Стеклянная невеста - Ольга Орлова

Граф, сев на любимого конька, повысил голос, чтобы его слышали и другие.

— Если каждый поймет простую вещь, что от него тоже зависит судьба клуба, а значит, и его личная судьба, тогда мы точно дадим сто очков нашим конкурентам. Работайте, ребята, и у вас все будет!

Повара, продолжавшие работать, прислушивались к его речи. Все знали эту слабость Графа — иногда впадать в пафос, знали, понимали и прощали. Кроме того, Граф был безусловно прав: успех предприятия зависел от старания каждого. А ежемесячные премии, которые служащие клуба получали согласно разработанной хозяином шкале заслуг, лучше всяких слов убеждали в его правоте.

Граф еще некоторое время молча смотрел на царившую вокруг суету: на бурление в кастрюлях, на шипение сковородок, на быстрые мелькания ножей, рубящих овощи, на гудящие механизмы — большую мясорубку, картофелечистку, мойку; затем, повернувшись, пошел в сторону лестницы в сопровождении заместителя, напевая сквозь зубы какую-то мелодию. Граф был доволен тем, как начался новый рабочий день, то есть ночь, хоть и не мог бы сказать точно, чем вызвано его хорошее настроение.

Выйдя в коридор, стены которого были покрыты итальянским кафелем с геометрическим античным узором, они прошли в отдел саун. Тяжелая дверь, закрывшись за ними, отсекла их от внешнего мира. С двух сторон коридора находились двери отдельных кабинетов. Здесь была совсем иная, расслабляющая, настраивающая на негу атмосфера. Клиентов, конечно, еще не было, клиенты начинали подтягиваться к вечеру, но уже сейчас все здесь словно бы находилось в ожидании тех расслабляющих удовольствий, которые можно найти только здесь, в сауне.

Из массажного кабинета вышла высокая блондинка в шелковом цветном халате. Это была Наташа, бывший участковый терапевт, вовремя обнаружившая, что курсы массажа, усвоенные ею как-то по случаю, могут дать столько, что теряется смысл держаться за свою прежнюю профессию врача. Семью теперь она обеспечивала одна, муж свыкся, отец и мать, а также родители мужа чуть ли не молились на нее, дети — мальчик и девочка — учились в элитной школе, так что Наташа действительно не жалела о прежнем.

Граф в детстве учился с ней в школе, а некоторое время назад, встретив на улице, разговорился, узнал, что она работает терапевтом в районной поликлинике. Зарплата мизерная, работа сумасшедшая, нервная, отдачи никакой. Приходится подрабатывать массажисткой в частной фирме, а то бы вообще «кранты». Граф, слушая, как это бывает, вполуха, неожиданно насторожился, что-то быстро подсчитал и решил предложить ей должность начальника отдела. Она согласилась.

За несколько лет работы в клубе «Русалка» Наташа изменилась. Здороваясь с ней сейчас, Граф вспомнил, какой растерянной она ему показалась вначале. Теперь ее первоначальная неуверенность исчезла, Наташа как-то внутренне выпрямилась, обрела чувство достоинства, в общем, научилась себя уважать. За глаза ее звали Мамочкой, по аналогии с тем, как зовут сутенерш. Кличка, хоть и передавала суть, не была злой. В клубе все относились к.Наташе хорошо, ровно, тем более что своих сотрудниц она не обижала, старалась соблюсти внешнюю корректность. Словом, если отбросить внутренний контекст своего занятия, объективно была прекрасным администратором.

Сейчас перед Графом стояла холеная властная женщина, явно утерявшая иллюзии, но блестяще усвоившая правила нового, пусть жестокого, но благоволившего к решительным людям мира.

