Свод Хаммурапи - Чингиз Абдуллаев

— Сука! — зло процедила сквозь зубы Маша. — У нее шефпропал, а она ночью по клубам ходит. Вот дрянь! И не называй меня больше Машей.Для них я не Маша. Будь добр называть меня по имени-отчеству, когда говоришьобо мне с обслуживающим персоналом. Лена, по-моему, не очень сожалеет обисчезновении Вадима Евгеньевича. Мерзавка. А он столько для нее сделал!

Вот здесь я с ней решительно не могла согласиться. Чем людибогаче, тем больше они требуют от подчиненных, как будто покупают заодно и ихлояльность и преданность. Должно же быть по-другому: вы платите деньги, а мы навас работаем. Вот и все отношения. Никто не обязан никого любить. Если пропадетмой Розенталь, я в этот же день отправлюсь в лучший ресторан. Только сусловием, чтобы наша компания существовала и дальше. Увы, у нас не строительныйбизнес. У адвокатов ценят их профессионализм. Без имени Марка Борисовича нашаконтора не стоит ничего. И все наши юристы это прекрасно понимают.

— Мы поедем вместе, — заявила Валерия, — втроем.

Маша согласно кивнула, но в ее глазах я прочла явноеразочарование. Пинкертона из меня не получилось. Ну и черт с ней! В крайнемслучае, она мне ничего не заплатит. Мы холодно попрощались, и я вышла вслед заНиколаем. Валерия задержалась в доме, и я живо представила себе, как Маша еетут же спросила, откуда она выкопала такую заторможенную кретинку. Я села заруль моей машины и подождала, когда Николай усядется в свой джип. Валерияподошла ко мне, села рядом и чуть сильнее, чем нужно, хлопнула дверцей. Очевидно,Маша все-таки сказала ей все, что она обо мне думает.

— Понятно, адвокат ей не понравилась, — констатировала я,просто чтобы услышать ответ.

— Маша так переживает, — подтвердила мои слова Лера, — ты нанее не обижайся. Ей кажется, что все должны ей сочувствовать. Ты же слышала,как она обозвала секретаршу своего мужа. Маша не может себе даже представить,что жизнь продолжается.

— Только я не ее секретарь, — довольно грубо ответила я моейподруге и тронулась за джипом. Мне нужно было сразу отказаться, прямо на даче.Но у меня не хватило ни решимости, ни желания. И я за это поплатилась…

Первые минуты, выехав из этого дачного поселка, мы молчали.Мне не хотелось говорить, а Валерии, очевидно, было неловко. Я понимала, что уМаши большое горе и в таком состоянии она способна срываться. Только мнеказалось, что она вообще такая. Разбогатевшая дрянь, которая теперь боится всепотерять. Всем ясно, что муж — единственная ее опора в жизни, и сейчас онапсихует, не понимая, как ей жить дальше. И, словно услышав мои слова, Валериятихо проговорила:

— Ты должна понять, как ей страшно. Маша привыкла к тому,что все ее проблемы всегда решал Вадим.

— Ее младший брат явно не годится на эту роль, —меланхолично заметила я, показав подбородком вперед, где на своем огромномджипе ехал Николай. Я могла поспорить, что и эту машину он тоже купил благодарясвоему родственнику.

— Не годится, — согласилась Валерия и вдруг призналась: —Вообще-то она мне не двоюродная, а троюродная сестра. Ее мама двоюродная сестрамоей мамы. И моя мать всегда жалела Поповых, это их настоящая фамилия. ТетяКлава жила в Рязани, работала там после окончания политехнического, пораспределению. А затем вышла замуж и уехала в Зарайск, это совсем рядом. Еемуж, дядя Антон, работал там электриком и имел двухкомнатную квартиру. Еще вначале семидесятых. Говорят, что Маша на него очень похожа. И Коля тоже. Ножили они трудно. Их отец сильно пил. И погиб, когда дети были еще совсеммаленькими. Вернулся как-то с дежурства, а дома что-то замкнуло. Он пошелпроверить, а там оказались оголенные провода. Авария какая-то была. И еще вэтот день прошел сильный дождь. Потом установили, что погибший был абсолютнопьян, с друзьями отмечал какую-то премию. В общем, дети остались сиротами. Машетогда только девять лет было, а Коле — четыре. Представляешь, как им былотрудно? Тетя Клава больше замуж так и не вышла. Одна двоих детей поднимала.

