Перуну слава! Коловрат против звезды - Лев Прозоров

– Так устраивай дружину и не мешай мне устраивать землю, сын мой, – отрезала Ольга. – Разве новая вера сделает твоих дружинников плохими воинами?

– Давай поглядим, матушка, – пожал плечами под корзном Святослав. – Не сами ли кесари греков величаются, что в прежние времена владели землёю до самого закатного моря, той, что сейчас под сорочинами да корлягами, и саму Вретань-землю покорили? Только забывают сказать, что всю ту державу выстроили, когда своих Богов славили, а как поклонились распятому Мертвецу – остались на нынешнем клочке, только и знают, что бахвалиться не раздёрганными ещё ошмётками наследства кесарей-многобожников. Оскольд с них дань брал, Ольг Вещий с них дань брал, Игорь, отец мой, а тебе, матушка, муж, хоть в первый раз и не пересилил, а во второй раз и дань с них получил, и послов греческих заставил в Киев ездить. Не юродство ль будет мне, их наследнику, веру данников принимать? А болгары? Сколько раз сам Царь-город трясли, как ту грушу, а как Богов своих на Распятого променяли, теперь их правитель на царьградской цепи, как медведь скомороший на торгу, пляшет, а угры по его земле, как по своему двору, ездят. И ты хочешь, чтоб я той же дорогою пошёл? Да надо мной моя же дружина посмеется. И тысячу раз права будет!

– Ты смотришь не дальше острия своего меча, сын мой, – очерченные углём брови наконец двинулись, съезжаясь к переносице. – Но державы созидаются не только воинской силой. Посмотри вокруг. Эти стены возведены мастерами из Болгарии. Разве они не прочнее, не долговечнее, не красивее бревенчатых стен старых теремов?

Святослав улыбнулся:

– Матушка, не Распятый принёс людям умение строить из камня. Греки воздвигали каменные города, когда про него никто и не слыхивал.

– То греки, – покровительственно двинула уголками губ правительница Киева.

– Так в греках ли дело или в Мертвеце Распятом? – Святослав нахмурился. – Если уж мы такие сиволапые лесовики-дикари, то нам и Распятый ничем не поможет. Да вот только те же болгары, нашего же языка люди, как-то сумели за много лет до крещения и каменные города строить выучиться, и водопроводы по ним прокладывать. Матушка, я любой науке обучиться рад, которая Руси к славе и к пользе будет. Заплачу хоть мехами, хоть медами, хоть золотом, не будут брать – железом цену отмеряю. А Богами, честью пращуровой, душой своею – я и за венец над всею землёю платить не стану.

– Всё к мирскому и к плотскому сводишь, что в руки взять можно? – промеж прищуренных век полыхнуло гневом, пальцы на головах резных соколов побелели и скрючились, словно Ольга сама вот-вот готова была перекинуться хищной птицей. – Законом и порядком крепки страны христовой веры…

– Уволь, матушка! – уже откровенно рассмеялся молодой князь. – Весь белый свет про тот порядок да закон наслышан! Родоначальник нынешнего царя греческого сиволапым мужиком в Царь-город пришёл, в слуги царские выбился, государя и благодетеля своего удушил и сам царствовать сел. Нынешний царь Роман девку блудную на пристани себе в жёны подобрал да отца с нею в сговоре отравою опоил, мать в монастырь сослал. Это ли закон? Это ли порядок? Не будет на Руси такого порядка, покуда я жив. Да и ты сама…

– Слаавкаа! Браааатииик!!!

Сказать по чести, дружинники Святослава выхватили мечи. Да и истуканы у стен подались вперёд, подымая секиры. Два крика – вопль «Нет!!!» вскочившей на ноги Ольги и рык «Стоять!!» одноглазого Ясмунда – заставили воинов замереть, где стояли.