Наташа сама отбирала своих сотрудниц, обеспечивала медицинский контроль, требовала соблюдения приличий. Жалобы клиента на массажисток она считала справедливыми уже потому, что клиент всегда прав. Девушки могли бессознательно превысить планку допустимого кокетства, после чего посетитель ошибочно ожидал сексуальных услуг. Не получив последних, он мог пожаловаться на плохое обслуживание — такое случалось. Наташа уволила нескольких девушек, прежде чем коллектив этого, очень важного для клуба отдела, не состоялся окончательно. Теперь оставшиеся сотрудницы могли сами формировать настроение и желание клиентов, что начисто исключало недоразумения и случайные обиды.

Девушки из танцевального отдела тоже участвовали в работе ее отдела. Это случалось нечасто, только в свободное от танцев время, и, разумеется, строго по желанию сотрудниц. Им надо было развлекать клиентов, создавая атмосферу сродни той, что некогда существовала в античных учреждениях подобного типа. Это происходило, например, при каких-либо торжествах или в случае большого наплыва клиентов. Причем ни официально, ни каким бы то ни было образом секс-услуги не подразумевались.

Все это не говорило, однако, о том, что секс здесь был под запретом. Большинство представителей современной элиты считали профессиональный секс необходимым атрибутом новой жизни, таким же средством расслабления, как в прежнее советское время бутылку водки, распитую на троих в обеденный перерыв. Сауна привлекала бы не многих, если бы после жаркой парной и массажа нельзя было расслабиться в объятиях представительницы (или представителя) противоположного пола. Граф лишь добивался того, чтобы клуб «Русалка» пользовался репутацией заведения строгих правил, где не допускалось скандалов и дилетантизма. Массажистки занимались одним, путаны — другим. Услуги и тех, и других оплачивались достаточно высоко, чтобы девушки не вступали в конкурентную борьбу друг с другом. Если какая-либо из массажисток или стриптизерш договаривалась с клиентом об иного вида услугах, это было ее личное дело. По большому счету бюджет клуба не только от этого не страдал, но выигрывал на общей репутации заведения, в котором можно было получить услуги самого широкого ассортимента.

Обсудив с Наташей свою новую идею расширить в дальнейшем массажный отдел с тем, чтобы превратить его в медицинский центр широкого профиля, Граф попросил ее подумать над планом расширения и представить руководству свои соображения. Как только они вошли в банный отдел, Аркадий тут же ушел в одну из дверей, расположенных вдоль коридора. Сейчас он вернулся в сопровождении крупного пожилого мужчины, заведующего банным отделом.

— Вот как раз обсудите все с Петром Гавриловичем. Банный отдел я тоже собираюсь расширять, — сказал Граф Наташе.

Петр Гаврилович Конев раньше служил банщиком в «Сандунах», потом повздорил с одним из новых начальников и перешел к Графу. Здесь он сам себя стал считать начальником, и на новом месте профессиональный талант его только расцвел.

В эту минуту в дверь из общего коридора вошла танцовщица Катя. Увидев столько начальства, она замерла у порога, но тут же, словно набравшись храбрости, поздоровалась со всеми и потом обратилась к Наталье:

— А я к вам. Помните, я по поводу курсов.

Катя некоторое время назад просила Наташу помочь ей устроиться на курсы массажисток. Сегодня она вспомнила об этой своей просьбе и пришла пораньше, чтобы поговорить без помех. Хотя на самом деле ее интересовали не так курсы, как возможность лишний раз встретиться с Графом.

Катя не была москвичкой. Выросла она в Сочи, где родители и южная природа наделили ее жгучей красотой. Она была русская, но в тонком, смугло-темном лице ее, озаряемом блеском зубов, угадывалось что-то дикое, древнее. Золотисто-карие глаза ее, обрамленные великолепными черными ресницами, часто глядели с беспощадной первобытной истомой. История ее жизни была очень похожа на историю многих девушек, прилетевших в столицу, словно ночные бабочки на огонь костра, и если сразу не сгоревших, то опаливших крылышки. Все эти бабочки осели где-то на освещенных подмостках, но уже в тени, видя огонь, привлекший их, уже издали, из собственных сумерек.