Власов как "монумент предательству" - Олег Смыслов

На сегодняшний день известно, что «Первая группа советников в количестве 27 человек прибыла в Китай в конце мая — начале июня 1938 г. (к октябрю 1939 г. их число возросло до 80). Тогда же, в мае 1938 г. на пост главного военного советника китайской армии был назначен комкор М.И. Дратвин (в середине 1920-х годов военный советник по связи), который прибыл в Китай ещё в конце ноября 1937 г. в качестве военного атташе при посольстве СССР и оставался им до августа 1938 г. В последующие годы главными советниками являлись А.И. Черепанов (август 1938 — август 1939 г.), К.А. Качанов (сентябрь 1939 — февраль 1941 г.), В.И. Чуйков (февраль 1941 — февраль 1942 г.), работавший в Китае ещё в 1927 г. Последний одновременно являлся и советским военным атташе. В 1938–1940 гг. военным атташе при посольстве СССР в Китае были Н.И. Иванов и П.С. Рыбалко. К первой половине 1939 г. советский советнический аппарат был практически сформирован. Его деятельность охватила центральные военные органы и действующую армию (основные военные районы). В аппарате представлены фактически все рода войск. При Ставке и в войсках в разное время (1937–1939 гг.) военными советниками работали: И.П. Алфёров (5-й военный район), Ф.Ф. Алябушев (9-й военрайон), П.Ф. Батицкий, А.К. Берестов (2-й военрайон), Н.А. Бобров, А.Н. Боголюбов, А.Ф. Васильев (советник северо-западного направления), М.М. Матвеев (3-й военрайон), Р.И. Панин (советник юго-западного направления), П.С. Рыбалко, М.А. Щукин (1-й военрайон) и др. Старшими советниками по авиации были Г.И. Тхор, П.В. Рычагов, Ф.П. Полынин, П.Н. Анисимов, Т.Т. Хрюкин, А.Г. Рытов; по танкам: П.Д. Белов, Н.К. Чесноков; по артиллерии и ПВО: И.Б. Голубев, Русских, Я.М. Табунченко, И.А. Шилов; по инженерным войскам: А.Я. Калягин, И.П. Батуров, А.П. Ковалёв; по связи — Бурков, Геранов; по военно-медицинской службе — П.М. Журавлёв; по оперативным вопросам — Чижов, Ильяшов; по оперативно-тактической разведке — И.Г. Ленчик, С.П. Константинов, М.С. Шмелёв. А также военные советники: Я.С. Воробьёв, полковник А.А. Власов, и др. Всего же, согласно данным, приведённым в воспоминаниях А.Я. Калягина, в 1937–1942 гг. в Китае работало свыше 300 советских военных советников…»{38}.

По воспоминаниям военных советников, работавших в Китае, их работа изначально опиралась на дипломатию и психологию. Советы необходимо было давать только на основе фактов, подтверждённых документально. При этом нужно было заботиться о престиже собеседника, одновременно читая его намерения. Во взаимоотношениях следовало быть осторожными, как бы примеряя особый подход к военным руководителям Китая. Требовалось учитывать их особую чувствительность к сложившимся обычаям, нетерпимость к критике, даже разумной.

О проблемах советников в Китае рассказал в своих мемуарах генерал А.Я. Калягин:

«Вторая проблема — немалый разрыв в воинских званиях. К примеру: советником при командующем 1-м военным районом генерале Вэй Ли-хуане работал майор М.А. Щукин… В ряде мест советниками были капитаны. Согласитесь, не каждый генерал сразу примет предложения советника-капитана, если даже эти предложения отлично обоснованы и безупречно сформулированы.

Китайские генералы заботились прежде всего о своём престиже, сохранении авторитета. «Потеря лица» считалась непоправимым позором. В практике нашей работы предложения «капитанов» иногда изучались так долго, что острота ситуации пропадала. Предложения устаревали, зато «престиж генерала» оставался незыблемым…

Другой вопрос — возрастной барьер. Советниками были капитаны и майоры 25–30 лет, подполковники и полковники 35–40 лет. Генералу, с которым работал советник, как правило, было 55–70 лет. Старость традиционно почитаема в Китае даже вне зависимости от чинов и должностей. Игнорировать этот барьер мы не могли и преодолевали его при помощи скромности, простоты в обращении и внимательности, что действовало безошибочно…

Третья проблема, с которой столкнулись все советники, — языковой барьер. Мне сначала показалось, что китайский язык не так уж труден. Выучить 500–800 иероглифов под силу каждому. Другого мнения был наш общий друг — переводчик посла Илья Михайлович Ошанин… Он утверждал, что в китайском языке свыше 50 тыс. иероглифов и что военный советник должен знать до 5000. Мы знали иероглифов 50. Конечно, с таким словарным запасом далеко не уедешь…

Мы по-разному преодолевали этот барьер, иногда используя язык-посредник: в наших академиях офицеры изучали английский, немецкий, французский, как и многие китайские офицеры…

Совершенно очевидно, что вдобавок ко всему сказанному советский военный советник должен был обладать высокими личными качествами: быть деятельным, изобретательным, тактичным, вежливым и аккуратным в работе, волевым и настойчивым при проведении в жизнь своих предложений.

Само собой разумеется, что советник должен иметь солидную оперативно-тактическую подготовку, знать организацию армии, в которой он работает, и армии её противника; изучить военно-промышленный потенциал страны и противника; быть в курсе достижений современной военной техники и её возможностей»{39}.

Главный военный советник в Китае В.И. Чуйков в своей книге отметил, что некоторые советские командиры не всегда правильно строили свои взаимоотношения с военным министерством и китайскими генералами в районах и армиях. Их слабым местом было недостаточное знание Китая, его традиций.

В частности, он пишет: «Скажем, китайский генерал принимает решение на оборону или на наступление. В этом решении много несуразностей, чтобы не сказать большего. Если советник открыто раскритикует план, он этим наживёт себе врага, в лучшем случае китайский генерал будет его игнорировать и не станет приглашать к разработке планов и решений.

Во всех случаях советник, изучая решение или план китайского военачальника, должен во всеуслышание признать и объявить его хорошим, если не гениальным или превосходным. Но под предлогом, чтобы подчинённые китайского генерала лучше поняли и усвоили план, попросить разрешения внести несколько уточнений. Можно ручаться, что после такого восхваления решения или плана китайский руководитель позволит внести «некоторые» уточнения. Этими уточнениями советник может вложить в решение всё, что нужно. Такая помощь будет принята, и предложение советника станет проводиться в жизнь как решение или план самого китайского командующего.

В случае успешного выполнения этого решения или плана операции советник должен оставаться в стороне, все лавры победы или успеха во всеуслышание адресовать своему генералу, а при неудаче — найти причины, оправдывающие действия командира и войск, и даже поздравить с победой»{40}.

В настоящее время о работе Власова в Китае можно судить только косвенно.

Итак, до февраля 1939 г. Власов проходил стажировку, читал лекции по тактике. С февраля состоял советником при штабе маршала Янь Си-шаня. О взаимоотношениях этого китайского военачальника с Чан Кайши, который будто бы наградил Андрея Андреевича орденом, рассказал военный советник А.Я. Калягин: «В середине января (1939 г.) в штаб главного военного советника явился молодой генерал Лю Хуа-у. Он прибыл по важному делу к главному советнику. Александр Иванович был в оперативном управлении, и мы предложили посетителю подождать.