Екатерина Великая. Портрет женщины - Роберт К. Масси

на смертном одре отец предостерегал его от войны с Россией – она все равно принесет больше потерь, нежели приобретений. Кроме того, Фридрих еще не знал, какие шаги предпримет императрица Елизавета.

Сразу же после того как Елизавета взошла на престол, она поручила решение главных политических вопросов человеку, ненавидевшему Пруссию – новому вице-канцлеру графу Алексею Бестужеву-Рюмину. Бестужев мечтал, чтобы Россия заключила альянс с ведущими морскими державами – Англией и Голландией, а также могущественными государствами Центральной Европы – Австрией, и Саксонией и Польшей. Зная о взглядах Бестужева, Фридрих полагал, что достижению политических соглашений между ним и императрицей мешал только вице-канцлер. Поэтому данную преграду нужно было непременно устранить.

По расчетам Фридриха, некоторые политические хитросплетения можно было сгладить, если он примет участие в поисках невесты для пятнадцатилетнего племянника императрицы, которого она сделала своим наследником. За год до этого прусский посол в Санкт-Петербурге сообщил, что Бестужев пытался убедить императрицу выбрать дочь Августа III, курфюрста Саксонии и короля Польши. Этот брак, если бы он состоялся, мог стать критическим моментом в политике вице-канцлера по созданию альянса против Пруссии. Фридрих вознамерился предотвратить брачный союз с саксонской принцессой. Для этого ему нужна была немецкая принцесса из достаточно знатного рода. Когда императрица Елизавета выбрала Софию, маленькую пешку из княжества Ангальт-Цербстского, Фридриха это устроило как нельзя лучше.

К новому, 1744, году переговоры по этому вопросу достигли критической точки. Настойчивые требования соблюдать секретность и действовать как можно быстрее, изложенные Брюммером в письме Иоганне, а также вновь повторенные в письме Фридриха, были вызваны тем, что Бестужев продолжал давление на императрицу по поводу саксоно-польской принцессы Марианны. Теперь, когда Елизавета выбрала Софию, они с Фридрихом хотели, чтобы гольштейнская принцесса добралась до Санкт-Петербурга как можно скорее. Для Фридриха было важно, чтобы у императрицы не осталось времени изменить свое решение.

Фридрих II хотел поскорее увидеть принцессу из Цербста, чтобы самому оценить, какой прием может быть оказан ей в Санкт-Петербурге. Однако по прибытии в Берлин Иоганна, либо переживая, что София может разочаровать короля в его ожиданиях, либо опасаясь, что Фридрих больше заинтересован в ее дочери, нежели в ней самой, явилась ко двору одна. Когда Фридрих спросил ее о Софии, Иоганна ответила, что ее дочь заболела. На следующий день она снова предоставила такой же ответ. Когда же от нее потребовали объяснений, она сказала, что ее дочь не может явиться ко двору, так как у нее нет соответствующего данному месту наряда. Потеряв терпение, Фридрих приказал немедленно передать Софии платье одной из его сестер.

Когда София наконец-то явилась, Фридрих увидел девушку, которую нельзя было назвать ни красавицей, ни дурнушкой, она была одета в платье, не подходившее ей по размеру, без украшений, с ненапудренными волосами. Робость Софии сменилась удивлением, когда девушка узнала, что именно она, а не ее мать или отец будет сидеть за столом с королем. Вслед за удивлением пришел ужас, когда ее усадили рядом с монархом. Фридрих попытался успокоить девушку. Он говорил с ней, как вспоминала позже Екатерина, «об опере, театре, поэзии, танцах, и я сама уже не помню о чем, но, наверное, о тысяче разных пустяков, о которых говорят с четырнадцатилетней девушкой, чтобы развлечь ее». Наконец, обретя уверенность в себе, София смогла остроумно отвечать и позже с гордостью заметила, что «все придворные с изумлением наблюдали, как король ведет беседу с ребенком». Она произвела на Фридриха приятное впечатление. Когда король попросил ее передать блюдо с вареньем другому гостю, то улыбнулся и сказал этому человеку: «Примите дар из рук самой Любви и Грации». Для Софии этот вечер стал настоящим триумфом. А король Фридрих был совершенно искренне восхищен своей соседкой по обеденному столу. Императрице Елизавете он написал: «Маленькая принцесса из Цербста сочетает свойственные ее возрасту веселость и непринужденность с умом и остроумием, которые удивительно было обнаружить у столь юной особы». София в ту пору являлась всего лишь политической пешкой, но Фридрих знал, что когда-нибудь она сможет сыграть более значительную роль. Ей было четырнадцать, ему – тридцать два, это оказалась первая и единственная встреча двух выдающихся монархов. Оба они впоследствии получили титул «великие». И вокруг них на долгие десятилетия будет сосредоточена история Центральной и Восточной Европы.

Несмотря на публичное внимание, которое Фридрих уделил Софии, все дела король вел лично с ее матерью. Фридрих планировал, что в Санкт-Петербурге Иоганна станет неофициальным политическим агентом Пруссии. Таким образом, помимо значительного преимущества в связи с браком Софии и наследника русского трона, он намеревался усилить влияние Пруссии за счет того, что Иоганна будет постоянно находиться подле императрицы. Он информировал ее о Бестужеве и его политике. А также подчеркнул, что вице-канцлер, будучи заклятым врагом Пруссии, сделает все, что в его власти, дабы помешать браку Софии. Поэтому в интересах Иоганны было по возможности ослабить позицию Бестужева.

Королю Фридриху не составило труда разжечь энтузиазм в душе Иоганны. Секретная миссия, которая была ей доверена, грела ее сердце. Теперь она поедет в Россию как второстепенная персона, спутница своей дочери, но тем не менее как одна из центральных фигур в крупном дипломатическом предприятии, целью которого было свержение вице-канцлера. Эти мысли так вскружили ей голову, что она забыла о благодарности и преданности Елизавете, о которых так часто заявляла, забыла о советах своего строгого провинциального супруга – не участвовать в политических играх, и о подлинной цели своего путешествия – сопроводить дочь в Россию.

В пятницу 16 января София с родителями выехали из Берлина в составе маленькой процессии, состоявшей из четырех экипажей. Согласно инструкциям Брюммера, численность группы, направлявшейся в Россию, была строго ограничена: две принцессы, один офицер, одна придворная дама, две горничные, один лакей и повар. Как и было оговорено, Иоганна путешествовала под вымышленным именем графини Рейнбек. Через пятьдесят миль к востоку от Берлина, в городе Шведт на реке Одер, князь Христиан Август попрощался со своей дочерью. Оба плакали, хотя в тот момент еще не знали, что никогда больше не увидятся. Свои чувства, пусть и в очень официальной форме, София выразила в письме, которое она написала две недели спустя из Кенигсберга (в настоящее время Калининград). София дала обещание, которое непременно доставило ему радость: постараться исполнить его волю и остаться лютеранкой.

«Мой господин, уверяю, что ваши советы и ваши увещевания навсегда останутся в моем сердце, как и семена святой веры, посеянные в моей душе; я молю Бога дать мне силы выдержать все искушения, которым мне придется подвергнуться <…> Надеюсь обрести утешение от мысли, что оказалась достойной этого, а также рассчитываю получать добрые известия от моего