Пар — это смерть - Марат Жанпейсов

не знают, что их ждет. Они вряд ли заслужили какие-либо разговоры и выглядят удивленными, увидев и меня здесь.

— Я удивлен не меньше вашего. Вместо того, чтобы учиться и зарабатывать, я отправлюсь на войну, где сдохну. Вы, кстати, тоже. Добро пожаловать в ряды синкеров, — я говорю по-испански, и меня они понимают, хоть у меня и плохо с языковыми группами бывшей Мексики. Даже удалось почувствовать некоторое облегчение, заметив растерянность, а потом и страх от услышанного.

«Так вам и надо. Если бы не вы, я бы сегодня спал, как младенец, а наутро выпил бы кофе с булочкой и отправился по первым делам», — стыдно в этом признаваться, но сейчас хочется буквально разрыдаться от несправедливости и чувства разочарования от приезда в эту страну, о которой всегда отзывались положительно. Теперь я с уверенностью могу сказать, что дерьмо присутствует вообще в любой стране, нигде нельзя доверять видимости законов или теплого отношения.

Мне только-только исполнилось двадцать пять лет, я нахожусь на пике молодости и энергии, поэтому перспектива сдохнуть в течение года вызывает лишь оцепенение и желание сжаться и ни о чем не думать. Если на обычных войнах всегда был шанс дожить до конца военного конфликта и вернуться к обычной жизни, то после принятия силы вапориума начнется обратный отсчет до деградации тела и личности.

С этой работы не получится уволиться, бежать тоже будет бесполезно после вступления в ряды синкеров, поэтому сейчас остается единственная возможность — побег до того, как автобус попадет на территорию подготовительного центра. Кровотечение уже давно остановилось и осталось коркой на нижней части лица, а я понимаю, что сейчас совсем не время плакать.

— Держать хвост пистолетом? Да я это умею с самого рождения, — это уже говорю по-русски, вызывая удивленные взгляды товарищей по несчастью.

— Утром и вечером, ночью и днём,

По дороге с работы, по пути в гастроном,

Если ты не тормоз,

Если ты не облом,

Держи хвост пистолетом,

А грудь держи колесом.

Я напеваю под нос очень старую песню от «Nautilus Pompilius», которая подходит как нельзя лучше ситуации. Быстрый осмотр автобуса выявляет полное отсутствие путей для бегства. Есть люки в разных частях, не считая главного входа, но все задраены. Бежать отсюда некуда, разве что просочиться через решетки для вентиляции, но это выше человеческих возможностей.

В этот момент «гроб» трогается с места, направляясь к пункту назначения. Из-за отсутствия окон остается лишь догадываться о маршруте, но я даже рад, что не вижу ночного Нью-Йорка, который для меня отныне закрыт.

«Возможно, я больше никогда не увижу солнечный свет», — сажусь обратно на место и закрываю глаза. Если ехать достаточно долго, то есть время поспать в пути. Сам того не замечая, проваливаюсь в глубокий сон, так и не поняв, что в салон просто пустили усыпляющий газ. Любое бегство отсюда невозможно в принципе.

Факт № 755Синкерами могут стать не все, всегда есть риск отторжения вапориума и смертельной интоксикации. В таком случае путь нового защитника мира во всем мире закончится, даже не начавшись.

Глава 3

Факт № 77Принудительная мобилизация в ряды синкеров шутливо исповедует теорию полного равноправия. В синкеры забирают и мужчин, и женщин. И совсем молодых, и пожилых людей. Если когда-то военная служба считалась чисто мужской обязанностью, то вапориум всех уравнивает. Даже если перед тобой хрупкая девушка или ковыляющий старик, суперспособности любого сделают смертельно опасным. От призыва можно отвертеться, но в первую очередь это относится к людям с деньгами или властью, и к детям.

Просыпаюсь от пинка по ноге и резко открываю глаза, смотря на потолок незнакомого помещения. Там висит люстра, но свет не включен, так как достаточно солнечного света, проникающего через окно с решеткой. Проспал до самого утра, но голова болит, словно сон не принес вообще никакого отдыха.

— Вставай, новобранец. Будешь лежать на холодном полу, простудишься, — произносит кто-то рядом глубоким и поставленным голосом, но с сильным русским акцентом. Даже сквозь дурное самочувствие я этого различаю на слух.

С трудом заставляю себя подняться, тело действительно окоченело, словно меня уже давно притащили сюда и бросили на пол. Теперь можно чуть лучше разглядеть небольшую комнату, в которой стоят две двухъярусные кровати, небольшой шкаф, туалет и умывальник в углу.

А вот за спиной оказывается мужчина в плаще и с ухоженными черными волосами и бородой, который улыбается, но при этом в его улыбке не чувствуется чего-либо нехорошего, как это было с тем следователем. Стоит только вспомнить того ублюдка, как хочется материться и бить стену. Но ничто из этого сейчас мне не поможет.

— Доброе утро. Где мы находимся? — задаю вопрос по-русски, догадываясь, что человек передо мной тоже мигрант из Евразийского Союза.

— О, соотечественник, — кивает незнакомец и отвечает на родном языке. — Мы в подготовительном центре «Nymphaea alba». Это, кажется, название озерной кувшинки на латыни. Все подготовительные центры таким образом называют в Атланте. Меня здесь кличут отцом Григорием. Точнее, местным легче произносить Грегори.

— Отцом? Всмысле, ты батюшка?

— Духовного сана у меня больше нет, но я по-прежнему с Богом. И да, я тоже синкер. Думаю, история у нас одинакова. Ты прибыл в страну и попался на глаза тем, кто постоянно пополняет ряды защитников человечества?

— Ну, да. Похоже, иначе тут не бывает, так как добровольцев днем с огнем не сыщешь.

— На самом деле добровольно сюда тоже приходят, но такие тут действительно меньшинство. Тебя определили ко мне в отряд, так что я должен тебе тут всё показать и рассказать о важных правилах. От результативности действий отряда зависит наш статус. А от статуса тут зависит всё остальное.

— Подождите-подождите, мне нужно собрать мысли в кучу, — жизнь переменилась слишком быстро, так что хочется просто взять паузу и провести её в тишине.

— Боюсь, на это просто нет времени, Марк, — отец Григорий показывает, что знает имя нового товарища. — Тебе нужно появиться в классе для тестирования. Пойдем.

Мне остается лишь кивнуть и идти следом. Теперь в будущем будет только хуже и хуже, поэтому об отдыхе на первое время стоит забыть вовсе. Сейчас иду по длинному коридору, похожему на психбольницу, хотя я знаю устройство таких заведений только по фильмам. С разных сторон находятся двери в закрытые комнаты, где наверняка проживают другие кандидаты в синкеры.

Потом начинается спуск по лестнице на пару этажей, пока не показывается этаж, перегороженный решеткой с двумя охранниками в бронежилетах и с оружием. Они без слов открывают