За горизонтом сна - Яна Дубинянская

Который не отступал, не падал. Вскинул голову все тем же мальчишеским жестом.

— Он не станет его убивать, — пробормотал Литовт. Но королева уже ничего не слышала и не видела.

Она стремительно вскочила. Нога, соскользнув с обитой атласом скамеечки, подвернулась в щиколотке, но боли Каталия не почувствовала. Отчаянным движением сорвала с плеч серебряный шарф и, взметнув над головой, швырнула на ристалище. Выписывая петли и восьмерки, полупрозрачная ткань гордо спланировала вниз и повисла на пике ограды безвольной тряпкой.

Но уже трубили рога, и глашатаи вовсю неразборчиво вопили:

— Ее Велисство … рукая, единая власти… Сталлы… на Юге и Востоке повелевает …ратить поединок!

Мак-Расвелл послушно опустил меч.

Королева бессильно опустилась на сиденье.

На ристалище началось движение. Победителю подвели коня. Поддерживая с двух сторон, помогли взгромоздиться в седло. Сняв шлем и накинув на плечи оранжево-зеленый плащ, он неспешно начал объезжать арену вдоль ограды, поднимая копье навстречу овациям. Впрочем, значительная часть толпы, бросив бесполезное чествование победителя, кинулась к шарфу королевы, и в мгновение ока он был разорван на мельчайшие клочки. Под королевской ложей образовалась давка; Литовт негромко отдал приказ, и стражники принялись наводить порядок, размахивая кулаками и древками алебард.

На побежденного Чёрного рыцаря уже никто не обращал внимания. Подобрав меч, он пешком побрел с ристалища, слегка припадая на левую ногу. Одна лишь Каталия Луннорукая проводила взглядом эту жалкую фигуру. Вполне возможно, что сегодня высочайшим повелением был спасен от смерти какой-нибудь выскочка без роду-племени… или?..

Она должна знать.

В углах арены уже появилась следующая пара. Протрубили рога.

— Не следуйте за мной, — бросила королева, вставая.

Встрепенувшаяся было челядь с явным облегчением осталась на местах и заметно оживилась. Обнаглевшие пажи громким шепотом заключили пари на исход начавшегося поединка. Мальчишка-писец позволил себе встать, разминая затекшие ноги. Фрейлины захихикали, начальник стражи послал одной из них воздушный поцелуй. Маг-стабильер остался безучастен, а старший советник неодобрительно скривил губы.

Всего этого Каталия не видела. Отогнув атласный полог за спинкой своего сиденья, она поспешно спустилась по дощатым ступенькам. С изнанки галереи выглядели наспех сколоченными, убогими, лысыми. Туда-сюда сновали холопы из обслуги турнира. Один из них, узнав королеву, так и застыл на месте с вытаращенными глазами и разинутым ртом.

Она довольно смутно представляла себе, куда идти. Рыцари размещались в шатрах на холме сразу за ристалищем; но распространяется ли это правило на Черных? Кроме того, возможно, что тот рыцарь, один раз потерпев поражение, больше не захочет выходить на арену — и что ему тогда мешает сразу же покинуть турнир? Может быть, он уже в пути… если это не он.

А если он… куда бы он пошел после такого? Уж точно ни в какой не в шатер. Вернулся бы домой? Нет, ни в коем случае. Он бы вообще постарался никому не попадаться на глаза… мальчишка!..

Литовт догнал королеву раньше, чем она успела миновать галереи.

— Возьмите, Ваше Величество.

От неожиданности она резко обернулась, гневная, готовая на месте уничтожить наглеца. Советник держал на вытянутых руках черную кружевную накидку.

— Будет лучше, если вы останетесь неузнанной, — жестко отчеканил он. — Вы поступаете неосмотрительно. Я мог бы навести справки за две минуты. Я уже их навел.

— Вы забываетесь, — машинально проговорила Каталия. — И… что?!

Литовт с ловкостью горничной расправил складки накидки. Черная… Не королевский цвет.

— Вы не ошиблись, Ваше Величество.

Разумеется, она не ошиблась! Она и не могла ошибиться — Каталия разом забыла о своих недавних сомнениях, — и если это все, что он имеет ей сказать… Литовт последнее время слишком много себе позволяет. Впрочем, он всегда позволял себе слишком много, он имел на то основания… Но сейчас, именно сейчас ему не стоило подворачиваться под руку с накидкой и давно известными сведениями.

— Черные доспехи он позаимствовал за небольшую плату у одного бастарда из восточных провинций, — ровно продолжал Литовт. — Уже отдан приказ об аресте, сделано это будет тихо, после турнира.

— Зачем? — равнодушно уронила она.

— Отменить?

— Не надо. — Королева перевела дыхание. — Я хочу видеть сына. Немедленно.

Советник пожал плечами.

Сейчас он скажет, что в этом нет никакого смысла, что до конца турнира ничего не изменится, а на турнире она обязана присутствовать ради спокойствия народа или хотя бы из уважения к традициям. Если бы он сказал что-то подобное — она бы забыла навсегда забыла о тех заслугах, что давали ему право на дерзость!.. И, кстати, была бы счастлива наконец об этом забыть.

Но Литовт произнес:

— Идемте.

Под ногами хлюпала грязь, щедро сдобренная конским навозом, и приходилось приподнимать подол платья так, что обнажались щиколотки. Нахальные оруженосцы, да и некоторые рыцари, высовываясь из шатров, отпускали по этому поводу непристойные шуточки. Королева не обращала внимания. Достаточно того, что Литовт, без сомнения, хорошо запоминал их лица и родовые цвета. Подул ветерок, и слева отчетливо потянуло тяжелой вонью отхожей ямы. Каталия зажала нос краем черной накидки.

Эжан. Ну что, что ему здесь делать?!.

Прошло несколько вечностей, прежде чем советник молча распахнул перед ней скрипучую дверь приземистого дощатого строения — и отступил в сторону. Королева пригнулась и вошла — одна.

В нос ударил крепкий запах, куда сильнее, нежели снаружи, — но и здоровее, природнее. Пахло лошадьми. Терпким потом, навозом и сеном. В полумраке фыркали и шептались длинные морды, выглядывая из-за перегородки импровизированной конюшни. Одна из них доверчиво ткнулась прямо в грудь слишком близко подошедшей Каталин.

Зачем Литовт привел ее сюда? Неужели ему донесли, что… Но это бессмыслица!

Шорох в углу резко выбился из общей гаммы шелестящих лошадиных звуков. Королева обернулась. И в одно мгновение, еще не видя человека, остро поняла, что это действительно ОН. Тот, кого нужно обнять, прижать к груди, увести отсюда и больше никогда не отпускать от себя ни на шаг…

Коротко и холодно:

— Как это понимать, принц Эжан?

Темный силуэт у лошадиной перегородки вздрогнул и остановился.

— Матушка…

За последний месяц его голос, не ломаясь, вдруг стал ниже на целую октаву. Вместо мальчишеского дисканта мягкий баритон — словно чужой, даже страшно. Она слегка передернула округлыми плечами под черным кружевом. Нет, вовсе не чужой, зачем себя обманывать? Страшно прямо противоположное: слишком знакомый у него теперь голос…