь мне своего змея?

Эрни вопросительно посмотрел на мать. Та кивнула, и он протянул Ральфу предмет из мятой бумаги.

— Бумагу сшивала фрейлейн Визе, потому что нам еще не разрешают пользоваться степлерами, но все остальное я сделал сам. Честное слово.

Ральф поборол улыбку.

— Степлеры — вещь опасная, — подтвердил он. — Я сам однажды загнал скобку себе в палец.

Эрни смотрел на него как зачарованный.

— Больно было?

— Ты не поверишь, но крови было много. Правда, я и глазом не моргнул.

Не сомневаюсь, подумала Ингрид, переминавшаяся с ноги на ногу. Она подозревала, что стремление скрывать свои чувства Эрни унаследовал именно от Ральфа.

Что это пришло ей в голову? Она знала о бароне фон Бамберге только со слов сестры. Какое ей дело до черт Ральфа, перешедших к Эрни по наследству? Эрни ее ребенок, только ее, и больше ничей! Он следила за тем, как Ральф восхищается разноцветным змеем, и выходила из себя.

— Эрни, нам пора домой, — сказала она. Видеть их рядом было невыносимо. Она не ожидала, что сокрытие правды вызовет в ней острое чувство вины. В конце концов, Ральф сам так решил. Но они настолько похожи…

Эрни не сводил с барона глаз. Ингрид пришла в ужас, услышав слова Ральфа:

— Жаль, если такой замечательный змей будет жить в шкафу. Может быть, как-нибудь пустим его полетать в парке?

Малыш просиял.

— Мама, можно?

Ингрид почувствовала, что ее загнали в ловушку.

— Милый, барон Бамберг очень занятой человек, — сказала она. — Я уверена, что у него есть более важные дела, чем запуск змея. Мы сделаем это сами.

Лицо Эрни сморщилось.

— Ты не сумеешь запустить змея. Помнишь, как ты разбила мой самолет?

О да, это она помнит. На Рождество в школу пришел Санта-Клаус и подарил Эрни модель планера. Она тщательно собрала игрушку и огорчилась, обнаружив, что остались лишние детали. Но Эрни не обратил на это внимания. Его желание поскорее запустить самолет в воздух угасло, как только модель потерпела аварию в кусте, расположенном в трех метрах от взлетной полосы. Одна из лишних деталей оказалась балластом, который должен был мешать планеру переворачиваться.

— На этот раз я позволю тебе самому запустить змея, — пообещала она.

— Почему барону Бамбергу нельзя пускать его со мной? — Мальчик порывисто повернулся к Ральфу. — Вы ведь не слишком заняты, правда?

Ральф нахмурил темные брови и смерил Ингрид пристальным взглядом.

— Если бы я был занят, то так и сказал бы. Но в таких делах слово мамы закон. Она примет решение позже и сообщит мне. Мы будем работать вместе с твоей мамой, — утешил он мальчика. — Если она согласится, то в субботу мы пойдем запускать змея.

— Тогда до субботы!

Ингрид взяла мальчика за руку. Тот попытался вырваться, показывая, что предпочел бы идти сам. Это причинило ей мучительную боль. Эрни не сводит с него глаз только потому, что Ральф мужчина, убеждала себя она. В школе было несколько учителей-мужчин, Эрни общался с отцами других детей, но дома у них мужчин нет.

А кто в этом виноват? — гневно спросила себя Ингрид. Боль, которую она ощущала при каждом шаге, напоминала ей о слишком высоких каблуках. Ральф мог не разлучаться с мальчиком. Именно он не обратил внимания на письмо Урсулы. Его не волновало, что будет с этим ребенком. Он не может просто прийти и забрать Эрни. Она этого не позволит.