Правдивая ложь - Марина Линник

– Может быть, вы все-таки объясните, зачем я так срочно вам понадобился, дочь моя? – прервал затянувшееся молчание аббат Шириз. – Воистину, сказать по правде, я не совсем…

– Вы правы, господин аббат, – перебила его Габриэлла, поднявшись. – Вам, безусловно, надлежит знать причину моего столь неожиданного зова. Хотя вначале мне хотелось бы услышать то, о чем вы предпочли умолчать.

– Клянусь небом, вы говорите непонятные для меня вещи, дорогая Габриэлла, – аббат удивленно посмотрел на девушку.

– Господин аббат, это притворство ни к чему…

– Дочь моя! – возмутился ее собеседник.

– Прошу вас… пожалуйста, не перебивайте меня. Пока я еще хозяйка в замке.

– Надолго ли, – иронично заметил аббат вполголоса.

– Будьте уверены, что да, – расслышав его едкое замечание, ответила девушка.

– Дорогая Габриэлла, – сменив тактику, любезно произнес аббат, – к чему все эти разговоры? Вы устали, опечалены, и не только смертью своих родителей, но и отъездом мужа… Но Господь не оставит вас, а в моем лице вы найдете верного советника и надежного защитника.

– Благодарю вас, аббат Шириз, но вы уже и так достаточно сделали для нас. Я и моя сестра весьма признательны вам за поддержку. Поэтому не сочтите за грубость, если я скажу, что в дальнейшем мы предпочли бы действовать самостоятельно, без чьей-либо помощи.

– Ваша сестра очень болезненно переносит кончину родителей, – не обратив внимания на ее слова, проговорил аббат. – Мне бы хотелось утешить бедное дитя, помочь ей преодолеть горечь потери.

– Это очень большая утрата для нас обеих, – дрогнувшим голосом ответила Габриэлла. – Родители были для нас всем. Смерть братьев сплотила нас, и вот теперь…

Слезы заструились из ее прекрасных глаз. Не в силах справиться со своими эмоциями, девушка отвернулась от аббата. Тот, в свою очередь, почтительно молчал, понимая, что сейчас слова принесут мало утешения убитой горем Габриэлле. Он дал девушке время, чтобы немного успокоиться и взять себя в руки. Когда слезы иссякли и наступило усталое оцепенение, девушка повернулась и вновь поглядела на сидевшего поодаль человека.

– И все же, как ни велико это горе, я считаю, что Филиппе лучше побыть одной.

– Это только ухудшит ее состояние, дитя мое. Поверьте мне, она нуждается в нашей помощи и в помощи Господа нашего. Ее вера пошатнулась. А ведь только вера может помочь нам преодолеть все земные тяготы и горести. Тем более, если верить завещанию покойного герцога, в скором времени она станет полноправной хозяйкой замка…

– Откуда вам известно про завещание, господин аббат? – пытливо посмотрев на него, осведомилась Габриэлла.

– Я ведь уже не молод и стал забывать многие вещи, дитя мое, но те события навсегда запечатлелись в моей памяти. Мы только вернулись тогда с вашим отцом из неудавшегося, горестного для всех рыцарей похода в Святую землю, и были крайне истощены, а болезни и лишения продолжали косить наши и без того поредевшие ряды. Ваш отец милостиво позволил мне и еще нескольким рыцарям погостить в этом замке, чтобы набраться сил. Вот именно тогда, в одной из частных бесед, он и сообщил, что составил завещание. Видите ли, времена тогда были неспокойные…

– Я была слишком мала и не могу судить о том времени… Но оставим эту тему, господин аббат. Меня сейчас больше интересует, отчего умерли мои родители. Вам что-нибудь известно?

– Недостаточно, дочь моя, чтобы сделать какие-то выводы, – пожал плечами аббат. Он встал со стула и немного прошелся по зале. – Трудно судить, особенно когда так мало доказательств.

– Но все же они есть?

– Да… возможно. Лекарь, осмотревший тела ваших родителей после кончины… О, простите, мое милое дитя, что вновь причиняю вам боль, – аббат поспешил извиниться, видя, что глаза девушки опять наполняются слезами. – Но вы сами захотели знать…

– Продолжайте, аббат Шириз, прошу вас, – смахнув с ресниц предательски набежавшую слезу, попросила Габриэлла.

– Хорошо, дитя мое. Но только потому, что вы меня об этом просите… Их отравили. Яд был настолько сильным, что шансов спастись у герцога и герцогини не было. Но я склоняюсь больше к другой версии.

