Без права на славу - Сергей Беер

кто-то настрочил донос, но кто? Учительница по истории, которой я показывал свои стихи, – вряд ли. Лучший друг Женька и подавно. А больше вроде никому в руки и не давал. Хотя была ещё Татьяна, но это уж совсем немыслимо! Я же ей посвящал все свои стихи с тринадцати лет. Из-за неё и писать-то их начал».

Да, именно в седьмом классе, влюбившись в девушку старше себя на пять лет, он написал свои первые вирши. Но ведь кто-то всё-таки донёс на него. Кто?!

Солнце встало рано, из приоткрытой форточки потянуло утренней свежестью, пробирая молодое тело холодком. Чтобы согреться, Тимофей сначала поприседал, потом тридцать раз отжался от пола. Обтерев ладони о штаны, открыл сумку, которую дала мать, и принялся за завтрак. С улицы донеслась песнь зырянки, видимо, гнездо у пичуги было неподалёку.

Постепенно комната наполнилась городским шумом. Сначала прошла поливальная машина, за ней прошуршал метлой дворник, застучали женские каблучки. Вот мужской разговор, обрывки которого вошли в комнату. Машины поехали вдоль улицы, рокот двигателей смешивался с воркованьем голубей и чириканьем стайки воробьёв. Ещё немного, и все звуки городского оркестра слились в какофонию уличного шума, в котором уже нельзя было разобрать отдельных звуков.

Внезапно дверь в комнату отворилась. Вошёл капитан с васильковыми петлицами и портупеей поверх офицерского кителя.

– Здравствуйте, – сказал Тимофей.

Капитан не ответил. Скрипя портупеей, он прошёл к одному из столов, сел. Положил перед собой лист писчей бумаги, достал ручку и, не глядя на Тимофея, глухо, но отрывисто-грозно спросил:

– Фамилия, имя, отчество?

– Вам и так известно, капитан, – без страха ответил Тимофей. – Вчера, когда забирали, уточняли, кого брали. Давайте по существу.

Капитан удивлённо вскинул голову и уставился на юношу. И вдруг рявкнул:

– Встать!

– Чего вдруг-то? – опешил Тимофей. – Я же правду говорю. Все мои анкетные данные у вас есть, так чего зря время тратить.

Лицо капитана побагровело. Бросив ручку, он выкрикнул:

– Здесь я командую!

– Ну и командуй, я присяги не принимал.

Голос Тимофея едва заметно дрожал, но говорил он с напускным спокойствием. Это несколько охладило пыл капитана.

– Морозов Тимофей Алексеевич, так? – сквозь зубы спросил он.

– Так.

– Год, число и месяц рождения.

Похоже, капитан писал по памяти, потомучто, не останавливаясь, продолжил:

– Место рождения, образование восемь классов, рабочий. Где работаешь?

– На колхозной лесопилке, – так же спокойно отозвался Морозов.

– Кем?

– Заточник-наладчик, пилорамщик – второй номер.

– Это как? – поинтересовался капитан.

– Это значит, занимаюсь заточкой всего инструмента и при необходимости работаю на приёме распила. Горбыль сам с бревна не сходит, его руками снимать приходится.

Капитан перестал писать и посмотрел прямо в лицо Тимофею.

– Стишками давно балуешься?

– С тринадцати лет.

– А кто тебя эти слова надоумил написать? Поди, чьи-то разговоры подслушал, да и записал. Ачьи именно?

– Какие такие слова? Конкретно, пожалуйста. Может быть, вы имеете в виду: «Буря мглою небо кроет». Так эти не мои, – с иронией произнёс Тимофей.

– Веселишься? Хотел бы я посмотреть, как ты, сучонок, на этапе веселиться будешь!

Тимофей побледнел, сердце затрепетало от страха, а пальцы непроизвольно сжались в кулаки.

– … А рабочий раз в неделю видит только два яйца, когда в бане моется… – вдруг процитировал капитан. – Это что, не твоё? Между прочим, ты сам тетрадку-то выдал. Так как, признаваться будем?

