Афины. История великого города-государства - Брюс Кларк

и умеренность. Он заимствовал у восточных соседей знания и художественные приемы, но вовсе не стремился брать уроки восточного деспотизма.

С другой стороны, тот факт, что Солон, объявив о своих революционных переменах, покинул Афины, мог быть проявлением не самоограничения, а инстинкта самосохранения. Реформы, которые он провел в жизнь, принесли городу долговременную выгоду и были предвестниками мер еще более радикальных. Но, насколько мы можем понять, положение дел в городе было слишком неустойчивым, чтобы такие изменения могли быть осуществлены быстро или безболезненно. Поделившись с родным городом плодами своей политической дальновидности, Солон предпочел удалиться в добровольное изгнание: этим же средством пользовались и многие другие греческие политики, как древние, так и современные, когда ситуация на родине становилась тупиковой или слишком опасной.

Чтобы лучше почувствовать, кем на самом деле был Солон, можно обратиться к его поэзии. Хотя его стихи не принадлежат к числу самых изысканных, они ясно и искренне говорят о его любви к Афинам и их окрестностям. Это голос человека, которого ужасает мысль о том, как его родной город раздирают на части алчность, раздробленность и межклассовая борьба.

Родина наша вовек не погибнет по промыслу Зевса

И по решению всех вечных, блаженных богов:

То ведь Паллада Афина, заступница крепкая наша,

Бога могучего дочь, длани простерла над ним!

Но в неразумье своем сами граждане город великий

Ввергнуть в погибель хотят, думая лишь о деньгах.

И у народных вождей преисполнены думы неправды.

Но за великую спесь много несчастий их ждет:

Сдерживать гордых страстей не умеют и в строгом порядке

Радости дня проводить, в тихом пируя кругу.

Только о деньгах мечты их; владеть, хоть нечестно, стремятся.

И богатеют они, злым предаваясь делам.

Сытость – надменности мать, коль прибудет богатство большое.

Тут не щадят ничего, ни из сокровищ святых,

Ни из народных богатств; они грабят, откуда придется,

И не боятся совсем Правды уставов святых.

Ведает молча она настоящее все и былое;

Рано иль поздно придет дать воздаяние всем[15].

Еще более яркое ощущение того, что происходило в Афинах во времена Солона, можно получить, если обратиться не к прозе или поэзии, а к одному предмету, найденному в Центральной Италии, но явно произведенному афинским художником, работавшим в 570 г. до н. э. или чуть позже. «Ваза Франсуа», названная так по имени человека, нашедшего ее два столетия назад, – это керамический сосуд, кратер, имеющий 66 сантиметров в высоту, расписанный в чернофигурной технике, которая переживала свой расцвет в Афинах между VII и V вв. до н. э. Вазу украшают не менее 270 фигур людей и животных; в основном на ней изображены мифологические сцены, в том числе и те, важную роль в которых играет Тесей. Можно увидеть, как этот герой празднует вместе со своими земляками-афинянами уничтожение Минотавра, ужасного чужеземного чудовища, пожиравшего афинскую молодежь и державшего в страхе весь город. В другом месте Тесей изображен сражающимся в союзе с дружественными варварами, лапифами, против кентавров – еще одного вида полулюдей-полуживотных. Их тела представляли собой нечто среднее между человеческими и конскими.

Но это изысканное произведение искусства – не просто почтительная дань мифическому основателю города, занимавшему центральное место в воображении афинян. На вазе есть гордые подписи гончара Эрготима, изготовившего ее, и художника Клития, который написал эти сцены. К этому времени Афины уже становились преуспевающим центром притяжения людей творческих, не стеснявшихся демонстрировать свои таланты и состязаться с коллегами. Их конкуренты, художники из Коринфа, славились мастерством изображения животных; афиняне совершенствовали передачу человеческих фигур – или, по меньшей мере, их контуров. Возможно, величайшим достижением Солона было то, что он почувствовал и поддержал способность Афин стать центром гуманитарного влияния – местом, привлекающим таланты со всей Греции и экспортирующим их произведения. Одной из самых мудрых политических мер, которые он принял, было предоставление гражданства селящимся в Афинах искусным художникам.

Несмотря на всю гениальность реформ Солона, в конечном счете они так и не смогли обеспечить Аттике стабильность. Возможно, они достигли желаемого результата по части ослабления нищеты низших слоев общества и предоставления некоторого выхода энергии формировавшегося среднего класса. Однако не прошло и двадцати лет с того времени, когда Солон был архонтом, как во всем регионе вновь возник опасный раскол между фракциями, сформировавшимися в разных местах на основе клановых приверженностей и экономических интересов.

Партия, состоявшая из жителей «береговой полосы», базировавшаяся на южной оконечности полуострова, придерживалась центристских политических взглядов и поддерживала нововведения Солона; консервативная «равнинная» партия, возникшая на плодородных внутренних территориях, стремилась обратить реформы вспять; наконец, «пограничная» партия холмистой местности к северу от Афин представляла интересы мелких сельских хозяев, которые хотели еще более радикальных изменений в пользу бедных. Центристов возглавлял Мегакл, внук и тезка человека, навлекшего проклятие на весь род Алкмеонидов совершенным в священном месте убийством мятежников Килона. Во главе радикальной партии стоял импульсивный и честолюбивый молодой человек по имени Писистрат.

К тому времени, как Писистрат вступил в борьбу за власть в Афинах, он уже прославился, командуя войсками в боях против соседней Мегары. Его взаимоотношения с Солоном, бывшим на сорок лет его старше, остаются загадкой. По-видимому, они были дальними родственниками. К тому времени, когда Писистрат пришел к власти в Афинах, Солон был человеком многоопытным и утомленным, видевшим склонность более молодого человека к нетерпеливости и оппортунизму.

В том, что он был человеком беспринципным, никаких сомнений нет. Впервые Писистрат попытался захватить власть следующим образом: он явился перед собранием афинских граждан с выставленной напоказ раной и заявил, что на его жизнь покушались. Собрание позволило ему собрать отряд вооруженной охраны. При помощи этого отряда он захватил Акрополь, но впоследствии был изгнан. Что бы этот эпизод ни говорил о самом Писистрате, он дает нам интересные сведения об Афинах середины VI в. до н. э.: собрание граждан обладало реальной властью, частные армии были под запретом, а Акрополь, на котором тогда, вероятно, шло строительство первого большого храма Афины, был местом слишком священным, чтобы его могла захватить какая-нибудь одна вооруженная фракция.

Позднее Писистрат заключил союз с аристократом Мегаклом; они стали бороться за власть совместно и на некоторое время добились успеха. Утверждается, что для укрепления пакта между двумя политиками Писистрат женился на дочери Мегакла. Свое возвращение в Афины он обставил так, что не заметить его было нельзя: он стремительно въехал в город на колеснице в сопровождении женщины необычайно высокого роста, которая изображала Афину. Даже Геродот, вообще-то обожавший интересные выдумки, писал, что не понимает, как такое вульгарное лицедейство могло показаться