Линейцы. Дилогия - Андрей Олегович Белянин

— Слышь, твоё-от благородие, а чой сейчас поють в столицах-то? — как можно вежливее поинтересовался самый молодой из казачков, на вид едва лет семнадцати.

— В столицах-то? — старательно подражая манерам речи девятнадцатого века, Василий постучал себя кулаком в грудь. — Разное поют-с. Но попробую воспроизвести одну мелодийку. Уж простите, нонче не в голосе… Как же там? Кхм, гм… агась…

Я ночной хулиган, я похож на маман, но курю я план,

У меня есть наган, и я типа пьян!

Но я дерзкий зато и всегда в пальто,

Хоть ношу манто!

— Вы с ума сошли, это же песня Билана, к тому же старая, как экскременты мамонта! — зашипел ему на ухо образованный черкес.

— Ну и что? Они-то этого не знают.

— Нам нельзя менять историю!

— Не нуди, с одного раза не запомнят.

Эти запомнили.

Наутро пластунский взвод терского полка уходил на новую позицию, вразнобой топоча сапогами, но слаженно горланя на весь лагерь:

Эй, маман, держи карман, растудыть тебя в качан!

Твой сыночек-хулиган, шибко дерзок, вечно пьян!

Куды смотрит атаман?

О, рада, рада! О, рада, рада!

Куды смотрит атаман?!

Про атамана нам ничего не известно, но Заурбек, кусая губы, с укором немой ярости смотрел на старшего товарища, а тот делал вид, будто с интересом любуется розово-голубыми утренними облаками.

— А что, они красивые… Шикардос ведь, правда?

С этим вряд ли можно было бы поспорить, хотя взгляд учёного человека наверняка мог бы отметить неестественный изумрудный оттенок по самому краю. Словно белый лебединый пух обвели по контуру разбавленной медицинской зелёнкой. И у этого явления была своя причина…

* * *

Несмотря на впечатляющие размеры и вес, «Нергал» приземлился почти бесшумно. Проверенное плато было подготовлено ещё тысячелетие назад, а зелёные лучи прожекторов указывали точное место посадки. Роботы технического сопровождения ожидали прибытия крейсера уже два года. Горы надёжно скрывали базу, а войны, которые одни туземцы вели против других, создавали идеальное прикрытие для переброса на Тиамат любых сил межпланетного воздействия.

Чёрный Эну всегда был противником новых веяний и, как представитель старой школы колонизации, не стеснялся жёстко указывать нижестоящим на их место. А выше него в этой экспедиции был лишь мифический бог Мардук Бесконечный, чей горделивый профиль ему вытатуировали на левой стороне груди ещё несколько столетий назад. Именно грозным именем этого бога владыка периодически выжигал непокорность или недостаточную почтительность в этом мире.

— Доложите обстановку.

— Всё идёт по вашему плану, бвана. — Капитан жестом приказал двум распластавшимся жрецам подползти ближе. — Верховный пожелал выслушать вас.

Жрецы были уже немолоды — туземцы вообще безвозвратно старели за какие-то восемьдесят-девяносто лет. Их глаза казались лишенными блеска, суставы скрипели, кожа напоминала сухую серую землю с вкраплениями черных камней и красной глины. Но исходящий от них запах был приятен владыке: это был запах безудержного страха…

— Говорите, — милостиво кивнул он, опуская бронированные веки.

Те пустились в долгий и обстоятельный рассказ о сошедших богах, воле небес, здешних народах, порохе, дамасской стали, неразрешимых проблемах между Иисусом и Магометом, великих армиях, реках пролитой крови, ломаной линии, за которую нельзя преступать, ещё каких-то малозначительных деталях, напрочь заглушивших главную тему — золота больше не будет, поскольку туземцы вдруг сами осознали его ценность.

Жрецы спешили высказать всё, ведь они прекрасно понимали, что не выйдут живыми из покоев Чёрного Эну. Он тоже знал это. Никто не строил иллюзий.

* * *

Вася и Заур, также поднятые ни свет ни заря неумолимым старым пластуном, получили на завтрак по ломтю черного хлеба с солью и диким чесноком и честно намеревались встать в строй, но дед Ерошка, кряхтя, пояснил, что у них немножечко другая задача.

— Получается, мы тоже идём на Линию, но не туда, куда все?

— Навродь того, офицерик, — туманно ответил старик, потом порылся в каком-то мешке и достал оттуда старые кавказские чувяки[16] из почерневшей сыромятной кожи. — Эй, татарин! Держи-от, всё лучше, чем босиком по горам чикилять[17].

Заур с содроганием принял подарок, мысленно представил, с кого и когда их сняли, насколько реален риск подхватить в этой обуви какое-нибудь грибковое заболевание, убедился, что велики они ему минимум на размер или два, но в конце концов признал — увы, да, это по любому лучше, чем идти босым.

— И кинжал свой забери, повар мужик незлой.

— Спасибо вам большое, дедушка Ерофей.

— А как тебе говорить надобно? — досадливо поморщился старик.

— Спаси Аллах тваю доброту, пачтеннейшый! Такой красывый туфель падарыл, э-э?!

— Ай-яй, егупетка[18], подлиза такая, вот ведь можешь, как попросят…

И пусть ребята не вполне всё понимали, но главное уяснили быстро — надо держаться друг дружки, потому как в этом историческом отрезке никакой помощи из будущего ждать не приходится. Сами, всё сами! К тому же оба немало читали, смотрели фильмы и худо-бедно представляли себе, если уж куда довелось попасть вдвоём, то и вернуться обратно можно лишь в том же составе. Так принято — законы жанра, как ни крути…

Дед Ерошка лёгким пружинистым шагом направился к ближайшему перелеску, едва ли не на корточках нырнул в низкий прогал меж кустов орешника и ни разу даже не обернулся посмотреть, как там его подопечные. Они, разумеется, тоже старались как могли, но сдались меньше чем через час. Оба просто натёрли ноги. Василий, как оказалось, и близко не представлял себе, что такое правильно наматывать портянки, ну и в заскорузлых чувяках на размер больше, чем надо, тоже особо далеко не пробежишь.

— Нам кобзда! — поймав страдающий взгляд друга, признал взмокший Барлога. — Может, привал устроим, а?

Старый казак и усом не повёл.

— Дед Ерошка, я говорю — мы всё, приехали, если что, дальше без нас!

Но их проводника, похоже, такие незначительные мелочи и близко не волновали, он как шёл, так и на секунду шага не сбавил.

— Скажите хоть, в какой стороне лагерь? Мы генералу Ермолову, Алексею Петровичу, жаловаться на неуставное отношение будем!

Последний вопрос, совмещённый с угрозами, повис в сумрачном лесном воздухе. Дед-пластун незаметно растаял средь густых ветвей осин и вязов. Заур и Вася уныло посмотрели друг на друга. За какие-то полчаса блуждания неведомыми тропками по лесу они настолько потеряли ориентацию на местности, что, естественно, не представляли, откуда собственно шли и в какую сторону теперь возвращаться.

— Так, джигит, я где-то слышал, что мох на деревьях всегда растёт только с северной стороны.

— И каким