– Признаю, моё. А разве это неправда? – вызывающе спросил Тимофей.

– Неправда! – хлопнув ладонью по столу, выкрикнул капитан.

– Да ладно! Небось, не на митинге. Ты в сельпо-то давно заходил? Что там найдёшь на пустых полках, кроме тараканов? А не задумывался – как старухе матери-героине на пенсию в тридцать пять рублей прожить? Это притом, что все дети в войну полегли – кто на передовой, кто в тылу от болезней и голода.

– Неправда, таких пенсий не бывает, – упрямо возразил капитан.

– Ну, конечно, не бывает, коли под фуражкой тридцать два сантиметра брони да мозоль от головного убора.

Капитан медленно поднялся во весь рост.

– Да я тебе, щенок, сейчас все зубы повыбиваю! – закипая изнутри гневом, угрожающе проговорил он.

– Да, правда, штука колючая, не каждому дано её переварить, а уж осмыслить тем более, – насмешливо ответил юноша. – Родину любить на словах все горазды. А ты попробуй на деле её полюбить, да так, чтобы из носа не капало.

Капитан сделал пару шагов к Тимофею, но в этот момент дверь в комнату распахнулась. На пороге стоял среднего роста коренастый мужчина лет сорока. Он был одет в штатское, но при его появлении капитан замер по стойке смирно.

– Здравствуйте, – поздоровался вошедший, ни к кому особо не обращаясь.

– Здравия желаю, – отозвался капитан.

– Здрасте, – сказал Тимофей.

– Где вы спали, молодой человек? – спросил вошедший.

– Здесь.

– Та-а-ак, – бросив беглый взгляд на капитана, протянул мужчина. – Кормили?

– Что мать собрала, то и поел.

– Ну а в туалет-то хоть выводили?

– Нет. А хочется – жуть, – покачал головой Тимофей.

Человек в штатском повернулся к капитану.

– Капитан, я отстраняю вас от ведения этого дела. Взыскание получите позже, у меня на совещании.

– Есть, – мрачно отозвался капитан.

– А сейчас проводите задержанного в туалет, хотя нет, лучше передайте его конвоиру.

– Вперёд, – скомандовал капитан, мотнув головой Тимофею.

Обратно его привели в ту же комнату. На столе уже стояли две фарфоровые кружки, чайник с кипятком, заварочный чайник и сахар.

– Пей чай, и поговорим, – спокойно предложил начальник в штатском.

– О чём? – спросил Тимофей, усаживаясь к столу.

– Обо всём. О житье-бытье, о тебе и о том, как тебе жить дальше…

– И как же мне жить дальше? – придвигая к себе чашку, спросил юноша.

– Это ты уже сам решать будешь. А пока, давай-ка, расскажи мне о своём отце с матерью.

За разговором Тимофей не заметил, как вечер наступил. Они всё говорили, говорили. Обед пропустили, но поужинали и опять беседовали. «Штатский» отлично умел задавать вопросы и вызвать доверие, а ещё лучше – слушать и делать выводы.

Утром следующего дня Тимофея отправили в одиночную камеру. Свет велено было не включать. Парню дали выспаться, а вечером к нему пришёл всё тот же человек в штатском. Протянул ему бумагу и ручку.

– Вот, прочти и подпиши.

Тимофей взял лист бумаги и хотел было, не читая, расписаться в указанном месте, но штатский его остановил.

– Никогда ничего не подписывай, пока не прочтёшь. А вдруг это твой смертный приговор!

Тимофей прочитал.

– Это что же получается? Вы меня отпускаете!

– Не совсем… Мы тебя направляем в школу ДОСААФ, жить будешь в общежитии. На работу тоже определим, но попозже.

– Вы меня вербуете? – недоверчиво воскликнул Морозов. – Стукача из меня сделать хотите?

– Фу, как вульгарно! Ну, если