Дважды убитый - Марина Серова

— Боже мой. — Она поднесла ладонь к губам, а другой рукой снова потянулась за сигаретой.

— Вы что-то знаете и скрываете от меня. — Я была неумолима.

— Зачем мне скрывать, вы же работаете на меня? Ведь это я вас наняла для того, чтобы найти убийцу.

Она резко поднялась, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. Широко раскрытые глаза, плотно сжатые губы были еще одной картиной, призванной проиллюстрировать таинственное содержание книги под названием «Анна Грачева». Может, она еще на дверь мне укажет? Как бы спохватившись, Анна повернулась ко мне и, переходя на более мягкий тон, сказала:

— Я бы хотела знать, что вам удалось выяснить?

Она меня что, за идиотку держит? Загоняет в какой-то порочный круг, на меня охотятся уже второй день, а она демонстрирует свое уязвленное самолюбие взбешенной богачки. Я могу понять: горе, отчаяние, просьба о помощи, но подобные заскоки сейчас неуместны.

Стараясь не сорваться на язвительный комментарий, я как можно более спокойным тоном ответила:

— Вы получите недельный отчет в пятницу, а теперь мне пора идти. До свидания. — Миновав коридор, я с чувством облегчения закрыла за собой дверь.

Нужно признаться, что визит к Грачевой немного выбил меня из колеи. Трудно иметь дело с такой взбалмошной заказчицей. Она к тому же тормозит расследование, явно скрывая от меня детали, связанные с убийством Зайцева. Действительно ли это убийство произошло в результате его излишней осведомленности? Я все меньше и меньше верила в официальную версию самоубийства.

Ладно, оставим пока Грачеву в покое, может быть, обстоятельства подтолкнут ее к откровенности, а если этого не произойдет, я найду способ вытащить из нее необходимую информацию. Несмотря на аналитический склад ума, я привыкла доверять своей интуиции, и она подсказывала мне, что сам ход расследования подведет Грачеву к необходимости открыться.

Если у тебя убивают возлюбленного и ты хочешь докопаться до истоков, ты должна пойти ва-банк и не бояться запачкать рук, а уж если поручаешь ведение дела, столь важного для тебя, профессионалу, нужно по крайней мере не чинить ему препятствий.

Я решила проверить ближайший адрес, повернула ключ в замке зажигания и плавно тронулась с места.

Не прошло и десяти минут, как я припарковала машину возле серой невзрачной «хрущобы». У подъезда мирно сплетничали старушки. Взобралась на пятый этаж. Обитая потертым дерматином дверь боязливо приоткрылась на мой звонок. В узком проеме — настороженное лицо пожилой женщины.

— Вам кого? — Маленькие глазки женщины испуганно забегали.

— Оля Кузнецова здесь живет? Мне нужно ей кое-что передать. — Я постаралась придать своему голосу мягкость пуховой перины.

— Ее нет, она в отъезде, а вы, собственно, кто?

— Я ее знакомая, можно мне войти?

Женщина за дверью засуетилась, лязгнула дверной цепочкой и посторонилась, пропуская меня внутрь. Я остановилась в маленьком коридорчике, не рискуя самостоятельно продвинуться в глубь квартиры. В так называемой прихожей было трудно повернуться. Обои «под кирпич», трюмо, полка для обуви, пара обувных ложек на крючке, деревянная вешалка. С милостивого разрешения хозяйки я прошла следом за ней в комнату и села на предложенный стул.

— Меня зовут Таня Иванова, а как мне к вам обращаться?

— Нина Михайловна.

— Нина Михайловна, а когда вернется Ольга?

— С тех пор как она уехала, я не получила от нее ни одного письма.

Я обвела комнату взглядом: ничем не примечательный интерьер, дешевые бледно-зеленые обои в цветочек, сервант, несколько книжных полок, ковер на одной из стен, стол с четырьмя стульями, пара кресел и диван с деревянными подлокотниками.

— Она уехала в начале февраля, говорила, будет писать, присылать деньги, ей обещали хорошую работу. Может быть, вы что-то знаете? — Она подняла на меня глаза, в которых мелькнула тень смутной надежды.

— Нет, Нина Михайловна, я сама хотела бы навести справки об Ольге. Вы не знаете, куда она уехала?

— В Италию, в Милан. Ей так сказали. Сейчас посмотрю, как называется тамошнее агентство. — Она прошла в смежную комнату и несколько минут спустя появилась с целлофановым пакетиком, перетянутым резинкой, где были аккуратно сложены какие-то документы в обшарпанных обложках, пожелтевшие справки с загнутыми углами, несколько официальных фото, на которых лица людей приобретают напряженно-испуганное выражение, и, выудив листок в клетку, типичным жестом страдающих близорукостью поднесла его к глазам, а затем протянула мне. — Посмотрите сами.

Там было написано всего несколько слов: «Una planеta delli miraсoli. Milano. Italia».

— Вы не пытались подробней узнать об этой работе, связаться с дочерью через «Дартур»?

— Да я даже не знаю, где оно находится. Оля не любила, когда я интересовалась ее делами.

Я с сожалением посмотрела на эту забитую жизнью женщину, как видно, едва сводившую концы с концами. Печать безнадежности лежала на ее лице.

— Неужели вы не сделали ни одной попытки узнать о судьбе дочери? Ведь у нее были знакомые, подруги, приятели.

— Мы только год как переехали в город из деревни. Друзья остались там, а здесь… — Она низко опустила голову и тихонечко всхлипнула.

Я достала блокнот, записала свой номер телефона и положила листок на стол.

— Нина Михайловна, если от Оли будут какие-нибудь известия, позвоните мне, а я вам сообщу, если сама что-нибудь разузнаю, хорошо?

— Хорошо. — Она бросила на меня недоверчивый взгляд, как бы не надеясь на успех моего вмешательства.

На улице я взглянула на часы: короткая стрелка приближалась к цифре четыре, а минутная к двенадцати. Я с улыбкой вспомнила, как Светка форсила в часах фирмы «Ситизен», чей сапфировый круг был напрочь лишен цифровых обозначений. Если не считать нескольких золотистых точек, бесконечный путь стрелки был разделен на четыре равных отрезка. Эта «изумительная» японская штучка позволяла определять время с точностью плюс-минус час и не уступала первобытным очарованием ни клепсидрам, ни солнечным часам. Надо же, в голову лезет какая-то ерунда. Я села в машину и от досады слегка прикусила нижнюю губу.

Оставшееся до прибытия важного гостя время я потратила еще на два таких же малорезультативных визита. Одна из девушек жила с младшей сестрой и бабушкой, которая понятия не имела о том, где вообще находится старшая внучка. У другой мать была поглощена поисками очередного ухажера и не обращала на дочь никакого внимания, та, естественно, грубила ей, уходила из дома когда ей вздумается и всячески пыталась насолить своей мамаше.

* * *

Пыльная горячая лента шоссе опять легла под колеса моей «девятки». По обеим сторонам замелькали серые, безликие дома, некоторые из которых благодаря нежной заботе районной администрации сподобились милости быть украшенными незатейливым орнаментом. Я внимательно следила за дорогой. Подъем сменился ровным участком, и через минуту, развернувшись на аэровокзальной площади, я припарковалась так, чтобы заполнить вакуум между бордовым «Опелем» и синим «Фордом».