Через половину гридни диковинной яркой птицей с заморского ковра пролетело нечто – нечто, не заметившее ни обнажённых мечей дружинников Святослава, ни поднимающихся топоров княгининой стражи, ни двух воплей. Последних особенно, ибо само орало во всё горло, звонко и весело. С этим самым воплем и повисло на шее у пошатнувшегося Святослава.

Отойдя от первого потрясения, Мечеслав подумал было, что это девка. Слишком хрупкими и тонкопалыми были обвившиеся вокруг шеи князя руки, слишком узкими плечи, слишком тонким стан. Пострижено висящее на княжьей шее создание было вовсе несообразно – ни девичьих кос, ни коротко, под горшок, остриженных волос – так, ни туда ни сюда. На два пальца ниже уха.

– Славка! Ты чего так долго не был?! Я тебя – раз, два, три… я тебя пять лет не видел, Славка! Правда, я вырос?! Все говорят, что вырос! Славка, я так скучал, честно! – наконец существо отцепилось от княжеской шеи, и Мечеслав едва не сел на ковёр со сказочными деревьями и птицами, увидев на его верхней губе явственно пробивающиеся усы. – Ух ты, это твои? Слушай, Славка, прямо как в тех старинах про Ольга Вещего, которые дед Боян пел! Его тоже давно не было, правда же, жалко?! Такие грозные! Даже лучше матушкиных. А давай меняться! Я тебе две дюжины моих, а ты вот хоть этих восемь. Братик, давай, а?!

Против всякого разумения волосы под шлемом и волчьим колпаком встали на голове сына вождя Ижеслава дыбом. Он чуть не шарахнулся, когда парень – его лет парень, почти с ужасом осознал Мечеслав – метнулся к нему с восторженно горящими глазами.

– О, это ж вятич! – он ткнул пальцем в перстни на руках Мечеслава Дружины пальцем. – Он без наколок, а перстни такие я на торгу видел, мне сказали, что вятичские. Здорово! Расскажешь мне про хазар, а?

Последние слова относились уже к самому Мечеславу.

– Глеб!!! – рыку киевской княгини мог, пожалуй, позавидовать даже дядька Ясмунд.

– Матушка?! – парень изумлённо замер.

– К тебе что, не приходили от меня?

– Матушка! – князь Глеб махнул рукою. – Ты больше ко мне таких дураков не посылай, ладно? Нет, ну правда же дурак! Представляешь – поднимает посреди ночи, надо, говорит, к немцам ехать…

Он резко развернулся к Святославу и хлопнул старшего брата ладонью по груди – у Мечеслава, да, наверное, не у него одного, рука на рукояти только что вложенного в ножны меча дёрнулась.

– Да, ты ж не знаешь, братик! К нам же тут немцы едут! Слушай, я так обрадовался! Я только торговцев видел, а там, говорят, десять ихних бояр, риттеров по-ихнему! Да при каждом дружина, называется смешно, не поверишь – шпеер, по-ихнему – «копьё»! Ну и чехи ещё… я так обрадовался, правда! Если у нас тут немцы будут жить, так я тоже смогу по-немецки одеваться. И меч носить! А то по-гречески уже стыдно – все вон с мечами, а я?! Но только чего ж я ночью-то к ним поеду, когда они утром сами сюда явятся?! Вот дурак, да?!

Мечеслав наконец осознал то, что в первое время попросту не увидел.

На поясе князя Глеба не было меча.

На поясе князя, сына Игоря Покорителя, стоящего посреди гридни, перед своим братом, матерью и их дружинниками, не было меча.

Булавы или чекана не было тоже.

Только яркая свита, перетянутая поясом в золотых накладках, корзно с шитым золотом оплечьем, золотая гривна, невысокая круглая шапка, штаны в обтяг и мягкие сапожки до середины голени.

– Ну я сперва вообще не понял ничего, зачем к немцам, почему… уже одели когда, я расспрашивать стал. Он знаешь что сказал? – князь Глеб залился звонким смехом и повернулся к Святославу. – Он сказал, что ты приехал, Славко, и поэтому нам уезжать надо. Вот дурак, а? Всё же напутал.