След костяных кораблей - Р. Дж. Баркер

не могла больше держать его здесь, – ответила Гаррийя. – Сейчас он в карцере. – Она еще раз прижала влажную тряпицу к его лицу, и по коже побежал огонь. – Впрочем, пройдет очень много времени, прежде чем ты окажешься в его состоянии. Гниль у него много лет.

– Мне бы он пригодился, никто не знает корабль так, как он, – сказал Джорон. – Ты можешь его подлечить?

Она покачала головой.

– Как только гниль достигает разума, лишь Мать способна его излечить, а мне до нее далеко. – Огонь снова побежал по его коже. – Будет милосердием его отпустить, Зовущий, – сказала она, понизив голос. Боль. – У него ничего не осталось в этом мире.

– Он с нами с самого начала. – У Джорона перехватило в горле. – Я не хочу потерять…

– Иногда дело вовсе не в тебе, – сказала она. Прикосновение. Боль. – Ты знаешь, Зовущий, твоя нога, твоя песня, твоя супруга корабля. Если ты начнешь думать, что сможешь разбавить боль кровью, это станет ошибкой. Кровь лишь будет ее питать.

– Это не месть, Гаррийя. – Он отвел ее руку в сторону, вдохнул пары жидкости из бутылки, и у него заслезились глаза. – Она в Бернсхъюмхъюме, я уверен. И мне необходимы корабли Суровых островов, чтобы осадить столицу, но они не дадут их мне до тех пор, пока Сто островов обладают сильным флотом. – Он взял шарф и завязал лицо. – Поэтому я должен их ослабить.

– И себя.

– Мы никого не потеряли, – возразил Джорон.

– Пока.

– Мы никого не потеряли, старая женщина.

Он встал, она молча на него смотрела.

– Навести твоего мастера-костей в карцере, – наконец сказала она.

Джорон отвернулся, намереваясь подняться вверх по лестнице к люку, чтобы оставаться на палубе в свете Скирит. Но его мучило чувство вины. Коксвард достойно ему служил, пока гниль не отняла у него разум, и Джорон считал, что должен его повидать. Поэтому он зашагал в темноту, и теперь путь ему освещали только тусклосветы, расположенные в узких коридорах. Он услышал Коксворда еще до того, как увидел. Услышал бред и тяжелые удары о стены. Карцер постарались переделать, чтобы он стал удобнее, ведь Коксвард не совершил ничего плохого. У людей остались синяки после столкновения с ним, но виновата была болезнь.

– …Огонь приближается! – проревел Коксвард. – Все закончится в огне и зубах. Вы меня слышите? Я зубы! Я огонь! Я место внизу. Я месть Старухи! Вы напали на меня! Вы напали! Я вас убью. Я… – Он успокоился, когда Джорон оказался в поле его зрения.

Прежде Коксвард был крупным мужчиной. Но не теперь, плоть свисала с его костей, кожа покрылась язвами и засохшей кровью.

– Супруга корабля! – сказал он.

И он отдал салют.

– Я не супруга корабля…

– Они заперли меня здесь, супруга корабля, – сказал Коксвард и налег на закрытую дверь. – Это мятеж, супруга корабля. Мятеж. Я хорошо знаю команду, послушайте меня. – Джорон подошел ближе и уловил сильный запах гниющей плоти. – «Это ждет и меня, – подумал он. – Это ждет и меня». – Послушайте, супруга корабля, они думают, что я безумен, но я знаю правду. – Он не казался настолько безумным, как во время их предыдущей встречи.

Джорон подошел ближе.

– Правду?

– На борту много новых людей, они сердиты на тебя, Миас, сердиты. Тебе известно, что ты лишилась милости клюва твоего корабля? Они кое-что планируют. – Прояснилось ли у него в этот момент в голове? Возможно, несмотря на то что он путал Джорона с Миас, он говорил о чем-то вполне реальном? Джорон подошел немного ближе. – И еще того хуже, супруга корабля, ты думаешь, будто они женщины и мужчины, а на самом деле они голые кости в человеческой плоти. Они носят женщин и мужчин, как мы одежду. – С каждым новым словом его голос становился громче, и у Джорона не было ни малейших сомнений, что Коксвард испытывает ужасные муки и искренне верит в то, что говорит. – Все это правда, супруга корабля. Все правда, я чувствую их под моей плотью! Они думают, что я безумен! Я вижу огонь и смерть! – Из его рта летела слюна, Джорон подошел еще ближе.

– Коксвард, – сказал он, – я не Миас. Ее нет с нами.

Казалось, прошла туча – и Глаз Скирит снова открылся. Коксвард пришел в себя.

– Джорон?

– Да, это я, Коксвард.

Коксвард положил руки на решетку и приблизил к ней лицо. На его глазах появились слезы.

– Я хорошо служил, не так ли?

– Да, Коксвард, так. Ты был лучшим.

– Я не могу это вынести, Джорон.

Джорон протянул руку между прутьями, обнял Коксварда и прижал к себе.

– Ты честно служил кораблю и мне, Коксвард. Ты служил Миас, служил безупречно.

– Значит, ты мне веришь, – сказал он, и в уголках его рта появилась белая пена, – про голые кости? Про огонь? – Туча возвращалась. Свет тускнел.

– Да, – тихо ответил Джорон. – Я во всем разберусь, не беспокойся. – Казалось, боль Коксварда немного отступила, как если бы ему было необходимо услышать эти слова, и, когда в его глазах появилось умиротворение, Коксвард улыбнулся.

А Джорон глубоко вонзил костяной нож в его сердце. Он наблюдал, как свет уходит из его глаз, и надеялся, что в гаснувшем взоре была благодарность и он избавил его от безумия.

– Отдыхай спокойно, старый друг, – сказал Джорон, опустив Коксварда на пол. – Теперь ты можешь отдохнуть.

Он смотрел на неподвижное тело мастера костей и безмолвно ругал Гаррийю.

«Мы никого не потеряли».

«Пока».

Затем он услышал крик сверху, которого боялся больше всего, и в то же время его охватило возбуждение.

– Корабль на горизонте!

5

И я увидел прекрасный корабль

Поразительно, как быстро человек ко всему привыкает. Он стоял на раскачивавшейся мачте, а сланец палубы оставался далеко внизу. Его ноги – здоровая и костяная, упирались в веревки, в руке он держал подзорную трубу. Прошло совсем мало времени с того момента, как он думал, что больше никогда не сможет подниматься на мачты костяного корабля. И не слишком много с тех пор, как потерял ногу. Поначалу он поднимался по чуть-чуть, потом все выше и выше, разве он мог управлять костяным кораблем, если не способен делать то, чего требует от своей команды? И, хотя каждый его шаг был осторожным, всякий раз, когда он пользовался фальшивой ногой, своей культей, чтобы перемещаться по веревкам или рангоуту, он почти не сомневался, что упадет. Но, как и с ходьбой, бегом и фехтованием, он постепенно привык, научился правильно ощущать давление кости на обрубок ноги и теперь лазал по