– О чем вы? Я не понимаю.

– Колдовство… Да, да, не удивляйтесь. Уверен, что здесь не обошлось без вмешательства Дьявола. Кто-то продал ему душу!

– Не может быть! – вскричала девушка. – В замке живут только проверенные временем люди. Они преданны моему отцу и всей нашей семье.

– Дьявол хитер, дитя мое. Он способен на самые коварные уловки.

– Я вам не верю! – гневно сверкнув глазами, ответила Габриэлла.

– А как вы объясните тот факт, что после случившегося несчастья ни прислужники, ни сенешаль, ни стольник не смогли найти ни кувшина, из которого наливали вино вашим родителям, ни кубков, из которых они пили?

– Так, значит, именно из-за этих необоснованных догадок вы без моего ведома вызвали в замок инквизитора? – глядя в глаза аббату Ширизу, спросила Габриэлла.

От неожиданности аббат побледнел. Маленькие крысиные глазки забегали по сторонам, а голос предательски задрожал, выдавая его волнение.

– Я…я…я только хотел узнать истину и сурово покарать виновного, не более.

– Или пустить нас по ложному следу, подослав мнимых свидетелей, и оградить себя таким образом от подозрений? Ведь это вы весь вечер сидели рядом с моим отцом.

– Дочь моя! – вскричал аббат Шириз, мгновенно побагровев. – Что вы такое говорите! Ваш рассудок помутился! Вы обвиняете меня, служителя Бога, в убийстве? Клянусь Святым Крестом, за такие слова вас могут обвинить в ереси и в лучшем случае отлучить от церкви! Опомнитесь!

– Можете делать, что хотите. Но в этом замке никто не будет осужден и казнен без веских доказательств. По таким принципам жил мой отец, и по таким же собираемся жить и мы с сестрой.

Аббат Шириз хотел что-то ответить, но вдруг двери отворились, и показавшийся в них слуга громко произнес:

– Инквизитор его Святейшества Доминик ле Бург!

– О, брат Доминик! Как я рад вас видеть! Добро пожаловать! – обратился аббат Шириз к входившему в зал человеку и шагнул ему навстречу. – Спасибо, что так быстро откликнулись на мою нижайшую просьбу.

– Борьба с ересью, изгнание Дьявола и расследование других грязных и непристойных дел – мое предназначение. Сам Господь направил меня на этот путь служения. Я лишь его смиренный слуга.

– О, безусловно. Клянусь Святым Марком, вам и тут удастся изобличить изувера, который посягнул на нашего благодетеля.

– Можете в этом не сомневаться, – равнодушным голосом заметил инквизитор, обводя зал маленькими, близко посаженными злыми глазками.

Габриэлла с ненавистью посмотрела на инквизитора. Ей уже не раз приходилось видеть этого человека в замке. Так же, как и ее отец, она была уверена, что более циничного, фанатичного, жестокого и беспринципного человека трудно было бы сыскать во всем королевстве. Но не только внутренние качества инквизитора вызывали отвращение у тех людей, которым волею судьбы приходилось с ним сталкиваться. С первого взгляда Доминик ле Бург вызывал у окружающих безотчетную антипатию. Слишком худощавый (скорее, тощий) при высоком росте, сутулый, с болезненно бледным лицом, крючковатым орлиным носом, впалыми щеками и колючими черными бусинками вместо глаз, инквизитор одним своим видом внушал страх, заставляя сердца честных людей сжиматься от ужаса. Яростно борясь с ересью, он не гнушался никакими способами и никакими действиями для достижения своей цели, ибо уничтожение колдунов, ведьм и любых магических проявлений вообще отец Доминик считал своим истинным предназначением на земле. Его болезненное воображение во всех людях и во всех явлениях способно было разглядеть (или угадать) руку Сатаны. Отец Габриэллы не раз вмешивался в суд, творимый над несчастными людьми, многие из которых были доведены изощренными пытками до такого состояния, что готовы были сознаться во всем, чем угодно, лишь бы прекратить каждодневные мучения. Таким образом, благодаря герцогу было спасено немало людских жизней. Но из-за частого вмешательства в дела Церкви герцог де Карруаз приобрел злейшего врага в лице отца Доминика, который был готов в любой момент нанести предательский удар в спину. Так что сейчас, зная, что его враг почил, инквизитор радостно потирал руки, не скрывая зловещей улыбки: теперь-то никто не помешает ему вершить суд.