Слепое пятно - Виктор Ночкин

— Знаю… в основном теоретически. — И никогда не стремился проверить свои знания на практике. Эти «ангелочки» Зоны — такая сволочь!.. — Меня как-то не тянет знакомиться с контролёрами поближе.

— Пси-воздействия измерению не поддаются…

— А я слышал, поддаются.

— Мои наниматели не уверены, что сообщение о работе с пси соответствуют действительности. Не забывайте, они не совсем учёные, у них иной подход. Честно говоря, они попросту не располагают необходимым оборудованием, чтобы работать с пси, потому и пошли иным путем и изучают то, что могут.

— От бедности, значит?

— Ну, на гонорары и страховку у них средств достаточно, а остальное меня не волнует. Я просто выполняю работу, за которую платят.

Святые мутанты! Впрочем, если за этот бред платят, то почему бы и нет?

После двенадцати мы отправились в «Управу», оформлять бумаги. Нам выдали временные удостоверения, комплекты НЗ, «макаровы», по паре обойм на рыло, кроме того, Дитриха снабдили полным набором барахла, какое таскают учёные… А на следующее утро мы загрузились в армейский джип, и унылый, непрерывно зевающий ефрейтор повез нас к Периметру. Вандемейер облачился в оранжевый защитный комбез, а я, его персональный Сусанин, в привычные шмотки.

Потом мы двинули от блокпоста по отчетливо выделяющейся тропе в глубь Зоны… и меня все время подмывало обернуться — очень уж неуютное чувство, когда солдатики глядят тебе в спину. И поглаживают автоматы — я же знаю, что поглаживают! Дитриху этого чувства не понять, ему-то небось парни с блокпоста представляются друзьями и союзниками… Пока мы шагали по тропе, Вандемейер рассказывал о предстоящих опытах. У него имеются результаты статистических выкладок и кое-каких лабораторных экспериментов… какой сигнал может привлечь зверя, а какой, напротив, отпугнуть. Мне трудно вообразить что-то, способное отпугнуть, к примеру, кабана — тупая скотина прет напролом, кабан неудержим. Или, к примеру, голодный кровосос. Эта тварь умная, хитрая, но какой сигнал его обманет?

— Не отпугнуть, — поправился Вандемейер, — я неточно выразился. Радиосигнал сообщит кабану и кровососу, что там, где находимся мы, ничего нет. Слепое пятно, понимаете?

Я понимал. Из-за болезни я знаю об устройстве глаза несколько больше, чем обычный, здоровый, человек. Там, где зрительный нерв подключен к сетчатке, отсутствуют чувствительные элементы, этой точкой глаз сигнала не воспринимает — но расположены слепые пятна так, что мы их не замечаем, поскольку зримая область второго глаза перекрывает слепое пятно первого… Французский король Людовик XIV играл со слепым пятном — закрывал один глаз и видел придворных, как будто у них нет головы. Интересно, как можно имитировать королевскую забаву при помощи радиоволн?…

Потом, когда мы удалились от Периметра, я велел Вандемейеру сосредоточиться и беспрекословно следовать моим приказам — мол, пока я не добрался до тайника со снарягой, мы в серьезной опасности. Дитрих заткнулся… однако, когда мы обходили кабанчика, играющего в кустах, он точно что-то включил! Провел, значит, первые полевые испытания. Я не стал спрашивать, какой сигнал он запустил. Может, дал знать скотине, что мы — две аппетитные сексуальные свинки? Или что мы — много вкусненького? Впрочем, не буду повторяться, финал этой истории вы знаете. Кабанчик сделался жертвой науки, а мы с Вандемейером засели на дереве в нескольких десятках метров от пирующей своры — невидимые для псов, будто голова придворного — для изобретательного короля Людовика. Дитрих забавлялся с приборчиком, собаки чавкали так, что даже в нашем гнездышке было слыхать, и я задремал под их заунывные «о-хо-хо-хо».

Когда спишь на дереве, расположившись в не слишком надежном гнёздышке, а под боком питается стая слепых псов — сон не крепок. Я то погружался в забытьё, то, встрепенувшись, прислушивался к завываниям мутантов. Дитрих все так же деловито трещал клавиатуркой своего шикарного ПДА. Экранчик в руках ученого светился холодным сиянием. Наконец я не выдержал:

— Вандемейер, вы прямо доктор Павлов.

— Что? Как вы говорите?

— Я говорю, вам бы не мешало поспать. Утром мы отсюда свалим, и вы мне понадобитесь бодрым и веселым.

— Свалим? Ах, я понял, понял… Да, утром.

— Утром, ага, часов через… — я заглянул ученому через плечо, чтобы разглядеть время в его ПДА, — через шесть. Поспите сейчас немного, что ли?

— Я уже заканчиваю. А как мы будем сваливать?

— Ну, как… вы своим прибором нас прикроете, собаки под утро нажрутся, станут сытыми и ленивыми…

— Нет, это не выйдет. Когда мы станем спускаться, стая услышит.

— Не беда. — Я в самом деле был не слишком разочарован. — Мы подождем, пока кто-то пойдет по тропе. Тропа ведь рядом. Поспите, Вандемейер.

Потом я снова отрубился, а проснулся, наверное, от того, что смолк стрекот клавиш.

С рассветом округу затянуло туманом, все окрасилось в мой любимый серый цвет, и при такой видимости я решил не торопиться с выступлением. От долгого сидения на ветках ноги затекли, и, как я ни вертелся, никак не удавалось размяться как следует. То есть подвижность наша будет ограничена, и если собаки решат взяться за нас всерьез — быть беде. Вандемейер проснулся, мы попили кофе из термоса, пожевали галет. Собаки притихли, но Дитрих утверждал, что стая на месте — у туши кабанчика. Хотя слепые псы прожорливы, съесть такую гору мяса за ночь они не должны были, так что и уходить тварям незачем. Я кое-как приподнялся на шатком настиле и справил нужду — собаки подали голос, но на глаза не показывались… Время шло, туман стал подниматься. Вандемейер тоже решил облегчиться — и тут-то стая заинтересовалась нами по-настоящему.

Первыми появились взрослые самцы, забегали под деревом, вынюхивая новые запахи. Ещё бы — охранять охотничью территорию — это задача взрослых мужчин, а мы с Дитрихом как-никак помочились на их дерево, пометили территорию стаи! А ещё я подумал: слепые псы не бывают дальтониками! Они не братья мне. Подул ветерок, туман пошел мутными волнами…

Я заметил, что собачьи животы тяжело оттопыриваются и слегка раскачиваются в такт бегу — звери нажрались до отвала, стало быть, резвости у них поубавится. Потом подтянулись самки и щенки. Вели себя собаки неуверенно, подвывали, трусили вокруг между мокрых стволов, то пропадали в тумане, то выныривали снова.

— Чьего мы ждьом? — спросил рыжий. Он уже держал пистолет наготове, и акцент выдавал волнение. Дитриху уже хотелось пострелять.

Я выпростал из-под полы МР-5 — прятал от влаги. На всякий случай вытер рукавом.

— Мы ждем движения на тропе, — ответил я.

— Вы назвали меня ночью доктором Павловым, это что значит?

— Ну… знаменитый учёный доктор Павлов изучал условный рефлекс на примере выделения у собачек желудочного сока. Кормил собак и давал разные сигналы. Вот и вы…

Я не успел закончить, а Дитрих вдруг привстал, перехватил кисть с оружием второй рукой и начал палить по собакам. Первого самца он прикончил с одного выстрела, затем стая подняла гвалт, псы заметались в сером тумане… начали нарезать свои привычные круги…