КРЕПОСТЬ ТЕЛЬЦОВ - Евгений Лобачев

Изо всех сил налегая на рукоять, Сардар миновал место, где стоял Кайсен.

— А может убью прямо сейчас! — крикнул Кайсен ему в спину. — С какой стати водолею топтать мою землю! Хороший водолей — мертвый водолей. Вы согласны со мной, скоты?

Последний возглас был обращен ко всем заключенным; в ответ донеслось нестройное мычанье.

Конечно, они были согласны, и не только потому что Сардар единственный из всех не боялся Кайсена. Все было куда проще: Сардар был единственным водолеем, а они принадлежали к другим племенам. Того, чьим покровителем является не их бог, жители Земель Зодиака могут либо ненавидеть, либо, в лучшем случае, терпеть. Двое из разных земель могут объединиться против третьего иноплеменника. Но не более того.

— Смотри-ка, они подтявкивают тебе, образина! — крикнул Сардар Кайсену.

— Хотят получить пропуск в первый ряд, когда я начну тебя убивать, — был ответ. — Это будет небывалое зрелище. И очень долгое.

Скрипело колесо, пот, стекая ручьями, оставлял дорожки на заскорузлых руках. Еще через круг плеть все-таки нашла спину Сардара. Он зарычал, невольные слезы брызнули из глаз, подняв в душе жгучую волну бешенства. «Хвала богам, не по пальцам» — пронеслось в голове. — «Будет чем задушить эту тварь…»

Новый круг под монотонный скрип колеса. Начинают ныть ноги. Плеть Кайсена свистит все реже, вскрики утихают, становятся глуше. Игра постепенно превращается в рутину: истязатель лишь делает вид, что лютует, жертвы — радуются убавлению страданий.

— Здесь воняет падалью! — наконец громко возгласил Кайсен.

Это означало, что забава наскучила, и его зыбкий разум потребовал новых развлечений. Развернувшись на каблуках, племянник владыки, Око Тельца, исчез во тьме подземелья. Из глоток заключенных вырвался дружный вздох облегчения. Теперь до сигнала на обед останется лишь мерный скрип насоса, позвякиванье кандалов, вонь, и изматывающее, отупляющее хождение по кругу, из света в тень, из света в тень…

Это однообразное хождение хуже всего. Оно выпивает все соки, опустошает душу, выжигает мысли, превращая человека в скотину, бездумно бредущую под плетью погонщика. По кругу, так по кругу, вперед так вперед, куда угодно — лишь бы не били. Большинство из тех, кто попал сюда, в Водяное подземелье, давно уж превратились в двуногих мулов. Калека Хромец, что шел впереди, похоже, и вовсе забыл человеческую речь; во всяком случае, за месяц Сардар не услышал от него ни единого слова.

Нет, нужно думать. Думать, размышлять, строить планы… Нужно найти способ удрать из этой западни. О да, выбраться отсюда, выбраться целым, сохранив силы для мести. Сардару было кому отомстить в этом городе, и выродок Кайсен стоял в списке лишь на втором месте. С ним Сардар непременно разберется, но мстить Кайсену — все равно что мстить бешенной собаке. Есть кандидат поважнее, человек, одно лишь воспоминание о котором заставляло шипеть от ненависти, человек, по чьему навету он попал сюда. Вот эту ядовитую гадину Сардар раздавил бы с особым наслаждением…

Еще думы соскальзывали на прежнее его житье, во времена, когда в Земле стрельцов еще не поднялась черная орда, заполонившая ныне почти весь мир, и грозившая проглотить его целиком. Мирные времена… Лачуга на окраине далекой Иридианы, его труппа — Бенир и Инша. Инша — тоненькая и гибкая, как стебелек, поражала зевак тем, что вытворяла со своим телом самые невероятные вещи, чуть не в узел завязывалась. Бенир — силач, поднимавший одной рукой деревянный помост с дюжиной детишек на нем. И он, Сардар, жонглер, акробат и фокусник в одном лице.

Прикрыв глаза, Сардар представил лицо Инши. На душе сделалось горько и тепло, под створками век набухли слезы. Сардар сморгнул, и тотчас лицо Инши преобразилось, изменилось самую малость, и перед внутренним взором предстала та, другая, его здешняя подружка. Она звала себя Кайей, хотя юноше иногда казалось, что это не настоящее имя. Девчонка любила присочинить, и именно этим зацепила Сардара. А еще своей похожестью на Иншу, преданную им, и давным-давно потерянную…

Толчок в грудь. Сардар вскинул голову, выныривая из багрового омута мыслей, заозирался. Мерный ход прервался, колесо остановилось. Кандальники, поднимаясь на цыпочки, смотрели туда, где какое-то время назад со всеми вместе ковылял Хромец.

Несчастный калека бился в конвульсиях на каменном полу. Руки, прикованные короткими цепями к колесу, были задраны вверх, отчего казалось, что он силится подтянуться, подняться, выпрямиться, но какая-то сила заставляла его тело выгибаться и корчиться, сбивая с ног.

— Жидкий, отойди, дай посмотреть, — услышал Сардар за спиной.

Обернувшись, он увидел Кетира; тот тянул шею, пытаясь разглядеть Хромца. Он побагровел от напряжения, и вытатуированная на морщинистом лбу бычья голова покрылась испариной.

— Перебьешься, — буркнул Сардар.

— Ну будь человеком! — взмолился старик. — Хоть какое-то развлечение за весь проклятый день… Ну!

Сардар не успел ответить. Хромец вдруг захрипел, потом закричал, тонко, по-мышиному, а потом из его рта вырвалось несколько фраз, странными, пугающими фантомами повисших в воздухе:

— Кровь! Кровь на вас!.. Руки детей в крови!.. Спасенья… Спасенья не будет…

Он вновь зашелся хрипом, а потом смолк, обмяк тряпичной куклой, привешенной к колесу.

Если выйти из южных ворот Цитадели, миновать оружейные мастерские и жилые кварталы, раскинувшиеся у рыночной площади, свернуть на восток и подняться на верхотуру Башни Тельца, можно увидеть во всей красе и город Ариссу, целиком, до последней улочки, и его окрестности: сам Арисский холм, огибающий его подножье пыльный тракт, уводящий далеко вглубь Скорпионьих гор, к Хлебному перевалу, а еще Арку, перекинутую от городской стены, и перегораживающую тракт в том месте, где он ныряет в ущелье, и крошечный форт на другой стороне. От этих видов захватывает дух, особенно по первости, когда, вскарабкавшись по бесконечной винтовой лестнице, оказываешься на огороженной резной решеткой из ганча крошечной крытой площадке, обрывающейся прямо в пропасть под городской стеной. И кажется, что забрался выше гор, выше облаков, почти постучался в чертоги к самим богам, и если в душе твоей есть хоть малая червоточина, яростный ветер, посланный небожителями, тотчас сбросит тебя вниз, на далекие острые скалы. Мало кто из оказавшихся на вершине башни впервые осмеливается задержаться здесь дольше нескольких мгновений.

Яссен, старый жрец, давно уж позабыл об этих ощущениях, хотя когда-то и сам сполна испытал их, оказавшись один на один с небом в первый раз. Вот уже много десятилетий он поднимался на Башню Тельца трижды в день — в рассветный час, в полдень и в час заката. Так завещал Телец пастырям своих стад: молитвой встречать и провожать светило, а в полдень, обращаясь к богу-покровителю, сообщать ему о прегрешениях народа, и приносить искупительные жертвы за нечестие людей.