— Это мне как раз понятно, — ответила я подруге, — я тожеодна осталась, когда развелась с первым мужем.

— Ты еще не знаешь, что потом было. Маша ведь училась неочень хорошо. Ее два раза хотели из школы выгнать. Но она была самой красивойдевочкой в классе. И все мальчики готовы были нести ее портфель, бросать ейшпаргалки с правильными ответами. В семнадцать она наконец школу закончила. Ирешила, что должна стать актрисой. Приехала поступать во ВГИК, считала, что унее есть для этого способности. И конечно, благополучно провалилась. Жила у насдома, три месяца где-то работала, кажется, вахтером в каком-то чертежном бюро.А потом сразу попала в модельное агентство. Ей еще полных восемнадцати не было.Представляешь, чего она там насмотрелась? Однажды приехала ко мне, вся всиняках. Все лицо — один сплошной синяк. Я такого никогда не видела — будто еев синьке измазали. Оказывается, какой-то «спонсор» так избил. Ему непонравилось, что она не хотела с ним встречаться, к нему на дачу ездить, где онс друзьями вечеринки устраивал. Ведь в модельном бизнесе, сама знаешь, кактрудно. Если хочешь в люди выбиться, нужно соглашаться на все. Иначе из тебяничего не получится…

Я помолчала. Конечно, я все знаю. И про наш модельныйбизнес. И про девочек-провинциалок, которые приезжают покорять столицу. Однойудается, тысячи — гибнут. Это еще хорошо, что у Маши были амбиции, неплохая внешностьи родственники в Москве. Иначе вполне могла бы закончить на панели. Или вдругом страшном месте.

— А потом она встретила Гольштейна, — продолжала между темВалерия, — он стал ее опекать, хотя был старше ее на целых двадцать шесть лет.Даже старше ее мамы. Благодаря ему Маша заняла призовое место на конкурсе «МиссРоссия». Тогда ее портреты во всех газетах появились. Ты помнишь, я тебе тогдажурналы показывала? Десять лет назад. Ты тогда еще сказала, что у меняочаровательная родственница.

— Конечно, помню. Ты говорила, что она хочет стать актрисой.

— Не стала. Переехала к своему другу, как она тогда называлаГольштейна. Год или полтора они жили нормально. А потом он переехал в другуюквартиру. И еще через полгода объявил, что решил с ней разорвать. И предложилей купить однокомнатную квартиру где-то за Московской кольцевой дорогой.Выселил ее из дома. Представляешь, какой тип? Дал ей однокомнатную квартиру идесять тысяч долларов. Откупился. И все. Оставил ее одну.

— Как это одну? А почему она на алименты не подала, нараздел имущества? Ты мне тогда говорила, что она замужем была за Гольштейном. Ипотом говорила, что они развелись. Я точно помню твои слова. Он ведь известныйбанкир был. Могла отсудить у него часть денег. — Во мне сразу проснулся юрист.

— Не могла. Это для всех вокруг они были якобы в браке, нона самом деле не регистрировались. И Маша никому об этом не говорила. Жили вгражданском браке. И мне не хотелось тогда тебе об этом говорить. Вот он ее ивыгнал. Как собачку на улицу. Можешь себе представить? Молодая, красиваяженщина, но снова одна и почти без денег. Нет, у нее еще «Жигули» были, которыеей в качестве приза дали на конкурсе. Но это все. Без работы, без образования иникому не нужна. — Валерия тяжело вздохнула. — У нее тогда такая депрессиябыла! Одно дело с банкиром жить и деньги не считать, и совсем другое — остатьсяодной. Каждую копейку приходилось экономить. Она вернулась в модельноеагентство, хорошо, ее взяли. Работала, как сумасшедшая. А через год или чутьменьше познакомилась с Вадимом Стрекавиным. Ты бы видела, как он за нейухаживал, какие букеты цветов дарил, какие подарки делал!