Отец-миллионер под прикрытием - Мила Дали

Вылетаю в подъезд, спускаюсь по ступенькам. На улице сегодня на удивление солнечно. Сказала бы даже — жарко. Не по погоде оделась. Пересекаю двор и иду сразу к остановке. Еще так рано, но маленький участок для ожидания автобуса уже успели заплевать самцы. Не знаю, зачем так делают мужчины, но смею предположить, что этим способом они обозначают свою территорию на асфальте. Маневрирую мимо харчков, сажусь в маршрутку.

— За проезд передайте, пожалуйста, — обращаюсь к какой-то девушке и протягиваю в ладошке ей мелочь е, а она следующей девушке

Цепочка движений перетекает к водителю. Ёрзаю на сиденье. Неудобно. Коленки упираются в кресло спереди. Еще этот Райнер в мыслях со своими поцелуями. Пальцем очищаю на грязном стекле кусочек, подсматриваю и контролирую маршрут..

— На Транзитной сделайте остановку! — громко озвучиваю требование. В отличие от Райнера, дискомфорта от поездки в транспорте не испытываю и чувствую себя в маршрутке как рыба в воде.

Протискиваюсь сквозь толпу. На улице наслаждаюсь свободой. По традиции сначала заглядываю в маленький кондитерский ларек, после огибаю кирпичную многоэтажку — за ней стоит дом Лизки.

Набираю нужный код на замке подъезда. Любой дурак его узнает — четыре кнопки потерты, остальные как новенькие. Поднимаюсь на третий этаж аккуратно, стараясь не растрясти коробку с пирожными.

Восьмого Марта плакала Лизка, а сегодня это буду делать я. И очень странно, почему подруга не рассказала о наличии брата. Хотя разговор на тему родственников у нас никогда и не заходил.

Стучу по двери ритмом “раз-раз, выходи со мной на связь”.

— О! — вместо приветствия междометит Лиза.

Она недавно поднялась с кровати — еще в пижаме и лохматая. С порога падать в ее объятия и жаловаться на судьбу не хочу — еще будет время для этого. Шагаю внутрь.

— Ставь чайник, совет твой нужен. — Лизка молча кивает и топает в кухню, а я продолжаю: — Жарко на улице, капец! Аж вспотела вся. Подруга, открывай окна, пока я ботинки свои не сняла!

И да, они у меня не воняют. Это шуточки у нас такие. Лизка и похуже завернуть может.

— Кошкина, ну так носки стирать надо, а не на батарее сушить! — поддерживает дружескую перепалку, пока я развязываю шнурки.

— Лиз, я узнать у тебя хотела о Марате. Ничего не подумай, просто ты никогда не говорила о нем.

— А что говорить? Офигенский мужик, только занятой очень. Его явление как праздник, Маш. Надежней друга, брата нигде не отыщешь. И кстати, почему сбежала позавчера? Марата одного оставила. Некрасиво! — гремит чашками Лизка и кричит из-за стены.

Узнаешь еще, погоди, куртку только на пуфик скину и разуюсь.

Лизкина прихожая — обитель ненужного хлама. Плюшкин в юбке, раздери ее черти. Запинаюсь, чуть не падаю, подтягиваю штаны и вразвалочку иду в кухню. Останавливаюсь в проеме двери.

Обомлев от неожиданности замечаю человека, одетого в черный спортивный костюм на рельефном теле. Он отлично подходит под цвет волос мужчины. Марат сидит за столом, вальяжно раскинув ноги.

— А ты почему в Испанию не улетел? — шепчу на выдохе.

Забываю обо всем, таращусь на Райнера, ладошкой давлю себе в грудь от волнения.

— Дела появились. Нежданные. Я не смог от них отказаться…

И я понимаю, о чем он говорит. О ком. Не знаю, что хуже, видеть снова обманщика-Марата или осознавать громкий выкрик о моих ботинках.

— …Белоснежка, я форточку открыл, ага, — смеется Райнер.

Вспыхиваю с ног до головы и обратно. Лизка — божий одуванчик — наполняет мне кружку кипятком, бросает пакетик заварки и приглашает меня к столу позавтракать с ними.

Мычу вместо ответа. Тело сковывает в лихорадке. Коряво разворачиваюсь, бегу обратно в прихожую, запрыгиваю в ботинки, и не зашнуровывая, хватаю курточку. Задыхаюсь, лечу по ступеням.

— Стоять!

Слышу шаги за спиной. Совсем близко. Визжу, будто за мной маньяк гонится, а не Райнер. Слева от Лизкиного дома подобие сквера с лавочками. Несусь к березкам, теряю не зашнурованные ботинки. Скольжу носками по сырой земле, бегу к дереву и прячусь за белый ствол. Марат настигает быстрее, чем я успела подумать….

— Давай поговорим, Белоснежка.

Он впопыхах прижимает меня к дереву. Упирается ручищами по обе стороны для надежности, не хочет, чтобы я сбежала. Я снова слышу этот дурманящий аромат его одеколона… Так сладко пахнет только Марат. Святые кавалеры…

— Послушаю тебя, Марат. Но какой в этом смысл?

— Я не хочу жениться на Грэсии. И возвращаться в Испанию тоже. Но мне придется это сделать, я должен найти слова для объяснений с невестой и ее родственниками.

— С чего бы вдруг?

— Ты мне нравишься. В душу запала, Белоснежка. Писец какая хорошенькая… И я не могу от тебя отказаться.

Закрываю глаза. Невыносимо. Пропускаю три удара сердца, крепко обхватываю Райнера за талию. Еще крепче прижимаюсь щекой к распаленной груди. Я слышу каждый его вдох… И так мне становится хорошо, что даже страшно.

— С первого взгляда влюбился, что ли? — робко интересуюсь…

Мне двадцать восемь лет, а я до сих пор не потеряла веру в людей… В животе словно бабочки. Они приятно щекочут, порхают в розовой дымке. Не разочароваться бы только от своей веры…

— Сложно объяснить. Такие чувства появляются внезапно и ломают, напрочь сшибают рассудок. Мой точно. Поэтому здравой логики здесь не ищи.

И отстраняюсь, немного совсем, так чтобы видеть сияющие глаза Райнера. Упираюсь ладошками в его широкую грудь. Трясусь вся. Романтично мне.

— А может, в кино сходим? В прокат вышел новый фильм “Сорок девять оттенков красного”. Давно посмотреть хотела, да все компании не было…

Марат кивает и опускает взгляд на мои носки, испачканные грязью… Покачав головой, идет на поиски утерянных ботинок, а я плетусь к лавочке.

— На вот, бегунья. Марусь, а что ты делаешь? Не порти обувь. Выкинь в мусорку ты эти носки. Все равно на батарее их сушишь.

— Я вообще-то пошутила, Райнер. Не веришь? Не веришь мне? Возьми понюхай. Они свежие.

— Позволь отказаться.

А я размахиваю на полном серьезе ярко-желтым носком в надежде доказать свою правоту. Марату быстро надоедает сия манипуляция. Он выхватывает один, присаживается на корточки, следом стягивает второй и запускает их точно в урну.

Ох. Сам Марат Райнер берет меня за щиколотку и надевает ботиночек, потом второй. Длинными пальцами завязывает шнурки, словно Кошкиной три годика, и она не умеет сама. Но это чертовски мило. Ни одно бриллиантовое колье не сравнится с заботой теплых рук возлюбленного мужчины.

— Идем? — подает мне руку.